Я Распутин - Алексей Викторович Вязовский Страница 8

Юнгу уже не вернешь, а вот капитана еще можно спасти… Я посмотрел на Стольникова, подошел, закрыл саквояж.

— Плохие деньги.

— Ольга Владимировна сказала — всхлипнул капитан — что вы святой человек…

— Звать то тебя как?

— Никодим.

— Одной отчиткой тут не обойтись. Жизнь за жизнь надо вернуть, Никодим. Двоих убили вы, осквернились — двоих спасти надо.

Капитан согласно закивал.

— Все сделаю! Жизни не пожалею. Только научите, отче.

— Остальные моряки где?

— Один с ума сошел, в одесском желтом доме содержится. Другой в Москве осел, что с ним не знаю. Но адресок есть.

— Жди тут.

Я вышел в коридор, шуганул лакеев, что подслушивали разговор. В своей комнате нашел Молитвослов, пролистал его. Самая сильная молитва для отчитки была «Живый в помощи Вышняго». Читали её в самых критических ситуациях, от врагов и во время бедствий. Состояла она из упоминания обещаний Бога сохранить и спасти своих. Самое то, для профилактики самоубийства. Да и народ её уважает.

— Будешь при мне — я вернулся обратно, показал капитану Молитвослов — «Живый в помощи» над тобой буду читать каждое утро. Ежели сможем через тебя помочь людям каким, а паче спасти кого и почувствуешь ты себе облегчение — значит, все у нас сработало.

Стольников бросился целовать руку.

Глава 3

В полночь меня разбудили.

— Григорий Ефимович, просыпайся — над кроватью стояла со свечой Лохтина. На женщине была только белая ночнушка и больше ничего.

— Что случилось?

— Из дворца казаков прислали. С царевичем Алексеем беда.

Я ждал этого. Встал, быстро оделся. Саквояж с ассигнациями засунул подальше под кровать. Надо что-то решать с деньгами, хранить такую большую сумму в доме Лохниных было безрассудно. Отдать обратно капитану? Расспросив Стольникова после молитвы я понял, что моряк не так уж и беден. На суше он устроился концессионером — принимает заказы на перевозку грузов, работает по всей России, зашибает большие деньги.

— Где там старец?! Чево тяните? — недовольно спросил мужской голос в коридоре.

Я вышел из комнаты и нос к носу столкнулся с рослым усатым казаком в башлыке и бурке.

— Ты Распутин? Что-то не похож на старца!

— Много ты их видел!

— Что??

Казак цапнул плетку, что была у него за поясом. А я обхватил его руками так, что он не мог пошевелиться. Сила у Распутина была будьте нате — легко, словно ребенка, я удерживал крупного казака, прижав его к стене коридора.

— Службу забыл? — рявкнул я в лицо усатого. — Кто таков?

Казак еще поерзал, но потом все-таки сдался:

— Вахмистр Собственного Его Императорского Величества Конвоя. Петр Северцев.

— Приказ тебе какой?

— Доставить Распутина со всей быстротой во дворец.

Я отпустил вахмистра, тот поправил башлык, покачал головой:

— Силен!

— Вот и доставляй, раз приказали!

Мы вышли во двор и я понял, что срочная доставка будет осуществляться лошадью обыкновенной — второй казак с факелом держал под уздцы гнедого жеребца, тот приплясывал, косил черным глазом.

— Ночью поломаемся по дороге.

— Ничо, сюда же доскакали! — успокоил меня Северцев.

Умею ли я ездить на лошади, никто даже не поинтересовался.

— Почему не телефонировали? — спросил я, хватая поводья жеребца.

— То нам неведомо — пожал плечами вахмистр.

Ясно. Секретариат спит, а сам царь звонить не будет. Дал команду — выполняйте как хотите. Автомобиль прислать? А казаки зачем?

Я одним рывком вскочил на лошадь, сжал колени. Жеребец заплясал подо мной, а я прислушался к телу. Есть, есть навыки… Ездил Распутин на четвероногих друзьях, да и как крестьянину то без лошадки в селе?

— Ну, с Богом! — я махнул встревоженной Лохтиной рукой и стукнул коня пятками.

Спустя час мы были в Царском Селе. Охраняют его весьма и весьма — два поста подряд, один с пулеметом.

Тело затекло, я с трудом слез с коня возле парадного крыльца Александровского дворца и поразился обстановке — как будто в другую Россию приехал. Парк был мило так освещен электрическими фонарями, встречать нас выбежали не только конюхи, но и виляющие хвостами пухлые сеттеры.

Я чуть не сплюнул. Темная, голодная Россия с покосившимися заборами и эта пастораль…

— Извольте сюда, скорее.

Меня чуть ли не под руки внесли внутрь, служитель при входе отряхнул специальной щеткой снег с плеч, принял армяк.

Лакеи в старомодных ливреях и напудренных париках открывали массивные двери, долговязый, чопорный дворецкий с церемониальным посохом вел меня по хорошо освещенной анфиладе дворца. При этом успевал наставлять:

— В ноги Его Императорскому Величеству не падать, рук не целовать!

— Что с царевичем? — перебил я его.

— Кровотечение. Дежурный доктор никак не может остановить.

— Откуда?

— Из носа.

Я чуть не фыркнул. И ради этого была вся эта безумная скачка по ночным дорогам?? Дворецкий что-то почувствовал, остановился. Наклонился ко мне, деликатно пояснил:

— Ее Императорское Величество очень волнуется. Кровь из носа идет не первый раз, но никогда не шла ночью.

Волнуется — это мягко сказано. У императрицы была истерика, Александра Федоровна плакала, заламывала руки. Рядом суетились фрейлины и лакеи, император стоял у окна, нервно курил сигарету.

На входе в Палисандровую гостиную я встал и оглядел царскую чету. Невысокий бородатый Николай производил впечатление сельского учителя. Ухоженный, весь такой домашний, в халате поверх белой сорочки. Александра Федоровна же была в муаровом закрытом платье. Статная, холеная. Тонкие черты лица, породистый нос, капризные нервические губы. Я не мог оторвать взгляд от нее. В Аликс явно было что-то притягательное.

— Григорий Распутин! — дворецкий громко объявил меня, отдал поклон царской чете.

Все присутствующие разом обернулись.

Я тоже поклонился, прошел в центр гостиной.

— Григорий! Спасибо, что так быстро приехал, — царь затушил в пепельнице сигарету, страдальчески посмотрел на Аликс.

Ага, так быстро, аж задница отваливается.

— Tu es notre vrai ami! — по-французски что-то произнесла Александра Федоровна, вытирая слезы.

— Алекс, говори по-русски, — вздохнул Николай, а я вперил в нее свой грозный взгляд.

Проверим эффект. Есть! Работает. Глаза императрицы остекленели, она даже перестала плакать. Да она гипнабельна! Вот в чем секрет…

— Ежели дела плохи, надо к малому идти, — я сам разрушил очарование момента, когда Алекс смотрела на меня как мышь на удава.

— Да, да, пойдемте, — царица первая вскочила со стула, пошла вперед. В ее голосе чувствовался немецкий акцент, но говорила она чисто.

Вся свита отправилась за нами.

Опять череда бесконечных помпезных комнат, гостиных,