Особое задание - Евгений Васильевич Шалашов Страница 8

Точно,— талант не пропьешь, а навыки мытья полов, полученные давным-давно, никуда не делись. Жаль, нет никакого чистящего средства, даже хозяйственного мыла, но вода тоже может справляться с многомесячной грязью, накопившейся с момента расформирования кадетского корпуса и до сего дня.

— Эй, как тебя там, Аксенов, что ли? — крикнул один из парней, похожий на записных остряков, считавших своим долгом схохмить по поводу и без оного, что находятся в любом коллективе больше двух человек. — Ты раньше поломоем работал, да? У меня дома полы не мыты, приходи.

Переждав, пока стихнет гул хохота, я спокойно сказал:

— Если ВЧК меня в свинари определит, то приду.

Теперь уже ржали над парнем, а тот, что удивительно, смеялся вместе со всеми.

Я мыл полы, а мои коллеги позабирались на кровати с ногами. Двое ребят, чуть старше меня, скинули солдатские шинели под которыми оказались порядком заношенные и заштопанные гимнастерки, пришли на помощь.

Когда все было закончено, народ начал с опаской ставить ноги на чистый пол.

— Я что вам хотел сказать, дорогие товарищи, — обратился я к коллегам. — Товарищ Дзержинский говорил, что у чекиста должны быть чистые руки, горячее сердце и холодная голова! Если мы станем жить в свинарнике, как наш товарищ, то руки чистыми не останутся.

— Слышь, товарищ Аксенов, — с сомнением в голосе сказал наш начальник. — Феликс про чистые руки образно говорил! Чистые руки — значит, чтобы к ним чужое добро не пристало.

А дальше началась дискуссия, сводившаяся к следующему: может ли сотрудник ВЧК, скажем, взять себе оружие, найденное при обыске, если оно ему позарез необходимо? Сошлись на том, что да, может, но он обязан доложить о том своему начальнику.

Зато с утра, когда к нам заглянул товарищ Кедров, начальник Военного отдела ВЧК был приятно удивлен, увидев чистые полы, заправленные кровати и относительный порядок.

— Молодец, товарищ Лосев, — похвалил начальник нашего старшего, на что тот, смущенно пряча глаза, честно ответил:

— Это не я, Михаил Сергеевич, это Володя Аксенов.

Кедров хмыкнул, но ничего не сказал, а потом и совсем ушел. И чего, спрашивается, он приходил? Зато потом меня отыскал комендант и предложил переходить к нему. — Пока помощником, а потом и на его место. Дескать, ему уже осточертело быть комендантом общежития для чекистов, особенно, когда прибывают командировочные, а ему потом искать оконные стекла, вместо разбитых.

— Пат-тумай, тарагой тавар-ришь! Я-та скора с нашшым патальоном на фронт уйту, а т-ты останешся глафным.

Может, я и рад бы остаться в качестве коменданта, получить казенную комнату в Москве, но мы люди подневольные. Партия сказала «надо!», ВЧК ответил «есть!»

На это латыш возразить ничего не мог. Эти ребята люди дисциплинированные.

Кажется, мои коллеги начали меня уважать. А вот что окончательно подняло мой авторитет, так это баня. Нет, я не начал показывать чудеса банного искусства: вода шла еле теплая, просто, когда в предбаннике скинул с себя нательную рубаху, услышал шепоток.

— Володь, это где тебя так?

Я поначалу не понял, о чем они, потом дошло, что о моих шрамах. Мне свою тушку давно не приводилось обнажать перед посторонними, в баню ходил в одиночку.

— Это в империалистическую, от штыка, — ткнул я на левую руку. — А тут, на груди и на спине, уже у нас.

— Контрики, гады! — сказал кто-то с возмущением, а я поправлять не стал, объяснять, что это просто одуревшие от самогонки мужики, у которых, скорее всего, сдали нервы.

После бани и перемены белья жить стало легче. А когда в столовой нас накормили супчиком с картошкой и рыбными консервами, жить захотелось еще больше!

В первый день нам никто ничего не приказывал, никуда не водили. Народ ломал голову:— зачем нас сюда вытащили? Возникло предположение, что на какие-нибудь курсы. У «армейцев» в последнее время такие начали открываться сплошь и рядом. Вот, поучимся мы чему-нибудь, а потом вернемся обратно.

Я тоже вспомнил, что в сентябре месяце несмотря на тяжелые бои под Шенкурском и на Северной Двине в Вологде проводили краткосрочные курсы командиров Красной армии среднего звена. Не знаю, чему там обучали, но сейчас это не главное. Главное, что военное руководство осознает, что ставить командирами взводов и рот неопытных людей нельзя, а опытных на всех не напасешься. А вологодские курсы Кедров, тогда еще командующий войсками Северо-Восточного участка отрядов завесы, и открывал. Сам ли или по приказу товарища Троцкого, не суть важно. Теперь Кедров перешел в ВЧК.

Военный отдел ВЧК занимается контрразведкой. Но деятельностью по пресечению работы разведслужб и шпионажа других государств и антиправительственных организаций у нас занимается еще и отдел Военного контроля при народном комиссариате по военным и морским делам РСФСР. В январе Военный отдел сольют с Контролем, а Кедров станет начальником Особого отдела ВЧК.

А не является ли перевод Кедрова элементом «большой политики»? Чисто формально, Чрезвычайная комиссия, заполучив в свое распоряжение Военный контроль, усиливается, а военное ведомство ослабнет. Но если человек Троцкого встанет во главе отдела, что получается? Вот-вот... Впрочем, сие не мое дело, но можно предположить (пофантазировать), что наша группа — основа, возможно, что и начальники будущих Особых отделов дивизий или армий. Тоже логично. Будут объединять Военные отделы губчека, где они есть (в Череповце, скажем, и в других губерниях, удаленных от фронтов, такие не создавали, смысла не видели), вместе с Военными отделами, будут обиды, почему начальником поставили