Возвращение Ликвидатора - Виталий Сергеевич Останин Страница 8

— Нет. — вслух произнес я, пряча довольную улыбку. Путь без памяти, ничего толком не понимая, но одержал свою первую маленькую победу. — Я хочу вернуться домой.

— Вы все слышали, господа? Петр Андреевич, прошу вас немедленно подготовить документы моего сына на выписку. Сергей Сергеевич, если у вас возникнут вопросы к Денису, милости прошу к нам в дом. Малый Козловский переулок…

— Да я знаю, Анна Алексеевна. — досадливо сморщился офицер.

— Тем более! — как истинная леди, мать Дениса предпочитала оставлять последнее слово за собой. — Так что же вы стоите, господа? Займитесь своей работой! Я тоже хочу поскорее покинуть это заведение и выпить чая.

Тем, не осталось ничего иного, как послушно выползти в коридор. А Анна Алексеевна сразу же сдулась и устала опустилась на единственный в боксе стул. Малая тут же бросилась к ней, говоря, какая она молодец, а старшая задрала потолок к носу, всем своим видом показывая, что я не стою таких усилий.

А мне вдруг стало хорошо. Я не знал, кто я такой, где оказался и кто все эти люди, но на душе потеплело. Потому что внезапно я понял, что вот эта конкретная ячейка общества, состоящая из трех таких разных женщин, порвет за меня любого. А если не сможет, то умрет пытаясь. Причем, безотносительно того, стою я того или нет.

И, возможно, Алина меня презирала, а Лидия считала кем-то вроде своего личного плюшевого мишки, с которым можно разговаривать, я осознал, что мне хочется ответить им тем же. Стать кем-то достойным такой любви и заботы.

А еще я понял, почему Денис Пичуга такой невероятный рохля и ботан. Властная мать, да скорее всего еще и ярко выраженным синдромом гиперопеки — это почти приговор для пацана, растущего без отца.

Что ж, будем это менять! Раз уж я здесь на какое-то время застрял, придется изменить условия на свои.

Какие мы слова умные знаем! Гиперопека! Ты не врач, часом?

На этот раз женский голос в моей голове не ограничился короткой фразой, а выдал аж целое предложение. Чувствуя себя немного психом, я все же мысленно спросил:

«Ты кто?»

Это очень интересный вопрос. И мы его обязательно обсудим, когда вернемся домой и останемся одни.

Эпизод 4. Кукла

В связи с этим таинственным обещанием, я хотел бы просто промотать дорогу «домой». Но, к сожалению, в жизни это так не работает. Сперва пришлось ждать, пока доктор принесет документы на выписку и мою одежду — похожие на форменные черные брюки, черную рубашку, китель и ботинки с высоким голенищем. Затем ждали контрразведчика, который тоже, как он сказал, должен был подготовить бумаги. Потом я одевался, морщась и пытаясь разобраться во всех этих пуговицах и шнурках. Наконец, когда все со своими задачами справились, нас выпустили.

Офицер вызвался лично проводить нас до машины. На выходе козырнул матери, и даже поцеловал ей руку — тыльную часть ладони, затянутую в тонкую тканевую перчатку. Это действие что-то всколыхнуло в моей памяти, но на поверхность вылезла только фраза, эмоционально окрашенная в сарказм.

«Хруст французской булки, какой-то!»

Анна Алексеевна подобный знак внимания приняла, как должное, по всей вероятности здесь это было в пределах нормы. Да и контрразведчик сделал это не киношно, а как-то естественно. Это чувствовалось.

С сестрами, к слову, он так выделываться не стал, лишь улыбнулся обоим. Мелкая с детской жеманностью послала ему воздушный поцелуй. На меня же мужчина глянул со значением. Правда, я не понял с каким. То ли «я буду следить за тобой», то ли «зря ты отказался остаться здесь, кругом ведь враги». Я ответил честным взглядом, мол, все решено и нечего тут давить, и на том мы расстались.

Госпиталь, как выяснилось, располагался на тихой улочке, с множеством деревьев вдоль проезжей части. Судя по тому, что все они были укрыты зеленой листвой, время года могло плясать от поздней весны до ранней осени. Скорее, ближе к последнему — температура воздуха находилась где-то на отметке 25 градусов тепла.

Все эти вещи совершенно легко и естественно возникли в голове, заставляя меня в очередной раз проклинать свою «потерю памяти». Очень, кстати, странную — тут помню, тут не помню. Вот, например, офицер — я же понял, что он контрразведчик, стоило ему только войти. А свое имя вспомнить не смог, даже когда мне его назвали. Вообще никаких ассоциаций.

У кованных ворот госпиталя нас уже ждало такси — желто-черная машина, как я понял с внезапной подсказки памяти — бюджетный седан. Еще один выверт памяти — вот черт же его знает, что это слово означало! Но я уже устал долбиться головой в невидимую стену — зафиксировал данную информацию, и не стал копать дальше. Седан и седан. Не пофиг ли на чем отсюда убираться?

Мама Дениса села на переднее сидение, а мне с сестрами достался широкий диван на заднем. Девушки стиснули с двух сторон — старшая тут же уткнулась носом в окно, демонстрируя, что разговаривать со всякими неудачниками не собирается, а младшая принялась донимать вопросами.

Но я решил использовать ее разговорчивость себе на пользу.

— Лида, а что такое государственный комитет охраны престола? — спросил я у нее негромко. Впрочем, Алина тоже навострила уши, я заметил, как дернулась ее шея.

— Ты что, и этого не помнишь? — в полный голос, сводя на нет все мои потуги в конспирацию, воскликнула младшая сестра. — Ну, вообще!

— Потерпите до дома, дети! — строго молвила с переднего сидения Анна Алексеевна. И посмотрела в сторону водителя. Мол, не стоит при посторонних о таком говорить.

И вроде правильное замечание, но меня кольнуло. Я не сразу понял, что основным триггером выступило слово «дети». Обращение взрослого человека к тем, кто еще не наделен самостоятельностью со всеми вытекающими обстоятельствами.

Это было одновременно неприятно — я точно и, как ни странно, мило. А главное, что Лида послушно замолчала. Строга, видать, мать, строга! Правда, хватило ее не надолго. Непоседливый характер дал о себе знать уже меньше, чем через минуту. Девочка плотно придвинулась ко мне и зашептала на ухо.

— Это контрразведка. Занимается борьбой со шпионами, раскольниками, и Козырями.

Я уже слышал это слово, но оно, как ни странно, никак во мне не отозвалось. Я сделал вывод, что не слышал его прежде.

— А последние — кто?

— Да как так-то, вообще⁈ Как это-то можно забыть? — даже едва шепча мне на ухо, девочка умудрилось вложить в свой вопрос столько экспрессии, будто кричала. — Это новусы-изгои. Террористы и бунтовщики. Ну,