Конторщица - А. Фонд Страница 86

– Бедненькая какая… – насмешливо хмыкнул Иван Аркадьевич.

– Да нет, не бедненькая, – я обвела рукой коридор, – наоборот, живу одна в двухкомнатной квартире, как вы правильно заметили. Правда при увольнении все почти удержали, но мать продуктов с деревни подкинула, так что месяц как-то продержусь. Не привыкать. А вот работать с вами не желаю больше. И поездку вы мне сорвали, между прочим, очень важную. Возможно, даже сломали жизнь хорошему человеку.

– Рассказывай, – коротко велел Иван Аркадьевич. – Куда опять влезла?

Ну, я и рассказала о Римме Марковне… и все остальное.

– Хорошо, – устало потер виски Иван Аркадьевич и подытожил, – давай поступим так: ты возвращаешься на работу, мы преодолеваем комиссию, а я верну тебе твою старушку. Как там ее?

– Римма Марковна, – подсказала я.

– Вот любишь ты всяких старушек убогих, Горшкова, – поморщился Иван Аркадьевич.

Я только развела руками.

– А сама туда не лезь. Я запрещаю!

Когда Иван Аркадьевич ушел, я долго-долго сидела на кухне, медленно пила остывающий кофе и думала, какая же я дура: вместо того, чтобы выторговать новый кабинет, приличный оклад, повышение в должности и другие плюшки, вместо этого я выпросила себе на голову Римму Марковну.

Ну вот не дура ли?

Глава 23

Ранним весенним утром я шла по направлению депо "Монорельс", влившись в суетливый поток людей, которые торопились попасть на работу до гудка. Время поджимало, и я ускорила шаг. Краем глаза уловила брошенный на меня косой взгляд. Затем – второй, третий. Стало зябко и неуютно. Я скрутила в кармане фигу и, успокоившись от такой детской выходки, зашагала дальше.

На проходной притормозила – пропуска у меня не было. Но тут мне замахала тетя Нина, сегодня она дежурила:

– Лида, здравствуй! – обрадовалась мне она и торопливо продолжила, сгорая от любопытства. – А у нас говорили, что Щука тебя уволила. Это правда?

– Здравствуйте, тетя Нина, – широко улыбнулась я. – Как там ваша внучка?

И тетя Нина моментально переключилась на то, какая же Оленька умненькая, какая красивенькая и вообще это самый лучший в мире ребенок. А как она кушает! А как какает!

– Ой, чуть не забыла, – виновато спохватилась она, – тут тебе Чайкина где-то пропуск оставила. А, вот же он, держи. Сказала идти в 21 кабинет сразу.

Я поблагодарила тетю Нину и, еле отделавшись от детального рассказа о том, на кого Оленька больше похожа, торопливо зашагала в 21 кабинет.

Контора депо "Монорельс". Всё как всегда: длинные узкие коридоры, много-много дверей, и много-много людей. Запахи бумаги и канцелярского клея внезапно разбавляет шлейф духов "Красная Москва". Все куда-то бегут, разговаривают, шутят, смеются, ругаются, спорят, кашляют, ворчат, болтают. Хлопают двери, шелестит бумага, журчит смех и разговоры, но всю эту какофонию звуков враз перекрывает рев гудка.

Всё.

Время пошло. Трудовой день начался.

В коридоре, за поворотом, я чуть не столкнулась с Гиржевой. От неожиданности она выронила несколько листов бумаги:

– Смотри, куда прешься! – возмутилась она, подбирая листы. Когда выпрямилась и увидела, что это я, то вытаращилась словно болеющий с бодуна Петров на недопитую бутылку пива, – Горшкова?

– Именно, – кивнула я.

– Тебя уволили! – заявила Гиржева, изумленно захлопав густо накрашенными ресницами.

– Как видишь – нет, – ответила я.

– Этого не может быть! – сообщила она мне безапелляционным тоном.

– Такова жизнь. Сегодня я, а завтра – ты, – улыбнулась я и пошла дальше, оставив Гиржеву в глубокой задумчивости.

На двери того самого "аквариума", где мы с Аллочкой и Алевтиной Никитичной на прошлой неделе приводили в порядок документы, висела табличка с номером "21".

Прошлый раз никакой таблички на двери я не видела.

Ну, ладно. Я дернула ручку – заперто.

Все ясно. Я развернулась и отправилась искать Аллочку. В кабинете ее не оказалось, а девочки сказали, что она у Ивана Аркадьевича.

Вздохнув, я спустилась в знакомый полуподвальчик. За дверью кабинета неистово и громко ругались. Подождав немного, постучалась и открыла дверь.

– Я занят! – рявкнул Иван Аркадьевич, прикрыв ладонью телефонную трубку.

– Извините, – сказала я, закрывая дверь.

– Лида, это ты? Заходи давай! – крикнул хозяин кабинета.

Хм. Интересно.

Я вошла в кабинет. Иван Аркадьевич сидел на углу стола и яростно накручивал телефон. Он махнул мне рукой, чтобы я присела. Из угла ободряюще улыбнулась Аллочка и жестом показала, что все отлично.

Тем временем Иван Аркадьевич дозвонился:

– Что-о-о?!! Когда они приедут?!! – кричал он в трубку.

В трубке что-то шипело и щелкало. Сквозь металлический лязг донеслось неразборчивое бормотание.

– Хорошо! – прокричал Иван Аркадьевич. – Жду!

Бросив трубку на аппарат, он развернулся к нам:

– Алла, отметь, завтра я прям с утра к Григорьеву. И напомни мне часа в три, чтобы я акты сверил.

Аллочка послушно записывала в пухлый блокнот.

– Так, дальше, – поморщился Иван Аркадьевич, – комиссия приезжает завтра днем. Московским поездом. Скажи Альберту, чтобы зашел сегодня, после четырех, обсудим, как встречать их.

Аллочка кивнула и записала.

– Накладные подвезли?

– Нет еще, – пискнула Аллочка, роясь в записях.

– Так какого ангела ты до сих пор им не позвонила?! – взорвался Иван Аркадьевич. – Быстро, одна нога тут, другая там! Чтобы через час у меня уже все было!

Аллочка выскочила за дверь, подмигнув мне на прощанье.

– Скажи, Карягин ругается! – вдогонку прокричал Иван Аркадьевич.

Мы остались одни. Иван Аркадьевич пристально смотрел на меня, что-то раздумывая. Пауза затянулась.

– Добрый день, Иван Аркадьевич, – решила, что не стоит затягивать разговор, я.

– Ты вернулась, – констатировал он, не обратив внимания на мое приветствие. – Хорошо.

Опять помолчали. Иван Аркадьевич морщил лоб и что-то напряженно думал.

– Слышала? Комиссия приезжает завтра, – наконец, сообщил он. – Думаю, после обеда уже приступят.

Я мрачно молчала.

– Есть две новости, хорошая и плохая, – проинформировал меня Иван Аркадьевич.

Я продолжала молчать.