Борис Громов - Терской Фронт Страница 87

Работали бойцы споро, закидали все часа за полтора. Когда ростовские 'Уралы' ушли, я снова отловил здешнего старшего и поинтересовался, когда отправление. Тот ответил обстоятельно, но как-то уклончиво. Поняв, что отправление может произойти в любой момент, я решил не устраивать себе экскурсий, а просто вернулся к 'своему' 'Уралу' и, воспользовавшись отсутствием водителя, подложил баул под голову вместо подушки, растянулся на сидениях. Уж чем-чем, а старым солдатским умением спать в любой обстановке я владел в совершенстве, и поэтому уже через несколько минут закемарил.

Разбудил меня вернувшийся водитель.

– Подъем, братан, вот-вот тронемся, а ты тут развалился, как барин. А ну, освобождай мое рабочее место!

– Не вопрос, – потряс головой, прогоняя остатки сна, я. – Сейчас сделаем!

Подвинулся сам, передвинул к себе баул, освобождая водительское сиденье.

– Вот, – одобрительно улыбнулся водила. – Другое дело. А то прихожу, а на моем месте кто-то внаглую рожу плющит. Непорядок! Ну, что, пассажир, поехали?

Колонна, и вправду, уже начинала выруливать со стоянки на дорогу.

– Поехали, – отвечаю я. – Давай хоть познакомимся. А то часов пять еще вместе култыхать. Меня Миша зовут.

– Сашка, – водитель жмет протянутую мною руку. – Это да, ехать прилично. Главное, до 'стоп-колес' успеваем. Солдатики молодцы, не тормозили. А то пришлось бы до завтрашнего утра тут торчать.

– А что не через Червленную едем? – этот вопрос у меня больной, поэтому решаю его прояснить.

– Да, говорят, из соображений безопасности. В Мертвых Землях опять неспокойно. На конвои пока не нападали, но стычки с патрулями Дорожной Стражи – были. Вот и решили через Горагорское гонять.

– А там трасса что, спокойнее? – недоверчиво хмыкаю я.

– Говорят – да, хотя к границе, действительно, ближе.

– Ну, пусть так, – соглашаюсь я, но в душе, будто в тот чертов день, когда я провалился из своего времени сюда, пока еще тихо, но вполне отчетливо заскребли коготки непонятной тревоги.

Хреново дело… Я поудобнее пристроил автомат на коленях и, сняв его с предохранителя, с лязгом вогнал патрон в патронник.

– Ты чего это? – оглянулся на меня Саша.

– Да так, привычка.

– Ну, в наших местах – далеко не самая фиговая привычка, – ухмыльнулся он в ответ.

Первая половина пути почти полностью повторяла наш приснопамятный маршрут в 2010 году. Вот только перед Ищерской колонна ушла вправо и мимо заброшенного Знаменского пошла на Горагорский. Разговор как-то сам собою заглох: я внимательно следил за обстановкой вокруг, Саша, поняв, что я к вопросу несения службы отношусь серьезно, крутил себе баранку.

Мимо Горагорского мы проскочили по объездной, почти такой же гравийке, что и возле Петропавловской, так что само село я толком и не разглядел. Видел только почти такие же, как в Червленной, Толстом-Юрте и Петропавловской укрепления. А вот мелкие поселки, мимо которые мы проехали, Майский и Нагорное, оказались давно брошенными. Ничего, в общем-то, странного: сами себя они защитить не могли – слишком маленькие, вот и подался народ в крупные и хорошо укрепленные села да станицы. И остались от поселочков только обвалившиеся кирпичные коробки домов да рухнувшие или покосившиеся заборы. Хорошее место для засады. И 'вещун' мой ноет, словно больной зуб…

Вот и донылся! Где-то между Радужным и Побединским нас и накрыли. Блин, и вроде место для засады не самое удачное: укрыться можно только справа от дороги в руинах, оставшихся на месте нескольких одноэтажных жилых домов. Слева, сразу за глубоким кюветом расстилалось ровное как стол поле. Несколько голых облетевших кустов, да какие-то кочки, похожие на крупные кротовины, на укрытие никак не тянули. Однако, именно тут нас и подкараулили. Сначала впереди гулко рванул фугас, высоко подбросив БТР охранения. Потом дадахнуло, позади, но кому именно не повезло я уже не глядел: высунув ствол автомата в открытое окно я искал глазами противника. Сашка, в отличие от погибшего тридцать лет назад в Алпатове водителя 'Камаза', не растерялся и зло выматеревшись, вдавил педаль газа в пол и пошел на прорыв. Но – не судьба… Что произошло с водителем идущего прямо перед нами грузовика, я так и не узнал, может – снял снайпер, а может – просто переклинило от неожиданности происходящего, но факт остается фактом: впереди идущий 'Урал' вдруг резко сбросил скорость и замер, перекрыв собою почти всю дорогу. Сашка рванул было по обочине, но глубокий кювет поставил крест на его маневре. Наш грузовик, несмотря на все старания водителя, начал сползать вниз по осыпающемуся склону, а потом просто опрокинулся на левый бок.

– Мля, военный, а ну быстро выбей лобовуху и наружу! – заорал придавленный мною Сашка.

Да я и сам не дурак, через дверь, ставшую сейчас подобием люка, вылезать – дурных нема. Пока выкарабкаешься – будешь вылитая грудная мишень для любого, кто решит в стрельбе поупражняться. Долбанув ногой по потрескавшемуся стеклу и обрушив вниз, на матерящегося последними словами водилу поток стеклянного крошева, я выбираюсь наружу и пытаюсь сориентироваться. При аварии меня, похоже, неслабо приложило обо что-то головой: зрение плывет, бандана слева вся мокрая и кровь тонкими ручейками стекает по щеке. Сквозь оседающее облако пыли, поднятой многотонной тушей грузовика, видно, что колонне нашей досталось неслабо: машины стоят, два БТРа передового дозора густо коптят. На дороге лежит несколько трупов. Но нас еще не взяли. В хвосте колонны молотит по кому-то длинными очередями ЗУшка, грохочут автоматы, хлестко щелкают снайперские винтовки. Помогаю выбраться Саше. У того видок ничуть не лучше моего, но автомат он из кабины вытащить не забыл.

– Что делать будем?! – хрипит он мне.

– Воевать! – коротко бросаю я и, пригнувшись, бросаюсь в хвост колонны. Там ЗУ, там наши еще сопротивляются. Значит, есть шанс. На бегу замечаю шевеление в развалинах на противоположной стороне дороги. Вот вы где, голубчики! Попались! Ну, теперь держитесь!!! Вскидываю автомат к плечу… Это с открытого прицела попасть было бы трудновато, но сейчас на моем 'сто третьем' – очень даже неплохая четырехкратная оптика, которая досталась мне от убитого Толей американского морпеха и которую я тщательно пристрелял в Ростове.

– Тылы держи! – ору я водителю и короткими очередями бью по мельтешащим в развалинах фигуркам. Две из них падают, как подрубленные. Причем одному пуля попадает точно в голову, и содержимое его черепа пятном расплескивается по кирпичной стене. Позади грохочет автомат Сашки. Он явно заметил, куда бью я, и решает не отставать. Вот ведь, твою ж мать! Сказал же ему тылы прикрывать, а если оттуда… Над ухом мерзко взвизгивает пуля. Причем прилетела она со стороны нашего грузовика

– Саня, сзади! – ору я, перекатом через плечо уходя вбок с линии огня.

А вот Сашка этого сделать не успевает и теперь его распластанное по склону кювета тело рвут пули.

– Да получите, суки! – сквозь зубы цежу я и швыряю в сторону обошедших нас с тыла боевиков гранату. Рвануло знатно и, судя по воплям, несущимся из-за перевернутого грузовика, не просто так. Ну, пока они там заняты, надо магазин сменить. Внезапно откуда-то слева слышу:

– Это он! Живым брать!!!

Последнее что я успеваю понять, прежде чем меня вырубает, что слова эти были сказаны по-русски. А потом – вокруг враз становится темно.

В себя прихожу от мерного покачивания вверх-вниз и едкого неприятного запаха конского пота. Понимаю, что меня, словно какой-то куль, просто перекинули через спину лошади, связав под ее брюхом руки и ноги. На голове – плотный джутовый мешок: воздух проходит, но ни черта не видно. Ясно только одно – судя по освещенности, на дворе давно уже ночь. Судя по ощущениям, всю экипировку с меня сняли, а вот одежда – на мне. Даже мои форсистые 'Коркораны' не тронули. Вот это уже интересно. Уж чего-чего, а хорошие ботинки с меня сразу снять должны были. Непонятно. Кто и каким образом меня отключил – вспомнить не могу, ясно только, что снова прилетело по голове. И опять по левой ее стороне, и так при аварии пострадавшей. Болит – неимоверно, на роже кровь запеклась толстой коркой. Блин, хорошо все-таки, что голова у меня такая крепкая! Другому бы кому давно череп раскроили. А мне – ничего, как говорится: были бы мозги – было бы сотрясение мозга. Так, думаю, лучше всего мне пока продолжать делать вид, что я по-прежнему нахожусь без сознания. Как тогда, в Алпатово, вдруг и тут что интересное услышу? Интуиция снова не подвела.

Сначала совсем рядом двое заговорили на каком-то не знакомом мне языке, явно восточном, скорее всего – турецком. Потом их резко оборвал грозный начальственный рык:

– Кому было сказано, говорить только по-русски! Или кто-то хочет на такой ерунде, как акцент проколоться?!

Ага, явно старший! Тарабарщина тут же обрывается и один из только что беседовавших на турецком отзывается уже по-русски: