95-й. Сны о будущем прошлом - Ольга Войлошникова Страница 88

такое… Цвета… не то что бы кислотные, но… плакатные. И тут я поняла, что мне это всё напоминает! Пиндосскую пропаганду семейной «американской мечты» из пятидесятых. Или рисунки с толстушкой Хильдой и прочий пин-ап. «Берём!» — говорю. Составила схемы сочетаний, заказала баннер на стенку рядом с дверью магазина, слоган: «новая коллекция постельного белья — АМЕРИКАНСКАЯ МЕЧТА!» — и завлекательная картинка в нужном стиле рядом. Кричалку под это дело составила. И что вы думаете? Приунывшие продажи поползли-таки вверх. В девяностых люди ещё грезили призраком града на холме.

Да, я эксплуатирую стереотипы. А разве не это — основа торговли?

Короче, посчитала я, и вышло, что не требуется от меня больше строчить аки пулемётчик. Всё равно выйдем в плюс. Пусть не в такой огромный, но по итогу… не буду сейчас вас цифрами морочить, тем более что менялись они каждый месяц, и тем не менее, десять-двенадцать средних зарплат выходило.

Плюс парикмахерская, опять же. Обувщик. Курочка по зёрнышку клюёт.

Вот с пристроем в Юбилейном у меня пока не очень всё прогрессировало. Прикинула я резервы — ну никак. Я не так чтобы сильна по части строительства, особо объяснить не смогу, но пока он застрял на стадии 'есть фундамент, стальной каркас и закруглённая крыша. Одним словом, напоминало это гигантскую остановку. Чтоб внутри не шарились и не гадили, обтянули мы конструкцию баннерным полотном и временно заморозили. Всё-таки клуб сейчас важнее. Там, конечно, сейчас побелится-покрасится — и уже можно и тренировки проводить, и танцевальные занятия, пусть даже пока без зеркал.

А ЕЩЁ ЖЕ БЫТОВУХА!

Жить как?

В смысле — в той как бы квартире, в которой пока есть только голые стены, а из всех прелестей только выделенная ванная, точнее, пустая бетонная коробка под будущую ванную, «бэз никому»? Не буду же я просить людей потолки мне белить и плитку клеить на общественных началах? Обои лепить? Да и полы там, как во всём этом бывшем магазине — бетонные. Холодно же. Надо хотя бы линолеум, что ли. А в спальнях лучше ковровое покрытие, цельное, чтоб бабушка не запиналась. С возрастом, помнится, она частенько падать стала.

А ещё мне до смерти надоело жить без удобств под рукой.Стиралка-автомат, микроволновка, быстрый чайник и большой холодильник — программа-минимум. И телефон туда надо провести. Две линии хотя бы — общественную и для бабушки.

И музыкальный центр! Занятия-то под что вести?

За этими глубокомысленными размышлениями меня застал внезапно вернувшийся муж. Я страшно обрадовалась.

— Ух ты! Как тебе удалось на ночь вырваться, колись?

Вовка явно гонял какие-то свои мысли и прям конкретно зависал.

— Ну, Вова! Проснись! Рассказывай давай! По порядку! А то я так не люблю, с пятого на десятое.

Размораживался он с некоторым трудом.

— По порядку… Приехал в ИВВАИУ — сразу к дяде…

Дальше из контекста я поняла, что к дяде не по причине родственных тёплых чувств, а потому что дядя как раз занимал определённую должность. Потом дядя вышел, а беседу с Вовкой продолжил некий товарищ, о котором он не особо захотел распространяться — «не надо это тебе». Поня-а-атно.

— Суть-то в чём?

— Суть… В обеспечении твоей охраны. Внешняя тоже останется.

— Неочевидная, я так полагаю?

— Да. И в качестве ближней — я. Но мне категорически не хватает квалификации. Поэтому буквально с завтрашнего дня для меня составлен план занятий. Часть — в группах, часть — индивидуально. Буду утром уходить и часов в семь-восемь возвращаться. Ты пока сидишь дома, лучше никуда не выходи.

— Ну, придумали тоже, домашний арест! Погоди, я не поняла, а училище? Мы ж хотели, чтоб ты второй год дослужил — и подать на отчисление?

— Всё, уже отчислен. Переведён дослуживать срочку в специальную роту охраны, причём какая-то московская часть, а тут я типа в служебной командировке.

— Ух ты, класс! А тебя всегда на ночь отпускать будут?

— Ну да. Я ж тебя охраняю.

— А-а-абалдеть! Очень мне нравятся такие порядки! — я повисла у мужа на шее, — Слушай… А потом? Тебе служить-то два месяца осталось.

— А потом буду зачислен специальным сотрудником. Поскольку некоторые тут особо ценные кадры…

— Типа в ФСБ? А охранять будешь опять меня?

— Ну да.

— Ловко, — и тут до меня дошло, — А что, есть подозрения?..

— Есть некоторые. Но пока умеренные. Так что жить мы будем как обычно.

— А если…

— А если подозрения начнут конкретизироваться, то, скорее всего, поедем в какой-нибудь закрытый военный городок.

— Фубля. Не хочу такое. Я не умею быть космонавтом, и женщины меня не любят…

Вовка слегка отстранился:

— Почему — космонавтом?

— Ну-у… В закрытых сообществах мне тяжело. Там где народу мало, как на космическом корабле. Всё время кого-нибудь треснуть хочется. А им хочется коллективно треснуть меня.

— Понятно. Будем надеяться, что до этого не дойдёт.

35. МОЯ ВТОРАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

РОДНЯ

25 апреля 1996, четверг.

С утра звонила Вовина мама. Узнала про мои приключения, переживала.

— Да не волнуйтесь, — говорю, — Всё уже нормально. Вы как сами там? Снег сошёл? Медведи не шалят?

Послушала новости, похвасталась, что у нас вовсю листья зелёные, и мама помидоры готовится на первое мая высаживать. Ну, надо же мне как-то их подталкивать к переезду. Не подумали, говорю, над моим предложением в Иркутск перебраться?

Они, конечно, думали, но как-то и опасались. Ну, ничё-ничё, дожмём.

Передали в обе стороны кучу садоводческих приветов. Это прямо наша точка взаимопонимания.

Ближе к вечеру снова зазвонил телефон. Я, как положено, подала звуковой сигнал голосом (это у нас с папой излюбленная цитата, из какой-то древней инструкции):

— Алло.

Тишина. Но кто-то определённо дышал.

— Я вас внимательно слушаю. И у меня, кстати, телефон с определителем номера.

В трубке щёлкнуло и отключилось.

Я усмехнулась и выписала в книжечку циферки. Вовка придёт — покажу. Есть у меня подозрение, что он в курсе, кто это.

Пришёл он усталый, шопипец. А я сразу коварно предъявила ему бумажку. Не знаешь, говорю, кто это? Звонят, дышат…

Муж посмурнел и попросил меня пойти пока что в комнату и дверь прикрыть. Да пожалста! И через дверь прекрасно слышно было, как он рычал и желчью исходил.

Жалобно звякнули рычажки телефона. Ну всё, теперь и кормить можно! Подобреет, сам расскажет.

Вовка, однако, не торопился. Долго плюхался под душем.