Борис Орлов - Рокировка Страница 9

Раздался гудок, ему ответил звон колокола на перроне. Саша посмотрел на вокзальные часы, а потом на наручные, которые он прихватил между делом у одного из покойных бандитов. Ну что ж, идут верно. Наверное, не врет надпись на циферблате «Брегет». Хотя от бандита всего можно было ожидать: и подделки, и хренового ухода за тонким механизмом. Антиударных часов вроде бы еще не изобрели[21], а жизнь у этих отбросов общества лихая – и стукнуть могут, и в воде утопить, и намагнитить…

Однако трофей тикал точно. Александр удовлетворенно кивнул и, подхватив чемодан, двинулся к вагону.

Михаил Ефимович Михайлов исподволь наблюдал за странным пионером и чувствовал, что загадка не просто не отгадывается, а еще сильнее запутывается. Ну вот например: «Красная стрела» подошла ровно минута в минуту, а для удивительного мальчика точность поезда вроде как и не в новинку. Да еще и часы на руке… Мало того что стоят они запредельно дорого – десять, а то и двадцать рублей, так еще и поди, достань! Гострест «Точмех» лишь карманные часы производит, да и те – только по железнодорожникам, красным командирам и морякам распределяются, а тут – наручные! Нет, у самого Михаила Ефимовича есть наручные часы, и очень даже неплохие – «Омега», но чтобы у мальчишки… Который к тому же берет билет на «Красную стрелу»!

Так как в Калинине в спальный вагон было продано всего два билета, не было ничего удивительного, что оба пассажира оказались в одном купе. Важный, усатый проводник помог Саше занести его чемодан и уложить его в ящик под полку.

– Почитать что-нибудь, товарищ пассажир? – поинтересовался он, не ожидая ответа, но к его удивлению, мальчик попросил свежие газеты.

– «Правда», «Известия» и «Ленинградская правда» у нас свежие, а вот московские, извините, вчерашние, – на всякий случай предупредил он, но мальчик только кивнул и сразу погрузился в чтение.

Михаил Ефимович тоже попросил «Правду», сто граммов и бутерброд с колбасой. Удивительный пионер, услышав заказ, поднял голову:

– А здесь можно поесть заказать?

– У нас буфет есть, – с достоинством ответил проводник. – Можем, например, пирожок организовать, товарищ пассажир, чайку там…

– Кофе у вас есть? – не дослушав, спросил странный мальчик. – Пожалуйста, две чашки черного кофе, покрепче, без сахара, потом… Минералка у вас есть?

– Нарзан.

– Бутылку нарзана, три бутерброда. Пирожки с чем?

Проводник посмотрел на пионера и более человечным тоном произнес:

– С яблоками и с малиной. А еще можно сосиски с горошком разогреть… – И на всякий случай пояснил: – Сосиски – это такие колбаски маленькие. Вкусные, горячие. Ты, товарищ, в своем детдоме таких и не пробовал никогда. Эдакое диво не во всяком ресторане подают. Вот разве…

Михаил Ефимович заметил, что пионер собрался было прервать проводника в самом начале его оды сосискам, но услышав про детдом, передумал и лишь сказал коротко:

– Давайте. Сколько всего с меня?

Заказанный ужин стоил три рубля двадцать семь копеек. Саша вынул из кармана курточки пять рублей, полученных на сдачу в кассе, и снова углубился в чтение. А Михайлов продолжал поглядывать на него из-за газеты. Мальчишка как мальчишка. Лицо правильное, словно с плаката, взгляд острый, не зашуганный. Интересно, а с чего проводник решил, что парнишка – приютский? Михаил Ефимович одним махом осушил принесенные сто грамм, зажевал бутербродом, а проводник в это время расставлял на столике в купе бутылку с нарзаном, стакан, чашку с кофе, стеклянную горчичницу с блестящей крышкой…

Пионер, не поморщившись, единым духом выпил чуть не полчашки кофе и принялся за бутерброды. Ел он жадно, словно бы не разбирая вкуса, при этом не отрываясь от газет. «А быстро же, чертяка, читает, – подумал Михайлов. – Вон, Столичную “Правду” уже осилил – за “Ленинградку” принялся…»

Проводник тем временем принес еще одну чашку кофе, поинтересовался, когда подавать сосиски, высыпал на стол сдачу мелочью и вышел из купе. Михайлов поторопился за ним:

– Послушайте, товарищ…

– Да? – обернулся проводник.

– Мне еще сто грамм с бутербродом, стакан чаю и… Вот еще что. Почему вы, товарищ проводник, решили, что пионер – из приюта?

Проводник улыбнулся и разгладил роскошные буденновские усы.

– Так чего же удивительного, товарищ? Вы посмотрите, как одет-то? Все ж казенное. Так только в детских домах одевают… – Тут он чуть наклонился и, понизив голос, посоветовал: – Вы только не вздумайте его «приютским» назвать. Они этого не любят. Шибко не любят.

– Но к кому может ехать такой парень?

– Значит, признал его папанька, а может, нашёл. В гражданскую сколько семей разошлось – концов не найти. А вот часики у него интересные, да и денежка есть. Значит, не простой человек у него в Москве-то… Нажалуется такой архаровец своему отцу, или кто у него там в Москве – взгреют. Решительно заявляю: взгреют…

Михаил Ефимович вернулся в купе, сел на свою полку и задумался. С одной стороны, проводник – прав. Одежда у мальчика какая-то… Серая, мышастого цвета курточка, такие же штаны, на ногах – парусиновые ботинки, из тех, что никто не купит, кроме как от крайней стесненности средств. С другой – он наконец разглядел часы на руке, да еще какие! «Брегет», которые его, привезенной из Германии «Омеги» стоят раза в три дороже. Если не в четыре. Билет на «Красную стрелу» взял, завтрак себе чуть не царский заказал…

«Да ведь он – просто вор! – мелькнуло в голове у Михайлова. – Украл где-то деньги, часы и дал деру из своего приюта… тьфу ты! – детского дома». Вот и решение загадки! Михаил Ефимович снова поторопился к проводнику и, предъявив документы, велел вызвать милицию на вокзале.

– Пусть этого субчика прямо на вокзале примут! – закончил он и страшно довольный собой вернулся в купе, проигнорировав сочувственный взгляд железнодорожника. Остаток пути он сидел спокойно, предвкушая, как на вокзале милиционеры арестуют этого пионера, отберут у него ворованные часы и деньги, да и вообще… За этими приятными мыслями он задремал…

Приходила «Красная стрела» уже около полудня, так что Александр на всякий случай выпил еще одну, третью чашку кофе, чтобы не оказаться по прибытии в Москву очумевшей совой. На вокзале поспать не удалось, а сидеть в вокзальном ресторане тоже было не с руки.

Он давно заметил нездоровой интерес «френча» к своей персоне, но не слишком волновался. Белов рассудил, что документы на бланках ОГПУ, с печатью и подписью одного из особо уполномоченных округа, что было равно званию полковника, сработают так же, как в прежние-будущие времена действовал на милицию и полицейских спецпропуск-«вездеход», носивший в определенных кругах несколько грубоватое, но в общем верное название «Иди на х…!». В крайнем случае Ляо должен был выручить. Ведь не актировать же родную советскую милицию прямо на вокзале? Убивать своих – вообще дурной тон, а уж делать это по столь мелкому поводу совсем глупо.

А потому Саша спокойно доел поздний ужин или ранний завтрак, прочитал все газеты и даже успел полюбоваться пейзажами, неторопливо мелькавшими за окном.

Относительно реакции милиционеров он не ошибся. Не успел поезд полностью остановиться, как в купе без стука вошли двое милиционеров в фетровых шлемах с большими красными звездами. Один из них бесцеремонно ухватил Сашу за плечо:

– Документы!

Белов не торопясь достал командировку и временное удостоверение, выписанные Куан Ляо:

– Прошу, – и не удержался, чтобы не поёрничать: – А что, милиционерам представляться уже необязательно? Что-то я про такой приказ по комиссариату не слыхал…

Второй милиционер, своим шлемом живо напомнивший Сашке британского «бобби», сурово посмотрел на мальчика:

– Поговори у меня, умник…

– Всенепременно, только запишу номер вашего знака. Думаю, что предметный разговор там, где надо, будет иметь должные последствия.

Милиционер побагровел и попытался было отодвинуть своего товарища, но тот уже увидел подпись и печать на предписании и, резко отпихнув напарника плечом, приложил руку к шлему:

– Извиняй, товарищ пионер. Служба… С транспортом до ЗиСа не помочь?

Белов помотал головой и вдруг, повинуясь какому-то странному чувству, показал глазами на своего попутчика.

Милиционер понимающе кивнул и, повернувшись к Михайлову, сурово произнес:

– И ваши документы, гражданин, – потянул носом и добавил еще суровее: – Что ж это вы: с утра пораньше, а уже «газуете»? Нехорошо…

Тот вскинулся:

– Да я!.. Я третий секретарь обкома!.. Я из командировки!..

– А командировочка у вас, товарищ третий секретарь, до какого числа? – елейно поинтересовался второй. – До сегодня или до вчера?..

Одновременно с этими словами он пропустил Сашу с чемоданом, слегка похлопав его по плечу, как бы обозначая этим принадлежность к общим структурам. Окончания разговора милиционеров с «френчем» Белов дожидаться не стал и, кивнув на прощание проводнику, вышел в суету и толкотню вокзала.