Влад Савин - Ленинград-43 Страница 9

— Ну так называют же его…

— Так они в девяностые и Шварцкопфа своего, который в Ираке, «Буря в пустыне», называли «лучшим полководцем всех времен и народов», вот ей-богу, сам по телеящику слышал.

— Ну так это реклама, как у них везде. Не «раскрутишь», не продашь.

Сидим, чаи гоняем. Все здесь, кроме командира, обычно он тоже присутствует, но сейчас у него с Анечкой личные дела, ну, совет им да любовь! Дел «производственных» обсуждать совершенно не хочется, на то казенное время предусмотрено — ну а личных пока ни у кого нет, чтобы настолько серьезно. Хотя у старпома, Петровича, что-то намечается с одной из Аниных помощниц — но о том пока молчу. У других тоже на берегу женщины знакомые есть, но пока… А у меня — вот, даже не знаю! Есть тут у Курчатова студенточка одна, тоже из ленинградских — как-то незаметно мы с ней разговорились, оказывается, буквально по одним улицам ходили, у меня сестра в Питере на улице Декабристов живет… жила, там, в 2012 году, а эта на Маклина, рядом. После на другие темы разговор перетек, умная оказалась (чтобы женщина, и в это время, про формулу Эйнштейна знала? — так у Перельмана было о том написано, в «занимательной физике», разве вы не читали, Сергей Николаевич?). И внешность — как раз тот типаж, который мне нравится, ну как подбирали специально! Так что стали мы встречаться, в нерабочее время, провожал я ее, и в «Белых ночах» поужинать, ну а танцы в ДК по воскресеньям, это само собой!

И вот, вчера, идем, снежок уже под ногами хрустит, выпал наконец, а то сплошная мокрая гадость с неба сыпалась. Настенька такая веселая, раскрасневшаяся — и элегантная вся, тут женщины даже молодые нередко как старухи ходят, в ватниках и платках, а она как барышня старорежимная, в шубке, шапочке, и с муфтой — я подумал, вот вкусы и мода распространяются, как Аня и ее стервочки наряжаться стали, так многие за ними — но Настя же вроде как студентка, из ленинградских эвакуированных, а не из «сержантш-секретарш» флота. Улица Ломоносова, по нынешним меркам окраина, темно уже, фонари редко-редко, и никого вокруг — смена на Севмаше еще не наступила. И вдруг навстречу вываливаются трое, перегораживают улицу с явно недобрыми намерениями. Ну что делать, разного народа сюда нагнали, не одни комсомольцы-добровольцы и «враги народа», но и самые обычные уголовники в большом количестве. Мне быть ограбленным и избитым совершенно не хочется, тем более в присутствии Насти — я хватаюсь за кобуру «стечкина», который мне особым приказом предписывается всегда носить за пределами базы, «во избежание вашего убийства или похищения агентами Абвера или союзников». И у тех в руках что-то блеснуло — тоже оружие достали.

И тут выстрел, совсем рядом. Е-мое, у Насти в муфте пистолетик был, совсем крохотный — но один из гопников с воем валится наземь, остальные замирают, бросают ножи. Сзади слышен топот, и через минуту подбегают двое парней, одеты в здешнее штатское (то есть в военной форме без погон), в темпе укладывают оставшихся разбойников мордами вниз, обыскивают — ну да, у двоих были ножи, а у подраненного «ТТ». Затем один обращается к Насте, «товарищ младший лейтенант госбезопасности», и просит разрешения сбегать на какой-то «маяк» тут рядом, и вызвать по телефону патруль, этих забрать. А кто-то из лежащих грабителей шипит соседу — я ж говорил, «стервочка», ты не поверил, теперь всем Норлаг.

Ну Лазарева, ну стерва! Оказывается, она тут целую команду успела набрать — как Настя, действительно студентка-ленинградка, и повоевать успела, но — «Родина желает поручить вам важное задание», беседу наш «жандарм» комиссар ГБ Кириллов проводил, уже здесь, но Анечка тоже там была и уже после объясняла конкретно. Это что ж выходит, у нее по каждому из нас записано, кому какие нравятся — брюнетки, блондинки, худенькие, полные, высокие, маленькие, и что там еще? А то вспоминаю сейчас, что кроме Насти со мной и другие внешне похожие как бы по делу пересекались, а после вдруг куда-то пропали!

— Так, Сергей Николаевич, не было приказа! Товарищ Лазарева так и сказала, присмотрись, если он тебе не понравится, неволить не будем, другую найдем. Я ж не какая-то… Сергей Николаевич, мне нравилось с вами, честно!

Тьфу! Вот можно мне здесь познакомиться, чтобы девушка была красивая, умная, добрая, любящая — и не из ГБ? А то рехнуться можно, что скажешь слово не подумав, и загремишь в солнечный Магадан? Это сейчас мы такие незаменимые — а лет через десять, да и мало ли кто после Сталина и Берии придет? И Кириллов тоже не вечен — мало ли кого и с какой паранойей на этот пост завтра назначат? А главное, ну какая же это любовь по приказу, ко всем чертям?

А она лишь плачет. И говорит, что если я захочу, она уйдет, и я больше никогда ее не увижу, ну если только ту, кто следующей будет, тоже прогоню. Тогда Лазарева может быть, разрешит ей снова попробовать. А вы, Сергей Николаевич, такой интересный, умный — и дальше лепет, что она готова мне обед готовить, и стирать, и убирать. А я, как старый циник, думаю, она что, в самом деле влюбилась, это в меня-то, и староват уже, за сороковник, и ростом не вышел, и лицом не Киркоров — или ей за провал от Лазаревой такое обещано, что проще на колени встать и на все соглашаться?

Да, теперь окончательно ясно, отчего наш командир, Петрович и «жандарм» меж собой Анечкину команду «в/ч дом-два» называют. Ксюша-телеведущая, узнав, от зависти удавится — здесь ведь играют всерьез! И что мне с этим делать?

А, к чертям! С Курчатовым вроде закончили, через пару-тройку дней уходим в Полярный. И ночевать мне безвылазно на борту до отхода — ну кому я поручу все проверить, самому спокойнее! Так Насте и скажу — пусть ждет, пока вернусь, если ей охота. И у меня время будет, подумать.

Война ведь идет. И стрелку истории мы так перевели — что дальше с нами будет, одному богу известно.

Атлантический океан, 43 град. с.ш, 14 град. зап.д. 16 ноября 1943

Дер эрсте батальоне марширен, дер цвайте батальоне марширен…. В реальности же самый дотошный план, где казалось бы, учтено все, в неизменном виде живет до первого столкновения с действительностью. Исключения крайне редки — как распространенная легенда, что Наполеон, узнав что Австрия объявила ему войну, тут же продиктовал весь план будущей кампании, закончившейся для австрийцев Ульмским разгромом, и все события, их время, место и результат, полностью совпали с действительностью. Так то были Наполеон и австрийцы — и то, источник этой легенды неясен, то ли сам бонапартий, то ли кто-то из его маршалов — ну а записать задним числом можно все, бумага стерпит. Аналогично, Франция сорокового года, где самым горячим сторонником версии, что гениальный план арденнского прорыва был единолично творением Манштейна — являлся сам Манштейн (в знакомой нам исторической реальности).

План нужен — но в дополнение к нему, огромное значение имеет «личность за штурвалом», которая может, заметив отклонение, оперативно все подтянуть, отработать уже подготовленный вариант. Иначе получится, если уж речь зашла о той войне Бонапарта с австрийцами, австрийский командующий фельдмаршал Макк, который накануне битвы под Ульмом никак не отреагировал на известие, что французы уже перешли Дунай и вот-вот атакуют — потому что был исключительно занят составлением своего плана победного форсирования того же Дуная, с уничтожением противника, и был тот план, как писал Макк уже после, в своих мемуарах, «настоящим шедевром военного искусства, где была учтена каждая мелочь, предписан маневр каждого батальона» — написано это было уже после своего разгрома, что сказать, если кто-то дурак, то это надолго.

И уж конечно, никто на войне не застрахован от случайной пули или снаряда. Которые могут внести существенные дополнения в план, каким бы совершенным он ни был.

Конвой вышел из Англии 13 ноября. Всего через двое суток после известия, что немцы начали наступление в Португалии. Сорок четыре транспорта под охраной более четырех десятков кораблей охранения, в числе которых старый линкор и целых восемь эскортных авианосцев. Рядом эскадра прикрытия, два новых линкора «Саут Дакота» и «Алабама», легкий авианосец «Монтерей», четыре крейсера, двенадцать эсминцев. А за ними, с задержкой на двое суток, вышел флот. Не эскадра, думал вице-адмирал Френк Дж. Флетчер, глядя с мостика «Нью Джерси», но флот, по боевой мощи превосходящий весь флот такой страны как Италия или Франция, да и у Англии сейчас осталось всего три тяжелых авианосца и те недомерки, а здесь, параллельным курсом идут три красавца типа «Эссекс», лучшие авианосцы мира, могущие выпустить в воздух силу, которая разотрет в порошок любую эскадру, какую только можно встретить в этих водах! И сам «Нью Джерси», это без сомнения, самый лучший, самый мощный линкор, превосходящий любой корабль своего класса в британском, немецком, итальянском флоте. Русские правда сообщили, что по их сведениям, последние японские линкоры «Ямато», это вообще что-то чудовищное, семьдесят три тысячи тонн, восемнадцатидюймовые пушки, и полуметровой толщины броня — к этим сведениям, вызвавшим в штабе ажиотаж, близкий к панике, Флетчер отнесся спокойно. Поскольку и типу «Айова», к которому принадлежал «Нью Джерси», даже в серьезных справочниках, вроде британского «Джена», приписывались бортовая броня в сорок пять сантиметров и 35-узловая скорость (в реале бронепояс в полтора раза тоньше, а ход в тридцать узлов в процессе службы был зафиксирован лишь однажды, у одного корабля) — значит, правило «чтобы боялись» знакомо не только нам, но и японцам. О том, что сама «Айова» полгода назад была потоплена, причем этим же противником, германским линкором «Шарнгорст» под командой того же Тиле, который будет сейчас ждать у португальских берегов, адмирал старался не думать. Там была цепочка маловероятных случайностей, которая больше не повторится — а главное, зачем лезть врукопашную, когда у тебя есть кольт, а у противника нет? Без малого триста самолетов на авианосцах растерзают гуннов, не дав им вступить в морской бой — и остается лишь сожалеть, что лавры выловить из воды проклятого пирата Тиле достанутся парням с «Алабамы» и «Саут Дакоты», которые будут добивать подранков.