Дмитрий Казаков - Охота на сверхчеловека Страница 9

– Добри ден, – прорычала лохматая груда, поднявшаяся над стойкой, и Семен понял, что это бармен.

Смуглый и могучий, с густой черной бородой, он напоминал тролля или пещерного человека. Половник в волосатых ручищах казался экзотическим оружием, темные глаза смотрели пристально.

– Добри ден, – ответил Купалов и затараторил по-чешски. Бармен кивнул и указал половником на дверной проем в противоположной от стойки стене. Закрытый занавесом из множества разноцветных лент, он был почти невидим.

– Нам туда, – сказал директор института и поманил коллег за собой.

За занавесом обнаружился небольшой, на три стола, зальчик. Тусклый свет через единственное окно падал на курительные трубки, развешенные по стенам, рождал блики на боках старинных масляных ламп. За одним столом располагалась пара молодых людей, за другим дремал пенсионер с чашкой кофе, третий оказался свободен.

– Стильно, – заметил Иржи, опускаясь на стул.

– Еще бы, – Купалов хмыкнул так хвастливо, будто сам разрабатывал дизайн. – Этим баром более полувека владеет одна семья. Нынешнего владельца, кстати, вы видели только что.

Подошел бармен, а по совместительству хозяин, принес меню, отпечатанное на газетной бумаге. Услышав, что посетителям для начала нужно «три свитле пиво», он с достоинством кивнул и удалился.

– Надеюсь, что к новшествам типа виртуальных официантов в этом уголке Праги не перейдут никогда, – заметил Купалов, даже не заглянувший в свой экземпляр меню. – Рекомендую заказать тосты, они у них очень хороши. А для того, чтобы наесться – свиное колено…

– И стоило трудиться читать? – хмыкнул Семен, знавший чешский как раз достаточно, чтобы сделать заказ в кафе.

– Ничего, это вам не нацистские документы, – директор института рассмеялся, – кстати, что-нибудь еще удалось выяснить?

– Э… детали, мелочи. Например, в письмах не один раз встречается название «Шаунберг». Судя по всему, именно там обосновались арманы, проводившие опыты над людьми. Что это такое, интересно?

– Сейчас найдем, – отозвался Иржи, выкладывая на стол компак «Ларусс-35», похожий на кедровую шишку из металла.

Бармен принес пиво. Кружки, увенчанные шапками белой пены, мягко стукнулись о стол. Купалов надиктовал заказ. К тому моменту, когда закончил, на лице Чапека появилось озадаченное выражение.

– И что там? – поинтересовался Семен, прихлебывая горьковатое пиво.

– Шаунберг. Самый большой замок в Верхней Австрии, возведен в начале двенадцатого века. В тысяча девятьсот седьмом году его приобрел Йорг Ланц фон Либенфельс. В годы Второй Мировой разрушен. Больше почему-то информации нет, только фотография еще прошлого века.

– Йорг Ланс фон Либенфельс, он же Адольф Йозеф Ланц, он же цистерцианец и расстрига брат Георг, один из лидеров ариософского движения? – оживился Радлов. – Занятно. Про этого персонажа мало что известно… А если он оставался в этом замке до сорок пятого в компании Хильшера…

– У этих помешанных хватило бы «ума» на проведение самых жестоких экспериментов, – кивнул Иржи.

Около стола возник бармен. Рокоча под нос, как пробудившийся вулкан, он хлопнул на стол три тарелки с тостами. Небрежно буркнул что-то вроде «Хутного йидла» и величественно удалился.

– Верхняя Австрия, – заметил Семен, прожевав первый тост, с маринованными огурцами и чесноком. – Там, если верить семейным преданиям, воевал мой прадед, Петр Радлов. И он рассказывал моему отцу, что они… нет, не вспомню… дело было летом сорок пятого, по-моему.

– А, Австрийский мятеж и Зальцбургская операция, после которой возникла Советская Австрийская Республика, – кивнул Иржи, так и не свернувший виртуальный экран. – О них информации более чем достаточно. Вот только… о Шаунберге там ни слова. Чудно.

– А что за мятеж? – Купалов покончил со своей порцией гренок и невозмутимо допивал пиво.

– Да в июле сорок пятого какие-то недобитые немцы взбунтовались в Верхней Австрии, – ответил Чапек. – Захватили большую территорию, даже к Вене подступили, но взять ее не смогли. Американцы и англичане промедлили, а русские фрицев разбили и заняли всю Австрию, кроме Тироля и Форальберга. Так и не отдали потом, сделали с ней то же самое, что и с Германией.

– Но… – договорить Семен не успел.

Пустая кружка перед ним исчезла, унесенная жилистой ручищей. На ее место плюхнулась полная, с темным пивом. А в центр стола бармен поставил овальное деревянное блюдо со свиным коленом. Качнулись три вилки, воткнутые в небольшую гору из жирного мяса, откуда донжоном торчала кость. Пересеченный ландшафт вокруг горы состоял из дюн – кнедликов, пустыни хрена, болота горчицы и зарослей квашеной капусты.

Пришлось отложить разговоры и пойти на штурм.

Примерно через полчаса, допив третью кружку, Семен понял, что больше не сможет съесть ничего, даже если ему за это заплатят. Брюхо раздулось, как мешок попрошайки в день праздника.

– Ну что, все, коллега? Или еще что-нибудь закажем? – с ласковой издевкой осведомился Купалов.

– Нет, – пропыхтел Радлов. – Или вы смерти моей хотите?

– Для этого и вызвали. Чтобы умер, ха-ха, не в варварской России, а в приличном месте.

– А кстати, – заметил Чапек, задумчиво тыкая вилкой в очищенную от мяса кость, – было бы неплохо в этот самый Шаунберг съездить. Поглядеть, что там да как. Ведь не так до него далеко – меньше четырехсот километров.

– Съездим, – кивнул директор института. – Вот только расшифруем архив до конца, а там и командировку организуем, и пикник на природе, с сосисками, пивом и купанием в Дунае.

Семен только вздохнул, удивляясь, как Купалов может еще думать о еде. Подошедший бармен рыкнул что-то, директор института провел кредиткой по древнему трансактору – сканеру для перевода денег. После этого все трое поднялись и через комнату со стойкой, где было так же накурено, вышли на улицу. Усатый толстяк из угла проводил их ленивым взглядом.

Оказавшись на залитой солнцем Староместской площади, Радлов зажмурился. Только когда под опущенными веками перестали плавать желтые и оранжевые круги, открыл глаза.

– Ну что, куда отправимся, коллеги? – поинтересовался Купалов. – Музеи и концертные залы вас, пан Семен, насколько помню, мало интересуют. Может быть, зайдем в какую-нибудь кофейню…

– Нет, только не это! – под ногу попала выбоина в брусчатке, Радлов пошатнулся и, чтобы не упасть, схватился за Иржи. Распрямляясь, невольно развернулся и увидел, что в трех шагах, прислонившись спиной к стене дворца Гольц-Кинских, стоит и невозмутимо жует жвачку тот самый тип, что шел за ними на мосту.

Сомнений быть не могло – та же тощая фигура, цветастые кроссовки и дымчатые очки, скрывающие пол-лица.

– Все в порядке? – поинтересовался Чапек.

– Да, – ответил Семен, надеясь, что ошеломление и испуг не отразились на его лице. – Но… позвольте, я должен…

Непонятно как, но сумел сделать вид, что ничего не заметил. Невероятным усилием воли заставил себя отвести взгляд. Повернулся к незнакомцу в очках спиной и заговорил вполголоса.

– Э… г-господа. Кажется, что за нами следят. Прошу вас – не делайте резких движений, не дайте ему понять, что мы знаем о наблюдении, – Радлов придержал за руку открывшего рот и выпучившего глаза Купалова, – вон тот тип, что расположился у стены. Он был на мосту и на Малой Стране.

– Да? – прошептал Иржи. – Ты уверен?

– Еще бы. Конечно.

– Не может быть, – директор института нахмурился, глаза его беспокойно забегали. – Тебе показалось, скорее всего. Нужно устроить проверку. Коллеги, идем прогулочным шагом и невозмутимо беседуем.

И он зашагал в сторону засиженного голубями памятника Яну Гусу.

– Беседуем, панове, – невозмутимо напомнил спутникам Купалов. – О чем? Да вот хотя бы о женщинах. Вон идет краля, грудь светится под тем, что только по ошибке можно назвать одеждой. Будь я лет на двадцать моложе, плюнул бы на все научные проблемы и ударился в загул…

Пока он говорил, монумент национальному герою Чехии, шестьсот лет назад нашедшему смерть на костре, остался позади. Сидевшая на бородатой голове ворона злорадно глянула на историков черным глазом и закаркала.

– Если говорить о женщинах, то вспоминается одна история, – проговорил Чапек. – Ее рассказал мне друг, преподающий в университете Брно. Пришел он как-то раз в стрип-бар, немного расслабиться. И только заказал коктейль, как танцевавшая у шеста девушка наклонилась к нему и поинтересовалась «А во сколько у нас завтра лекция?».

– Ха-ха-ха, – Купалов громогласно расхохотался, Радлов с трудом выдавил из себя жалкое хихиканье.

Староместская площадь осталась позади, трое ученых вступили на Парижскую улицу, занятую дорогими, под старину отделанными магазинами. Остались за спиной толпы возбужденных туристов.