Я – Распутин - Алексей Викторович Вязовский Страница 9

– Надобно не только немецкие лекарства, а вообще все проверять поперву, – я встал рядом, посмотрел в окно. Среди деревьев парка чернела вода Детского пруда.

– Слыхал, что героин да морфий хужее водки будут. Людишки в иступление от них приходят. А купить можно в любой аптеке! А еще кокаин прямо в водку добавляют, балтийский чай называется. Сколько народу от этой гадости поумирает… трудно сосчитать. Героин тут даже младенцам дают. Зубки режутся? На тебе тяжелый наркотик в капельках.

– Что же делать? – растерянно спросил Николай.

– Пущай сначала проверяют каждое лекарство, как привезут в Россию, – я закашлялся от сигаретного дыма, отошел подальше. – Все дурманы продавать токмо с разрешения врача. Принес бумажку с печатью от дохтура – на, покупай. Здоровым людям да детям запретить давать под страхом казни. На сей счет дать указку полиции.

– Дельно! – кивнул царь. – Скажу Столыпину, чтобы сделали предписание аптекам да лечебницам.

Николай задумался, разглядывая меня. Я же прошелся по классной комнате, полистал учебник на столе, поразглядывал шкафы. За стеклом было много книг детской писательницы Чарской, лежали игрушечные куклы… На стенах висели религиозные рисунки и акварели, расписание уроков.

– Как мне тебя отблагодарить? – самодержец наконец очнулся – Проси, что хочешь.

Как там у Пушкина?

– Служить царю уже награда, – уклонился я от ответа.

– Вот! Вот он истинный русский дух, – глаза Николая увлажнились, он кинул папиросу в пепельницу, обнял меня.

– Отблагодарю достойно, даже не сомневайся, Григорий. Как с аспирином станет ясно, будет насчет тебя отдельный указ. А пока… пока разрешаю приезжать во дворец в любое время, без приглашений. Покои тебе выделят в левом крыле, можешь оставаться на ночь.

– Благодарствую, ваше величество! – я поклонился царю – Отслужу, не сумлевайтесь.

Вернулись в спальню Алексея, а там уже четыре дочки Николая и Аликс – Ольга, Татьяна,

Мария и Анастасия. Последняя реактивным самолетом носилась по комнате, а няньки и усатый грузный матрос в форменке пытались ее поймать.

– Вот, дети от шума проснулись, – смущенно улыбнулась царица.

– Да, да, пойдемте обратно, – сообразил Николай.

Не обращая внимания на царя, я подошел к матросу, протянул руку:

– Григорий Ефимович. Распутин.

– Андрей Еремеевич, – удивился матрос, но руку пожал, – Деревянко.

Ага, это дядька царевича Алексея, взят Николаем из Гвардейского экипажа.

Наконец, младшую из дочерей поймали, мать погладила детей по головам, поцеловала в лобики, и няньки увели их спать.

А я смотрел вслед, и у меня сердце перехватывало. Подвал Ипатьевского дома, выстрелы, окровавленные штыки и кислота… Глядя на великих княжон, я поклялся себе этого не допустить. В лепешку разобьюсь, а детей спасу.

– Что же вы не идете, Григорий Ефимович? – царица удивленно смотрела на меня в дверях. А я на нее.

Нет, спасти Александру Федоровну и Николая может оказаться не в моих силах. Слишком тяжела их вина в Ходынке, Кровавом воскресенье… Плясать на балу французского посланника с его женой, когда по Москве везут сотни трупов в телегах… Широким жестом «простить» тех, кто шел к нему с просьбой и в кого стреляли…

Я мрачно вздохнул. Не мне судить царя. А кому? Разумеется, русскому народу. И этот приговор еще не вынесен.

– Устал с дороги, – я поклонился всей свите сразу и никому конкретно.

– Да-да, – согласился Николай, – нам всем надо отдохнуть.

Царь нашел взглядом дворецкого, кивнул на меня. Слуги засуетились, повели в отведенные комнаты.

Покои оказались шикарными. Большая кровать под балдахином, фарфоровые вазы с букетами. Я подошел ближе, присмотрелся. Судя по тонкому голубому рисунку, одна из ваз и вовсе была эпохи Мин. Дорогая игрушка. Очень. Кучеряво так живут Романовы. Сколько же у них денег… А кстати, и правда, сколько? Я помнил, что сразу после восстания 1905 года Романовы эвакуировали часть своих капиталов из России и вложили деньги в бумаги Прусского консолидированного займа на секретных счетах в Германском имперском банке. И было тех ценных бумаг на десять миллионов золотых рублей. И это ведь только малая часть их капиталов, очень-очень малая. Кто там говорил, что деньги – это кровь экономики? Маркс? Энгельс? Да… много «крови» высосали Романовы из народа.

Я стащил с кровати матрас, бросил его на пол. Сверху положил одну подушку и одеяло. Знаю я придворных… Лягу на кровать – завтра весь двор будет судачить о том, что старец на мягких перинах дрыхнет.

Сон не шел. Я встал у окна, открыл форточку, чтобы померзнуть – старое испытанное средство от бессонницы. Среди деревьев парка светились огоньки, а мне снова начали мерещиться образы: Ипатьевский дом, трупы в шахте, расстрелы княжон, слуг…

А почему я жалею только этих детей? Сколько еще умрет от голода, от пули? Всю Россию спасать надо. Причем ото всех – и от своры великих князей, и от невежества народа, и от войны. Само собой и от Николая. И одному тут не справиться.

Нужна сила, своя, разумная. Союз спасения! Нет, это уже было у декабристов.

Я прошелся по комнате, потер лицо руками.

Люди нужны, и перемены, но никак не резкие. Что с резкими переменами бывает, я, как историк, хорошо знаю. Военный коммунизм и гражданская война мне категорически не нравились. Всякая крутая сволочь вроде Корнилова или Колчака тоже. Николай? Слабый, зависимый правитель, довел страну до ручки. Каков же выход?

Я опять крепко задумался. Может, сделать из полусамодержавной страны, в которую превратилась Россия после манифеста 17 октября, – это тот, который про свободу совести, слова, собраний, свобода союзов и неприкосновенности личности, – приличную конституционную монархию?

Вон сколько их даже в XXI веке было – Швеция, Норвегия, Дания, Голландия, Англия… Та же Япония. И не сказать, что плохо живут. Ну сидит себе на троне король. Или королева. Олицетворяют нацию, ее историю, традиции. А правят – представители текущей элиты. Снос правящей группы не означает сноса страны. Ну, сменилась команда одного зарвавшегося и охреневшего премьер-министра на другую, одна власть ушла, пришла другая. Поправила ошибки, развернула корабль, прущий на рифы, в сторону. Или вообще сняли его с рифов. Чем плохо?

Обратная связь. Вот чем всегда была слаба власть в России. Не любят у нас хоть в Кремле, хоть в Царском Селе получать обратную связь от общества, предпочитают не замечать, а ошибки накапливаются. А потом бац, количество по Гегелю переходит в качество, и все государство летит под откос. После чего семьдесят лет приходится в кровавом поту строить заново.

Я понял, что сегодня никак не заснуть, вышел в коридор. Полутемный дворец спал.

А, нет, бодрствовали лакеи! Стоило мне подойти к двери, как она распахнулась. Рослый голубоглазый парень в ливрее поклонился, посмотрел вопросительно.

– Не угодно ли что вашему… – слуга подбирал мне статус, – степенству? Могу накрыть на стол – разбужу повара.

Выпить