Пятнадцать ножевых. Том 3 - Алексей Викторович Вязовский Страница 9

Восемьдесят тысяч единовременно, если идея пойдет в разработку. Никаких роялти и прочего. Ты нам идею — мы тебе денежку. Промышленный шпионаж в чистом виде. Сумма будет переведена... ну и дальше мутотень про транши, конечные сроки и прочее. Указан мой счет в Австрии. И я, скрепя сердце, подписал.

А поступление денег на счет можно с тем же Раппопортом сделать. Пойти на Центральный телеграф, он закажет разговор, а я потом зайду к нему в будку.

Решено. А чтобы Раппопорт не соскочил, рисую на листке локтевой костыль. Самый примитивный, без регулировки высоты. Сейчас все костыли подмышечные, даже на Западе. Огромный рынок вырисовывается. Скажу Александру, что это коммерческое предложение — вписал в шапку 7% авторских от продаж — я заверил у нотариуса. Мол, если что — будем судиться. В Штатах судов боятся как огня — нация сутяжников. Если с костылем пройдет все гладко, то можно будет предложить и регулируемый по высоте. Плохо ли заработать на одном и том же два раза? Название нужно. А что если... «советский костыль»! Миллионы западных инвалидов и поломанных пациентов узнают о приоритете нашей Родины. Даже в шутку предлагать не буду, конечно. Маркетологи придумают всё — и броское название, и рекламу соответствующую.

* * *

У меня зазвонил телефон. Кто говорит? Сейчас узнаем.

— Слушаю.

— Андрей, давайте, быстро ко мне! Всё бросайте и летите!

— Уже стартую. Подлетное время пятнадцать минут. Что хоть случилось, Игорь Александрович?

— Приедете, узнаете.

Судя по голосу, что-то очень хорошее. И ведь хоть бы намекнул, гад такой! Ничего, не через пятнадцать, так через двадцать минут узнаю. Ну же, лифт, подъезжай побыстрее! Я и сам не заметил, как какое-то оживленное беспокойство овладело мной. Вот и на перекрестке на желтый проскочил. Хорошо, хоть не было никого, но всё равно, я себе такое обычно не позволяю.

К кабинету Морозова я уже прыгал по лестнице через ступеньку, так что встретился с руководителем проекта несколько запыхавшись.

— Ага, бежал! — улыбнулся Игорь Александрович. Нет, не так. Улыбался, это, знаете, такое немного ограниченное выражение эмоции. В данном случае он, как говорили у нас во дворе, давил лыбу. Таким довольным я весьма скупого на внешнее проявление эмоций профессора еще не видел.

— Ну, говорите, что? — я всё еще выравнивал дыхание.

— Держите, — он достал из стола и подвинул мне какую-то брошюру в бледно-кремовой, почти белой обложке. — Страница восемьсот пять.

— Да в ней всего листов тридцать, не бо... — тут я замолчал, потому что перевернул книжицу заголовком вверх.

Скромный дизайн, я бы даже сказал, крайне минималистичный. «The Lancet, Volume 1, Issue 8224» — так себе заголовочек, наверное. Я открыл начало. Ага, у них сплошная нумерация, тут старт на 795 странице. Так, быстрее, пять листов от начала. И вот она. Наша статья. Читать смысла нет, я ее наизусть знаю. Но вот эти две фамилии в буржуйской транскрипции...

Что-то эмоции начали переполнять меня. Я только и смог потрясти головой и выдать совершенно неуместное в этих стенах протяжное «Бля».

— Вот и я приблизительно то же самое сказал, — поделился воспоминаниями профессор. — А вы везунчик. Это очень хорошо, когда такой человек есть в коллективе. Считайте, что степень кандидата у вас в кармане.

— Так я институт еще не закончил, куда мне?

— Думаете, Евгений Иванович не составит протекцию? Поверьте, всё будет сделано так быстро, как только возможно. А время пройдет, не успеете даже заметить.

— Хм... — я повертел журнал в руках. — Надо бы отметить. Чтобы не последняя!

— Само собой, как насчет ресторана?

— Я только «за». Машину вот отгоню и вернусь. А журнал... это мой экземпляр? Только один?

— Если мало, можете сходить в Ленинку, попробовать украсть оттуда, — засмеялся Морозов. — Я и эти номера с боем отнимал.

Я лучше потрачусь на международный звонок и попрошу Солка прислать несколько номеров на память. Старший товарищ он мне или я напрасно в опере мучения терпел?

* * *

Вечером позвонила Панова. После того случая она первое время чуть ли не каждый день рассказывала, что да как. А как начал Федя выздоравливать, то и доклады пореже, а потом и вовсе сошли на нет.

А сейчас чуть ли не с первого слова снова вернулась к этому случаю.

— Оперативник приходил.

— До сих пор никого не нашли?

— Ой, да ты знаешь, они, наверное, уже и перестали искать тех хулиганов. Никакого движения, звоню следователю, отговорки только. Работа ведется, поиски идут. Тут другое.

— Что?

— Про тебя расспрашивал. Куда ходил, с кем ездил, допрос настоящий учинил.

— А ты?

— Так и сказала, что ты то в больнице со мной был, то домой за едой ездил. Так ведь, негодяй такой, даже Федю встретил, тоже беседы вёл. Он ему отповедь и дал, что вместо того, чтобы бандитов искать, они непонятно какие допросы устраивают. Давление потом поднималось, таблетки пил.

— Не обращай внимания. Походят и перестанут.

Видать, подозревает мамаша что-то, но не говорит. А с другой стороны, сейчас менты против нее действуют.

— Сынок, ты извини за просьбу...

— Да? Что-то надо достать? Ты скажи, я узнаю.

— Нет, мы с Федей... Я думала... На майские, у меня там отгулы... Приехать на несколько дней...

— Это можно, но меня не будет. Уезжаю на неделю.

— Нет тогда, что мы там без тебя делать будем?

Тревожный звонок? Не думаю. Было бы что, так Мельник сообщил бы. Пока получается, что одни догадки у ментов.

* * *

Со всеми этими посторонними занятиями и работой прогулы образовываются. Не знаю как в других институтах, а в меде пропущенные занятия отрабатывают. Один прогул — одна отработка. С лекциями суровее, там надо реферат предоставить лектору, который может и завернуть. А практические занятия проще. На каждой кафедре есть день отработок, сидит дежурный препод, собирается толпа любителей свободного посещения занятий — и в путь.

Я старался с этим делом не затягивать. А то подойдет зачетная неделя, с долгами заветный автограф в зачетке не получить. Так что сегодня вечером — гигиена. У меня там как раз одно практическое занятие осталось. Взял учебник, поехал. Пока буду ждать, изучу тему. Всё