Андрей Захаров - Перекрёсток времён. Бородатые боги Страница 93

– Я уже думал об этом, – добавил Климович, – но есть проблема. Возле Уаман-канча нет подходящего места для взлетной полосы… Качи говорил, что благодаря освобождению Урак-канча – Белгорода от инков и победе над мохос теперь границам уаминка ничего не угрожает. Можно снять часть воинов с пограничных застав, оставив только группы для наблюдения и связи. На опасных направлениях держать маневренные отряды…

– Это только часть решения возникшей проблемы. – Антоненко решил действовать кардинально. – Как вы и предлагали ранее, Алексей Аркадьевич, нам необходимо переносить производство за пределы этой долины. К нашим новым базам. Так будет лучше для всех…

– Хорошо, – согласился Климович и улыбнулся. – А теперь, Николай Тимофеевич, поспешайте-ка домой! Там, наверное, уже все глаза проглядели, заждавшись вас. Завтра поедем в Уаман-канча на переговоры. Вас же, уважаемый Иллайюк, я приглашаю к себе в гости, отведать борща и пирогов Екатерины Валерьевны…

Сколько было радости в родных глазах… у Николая не хватало слов, чтобы выразить всю любовь к своей семье, и прежде всего к Тани. Давно его так никто не встречал. Даже в прошлой жизни. Чуть не задушили в объятьях и поцелуях. Мальчишки лезли на голову, а девчонки – на руки, не давая возможность обнять любимую женушку. Сколько человеку надо для счастья? Да всего-то малость. Чтобы его искренне любили и вот так встречали каждый день. Ради таких минут стоит жить и пахать за десятерых. У Тани существенно округлился животик, шестой месяц беременности как-никак! Есть еще у тебя, Колька, порох в пороховницах! Когда вся шумная семья после праздничного ужина и рассказов Николая о приключениях улеглась спать, он осторожно положил руку на живот жены и почувствовал толчки ножек ребенка. Вот где весь мир сосредоточен, в этом создании, ради которого ты живешь, строишь и воюешь. Нежно обняв и поцеловав Тани, Антоненко заснул. Завтра предстоял трудный день, и надо быть готовым к нему…

Переговоры со старейшинами уаминка поначалу шли туговато. Пришлось выслушать кучу неприятных упреков из-за чужих на их земле, массовой вырубки леса и загрязнения озера в Священной долине богов. Из-за того, что не выгнали оставшихся инков и другие племена из Урак-канча, назвав его Белгородом. Даже досталось на орехи из-за сманивания к себе всей молодежи, которой в Уаман-канча и в ближайших селениях практически не осталось, не считая малых детей. Здесь за новороссов вступился Иллайюк, напомнив старейшинам, что это с их согласия вождь Синчи Пума направил молодежь к попаданцам, желая из них сделать «посвященных». Привезенные подарки и высказанные контраргументы немного смягчили гнев старцев. Они уже не выкрикивали свое недовольство, а только ворчали себе под нос.

Точку в споре поставил Хорстман. В заранее условленное время его «Драко-1» сделал несколько кругов над Уаман-канча, то опускаясь до самых крыш домов, то взмывая ввысь. Немец не забыл, что он пилот пикирующего бомбардировщика «Юнкерс Ю-87». С целью сделать из своего полета более эффектное зрелище, Клаус совершил два захода с пикированием на город. При этом самолет-дракон издавал такой терзающий душу вой, что даже новороссам стало жутко, не говоря уже про аборигенов. Хотя такой шаг и был ими заранее обговорен, но эффект от него превзошел все ожидания.

Еще при строительстве гидроплана Хорстман, с учетом опыта в своем мире, предложил использовать нечто из арсенала психологической войны и установить на самолет сирены, приводившиеся в действие небольшими пропеллерами, установленными на крыльях, которые вращались от набегавшего потока воздуха. Электропривод подключал сирены к генератору, в результате чего и издавались звуки «иерихонских труб». Чтобы в обычном полете его не раздражал звук сирен, Хорстман надевал на пропеллеры специальный кожух, который при необходимости мог снять, даже находясь в воздухе.

Как бы ни были смелы старейшины уаминка, но, увидев и услышав атакующую их страшную птицу, многие не выдержали: кто-то потерял сознание, а кто-то и обделался. Даже Иллайюк, уже побывавший на борту самолета и знавший, что это дело рук новороссов, хватался за голову и сердце. Пользуясь моментом, Антоненко припугнул:

– Вот что, уважаемые деды! Мы пока добрые. Но если и дальше вы будете артачиться, то эта «птичка» начнет чаще к вам прилетать. Ее прислали боги к нам на помощь. И если кто-то против нас пойдет, то я им не завидую! Может кого-то и скушать или прихватить в свое гнездышко для птенчиков!

Николай понимал, что они поступают жестко, даже жестоко по отношению к старикам, старейшинам своих союзников, но по-другому быстро изменить ситуацию они не могли, не было времени. Да, жалко дедов, но их уже не переделаешь, а палки в колеса они вставить могут. Наступило время перемен, когда прошлое должно уступить место будущему. Пускай лучше отдыхают, воспитывая внуков, а не баламутят народ почем зря.

После того как все пришли в себя и немного успокоились, разговор принял конструктивную форму. Новороссы согласились больше не приводить представителей чужих народов в священную для уаминка долину. Только два случая были исключением из правил: маленькие дети и семья новоросса. Взамен старейшины без каких-либо ограничений отпускали в Новоросск всех желающих уаминка и уанка. Было решено новые кадры готовить на местах, разбив занимаемую территорию по секторам. Со стороны горной империи инков – сектор «Анды» с центром в Белгороде, а со стороны сельвы – сектор «Амазонка» с центрами в Нефтегорске и Петропавловске. Новоросск являлся «сердцем», центром науки и главного производства, последним оплотом, куда допускались только свои: уаминка и уанка. Это было вызвано не только «восстанием старцев», но и практическими соображениями: уроженцы сельвы тяжело переносили горную болезнь, да и, привыкшие к влажному тропическому лесу, они некомфортно чувствовали себя в горах. То же происходило и с горцами. Они терялись и болели в джунглях. Только уанка более-менее чувствовали себя нормально в обеих природных зонах.

В Мастерграде оставляли производство станков, сложного оборудования, огнестрельного вооружения и другой стратегической продукции. А изготовление холодного оружия, различных тканей и всякого ширпотреба, в том числе котлов, сковородок и другой кухонной утвари, собирались перенести на новые места. Так сказать, поближе к потребителю. В Белгород и Нефтегорск. Такое же производство организовывалось и в городах союзников: Уаман-канча и Уанка-канча. Чтобы они не знали в этом нужды и могли обмениваться с другими племенами на необходимый товар.

Когда вопрос с недовольством старейшин уладился, Николай решил провести дома несколько дней. Дети, прибежав с занятий, не отходили от него ни на шаг. Чувствуя, что приемный родитель скоро снова уйдет далеко и надолго, они старались каждую минутку побыть с ним, прижаться поближе, зарядиться его энергией. Николай понимал, что детям не хватает отцовской заботы и ласки, но ничего поделать не мог. Назвался груздем – полезай в кузов. У Правителя огромная ответственность за жизнь других, поэтому свободного времени на самых дорогих и близких всегда не хватает. «Вот наладим мирную жизнь, тогда нормально и заживем», – утешал себя Антоненко, хотя знал, что такая жизнь наступит не скоро.

Не отставала от детей и Тани. Понимая сложность обстоятельств, она все равно ревновала мужа к его должности и делам, хотя сама, будучи дочерью вождя уанка, в детстве находилась в подобной ситуации. Беременность ее нисколько не испортила, а наоборот, сделала еще красивее. Антоненко не мог налюбоваться своей немного пополневшей женушкой. Пусть официально они еще не считались женатыми, но Тани жена ему перед Богом и у них будет свой ребенок, а это главное.

У Николая вызывало счастливую улыбку поведение домашних, когда они, независимо от возраста, старались оттеснить друг дружку, чтобы словно невзначай побыть рядом и прикоснуться к нему. При этом он завидовал Валью, у которого была пока еще только одна Сами. Оруженосец не покидал свою любимую ни на минуту. И даже тогда, когда Николай отправлял его по различным делам, тот вскорости возвращался, переводя дыхание, – видно, все делал на бегу.

Сестра Тани Тимту удачно для себя вышла замуж за Григорова. Теперь они с Андреем жили в отдельном доме недалеко от усадьбы Антоненко. Молодая девушка, как только Григоров уходил на полигон, сразу же приходила к сестре посплетничать и помочь по хозяйству. Не отставала от других и дочь Синчи Пумы Кусикойоль. Она уже освоилась в новых для себя условиях и чувствовала себя как дома. Куси ходила в школу, где Невзоров организовал специальные курсы по подготовке будущих учителей. Вместе с другими мальчишками учиться бегал и внук вождя Сайри. Он уже вовсю говорил по-русски, иногда даже подсказывая матери неизвестные ей слова.

Помимо Тани и Сами, добрая половина женщин Новоросска были беременными. И это неудивительно. Ведь большая часть попаданцев – это молодые и здоровые парни, которые могут не одну местную девушку сделать счастливой. Даже старшие из новороссов и те обзавелись семьями, найдя себе женщин с детьми среди местных вдов, потерявших мужей в битвах с врагами.