Наталья Болдырева - У обелиска (сборник) Страница 98

– Синицына! – позвал он, стоя посреди контура с разведенными в сложном жесте ладонями. – Поток давай, не хватает силы!

– Так нету, – растерянно ответила помощница.

– Чего нету?

– Потока нету…

– Так найди! – рявкнул маг, забыв об осторожности.

– Я… сейчас, подождите, сейчас!

Порошин стоял неподвижно, чувствуя, как от напряжения начинает темнеть в глазах, как горит в груди при каждом вдохе, как руки трясутся все сильнее, и в результате шаткое равновесие замкнутых на него потоков силы начинает колебаться.

– Иван Григорьич! Держите!

Обжигающий ручеек силы влился в него, и сразу стало легче. И откуда только такая чистая магия тут взялась, интересно? Не было же ничего!

– Синицына! – позвал он, внутренне холодея. Он уже все понял, но хотел подтверждения. – Ты откуда этот поток вытащила?

– Так вот же, Иван Григорьич… Вот же, рядом! Должно быть, спонтанный выброс… ой…

«Я тебе покажу спонтанный выброс», – чуть не рявкнул посмертник, но сдержался. Злиться надо было на себя. Сам виноват, черт контуженый, что побоялся ответственности да помощницу не предупредил, – вот и получай!

От настойчивых ли Синичкиных поисков потока, от давления ли уже набравшей силу «крышки» – а может, от того и другого вместе – обелиск с орлом во мгновение ока перестал быть безмолвным, мертвым камнем. Земля коротко вздохнула, и черный гранит на миг озарился призрачным сиянием. Орел на вершине поднял крылья, словно собрался взлететь. Не стало больше стоячего болота вокруг – магия горячими сполохами прорывалась неизвестно откуда то там, то тут. Контур «крышки», только что готовый рассыпаться от слабости, затрещал по всем швам от переизбытка силы. Порошин едва удерживал его.

«Что ж за проклятие такое?! – растерянно подумал он, чертя в воздухе фигуру за фигурой. – И впрямь памятник сработал как оберег, вон как заложенные в нем преобразователи силы закрутились… Ясно теперь, почему тут такое затишье стояло – все мало-мальски значимые потоки этот камень впитывал, как губка, впитывал и копил. Ждал. Вот и дождался дурака…»

«Поймали тебя, как карася на хлеб», – вспомнилось ему, и он немедленно покрылся холодным потом.

А маховики заложенных в памятник-оберег преобразователей раскручивались все сильнее, и Порошин с ужасом ощутил знакомое эхо посмертной магии – подобной той, что когда-то он встречал под Барвенковом. Так вот почему камень стоял над могилой – точней, над могилами… Но на этот раз, кажется, дело было куда серьезней, чем в сорок втором. «Последний рубеж Восточной Пруссии», судя по разворачивающейся мощи, способен был поднять и поддерживать не одну сотню мертвецов – лишенных сознания, одержимых только жаждой убийства. «Немцы тут оберег для своей земли поставили, – подумал посмертник, – на тот случай, если к ним еще раз русские придут. И впрямь ведь последний рубеж – если сработает, попробуй верни назад в могилы такое количество покойников, разорви-ка все связки с тонким миром, которые формируются прямо на глазах. Да тут локальный фронт открывать впору будет – магический!»

– Сейчас ведь рванет, товарищ капитан… – тихо сказала помощница, указывая на пылающий белым пламенем контур на земле. Но осталась рядом, не побежала.

Да и бежать, пожалуй, было уже поздно.

Порошин обернулся, схватил Лидочку за руку и дернул к себе, внутрь горящей фигуры. «Магия – это как саперное дело, только наоборот», – любил говаривать доцент Вайнштейн, преподававший в Высшей школе теорию и практику символьной магии. Вот сейчас и посмотрим, прав ли был уважаемый Семен Яковлевич…

– Синицына, приготовься! – Посмертник постарался придать голосу всю возможную уверенность. Главное, чтоб Лидочка не успела понять, как они рискуют. – По моей команде – вышибаешь из контура все опорные точки. Сумеешь?

– Сумею… Но мы же тогда…

– Ничего не тогда, – оборвал ее Порошин. – Поток я буду направлять, большую часть солью на Серую Дорогу. «Крышка» наша обратима, через нее дыру и проделаю. Опалит нас с тобой, не без этого, но живы будем. Ясно?

Лидочка судорожно вздохнула:

– Ясно.

– Что с памятником происходит, понимаешь?

Лидочка бросила испуганный взгляд на монумент. Орел на вершине его периодически сотрясался в приступах странной дрожи, магия по-прежнему вспыхивала словно бы сама по себе, пробивая очередной путь на Серую Дорогу, но прорыва захоронения пока не случилось. Должно быть, не все заложенные преобразователи и комплексы магических воздействий развернулись как надо. Тем более нужно было торопиться.

– Понимаю…

– А ты понимаешь, что кроме нас с тобой этот прорыв сдержать некому? Так что должны мы с тобой тут как вкопанные стоять! Не трусь и держись за меня, что бы ни случилось. Крепче держись!

Она что-то буркнула в ответ и внезапно перехватила руку, сильно сжав его привычно дрожащую ладонь.

– Готова? Все? Давай!

Нет, не зря он учил Синичку приемам практической работы, доводил девчонку порой до скрежета зубовного – однако в нужный момент она не сплоховала, ударила как надо и куда надо.

Контур под ногами ослепительно вспыхнул, свечи рассыпались снопами голубых искр, выплеск магии обжег лицо и кисти рук. Земля сотряслась, а через мгновение по ушам ударил неслышимый для обычных людей пронзительный потусторонний звук – это резко, в один миг, развернулось вокруг них пространство Серой Дороги. Удар леденящего ветра сбил дыхание, опрокинул, поволок куда-то во тьму. Порошин сгреб девушку в охапку и крепко прижал к себе, а она вцепилась, что было мочи, в его шинель. Их закрутило, подбросило и крепко приложило о землю. Холод окатил Порошина – хорошо знакомый ему холод Серой Дороги, словно выдувающий изнутри жизненное тепло. И сразу – оглушительная после удара тишина.

Порошин осторожно открыл глаза. Они сидели на земляном полу, крепко обнявшись. Их забросило, несомненно, куда-то близко к Серой Дороге – но не совсем на нее, потому что вместо серого марева маг увидел полутемное помещение с низким дощатым потолком, освещенное единственной свечой, воткнутой в заляпанную воском бутылку из зеленого стекла. Бутылка стояла на грубо сколоченном столе, заваленном в беспорядке какими-то бумагами. Вокруг стола собрались люди в военной форме, в слабом свете свечи казавшиеся призраками. Порошин поморгал – нет, дело не в свече, просто все вокруг кажется блеклым, словно тонет в легком тумане. Серая Дорога рядом… Но что это – блиндаж? И где? И что это за люди?

А они обернулись и все как один глядели на мага с помощницей как на свершившееся чудо.

Наконец вперед шагнул высокий офицер в полузнакомой форме: гимнастерка вроде похожа на советскую, а вроде и не похожа, фуражка с кокардой, а не с красной звездой, погоны – странные и на боку – сабля… Порошин пригляделся и почувствовал, как у него дыхание пересеклось. Не мертвая была могила на берегу прудика, совсем не мертвая. Вот они все, лежащие в ней, погибшие тридцать лет назад русские солдаты.

Еще несколько мгновений они молча глядели друг на друга: два времени, две войны. Четырнадцатый год и сорок пятый. Порошину и раньше случалось сталкиваться с призраками давно умерших людей, но никогда еще они не выглядели такими настоящими, такими живыми. Такими… похожими на него самого.

Призрак – нечто большее, чем душа, и нечто меньшее, чем человек. Сущность, слишком тяжелая для Серой Дороги и слишком легковесная для материального мира живых. С какой стороны ни погляди – аномалия, и существовать-то могущая только и исключительно в зоне магических возмущений. «Это куда же нас занесло…» – растерянно подумал посмертник.

Маг осторожно оторвал от себя все еще цеплявшуюся за шинель помощницу, поднялся и помог встать и ей. С неизвестным офицером он оказался одного роста. Тот, пожалуй, был постарше Порошина, носил тонкие, загнутые вверх усы, а фуражку чуть сдвигал на правую сторону. Точно так, как Порошин видел на старых фотографиях.

Офицер дождался, когда маг поднимется, и обратился к нему, явно сдерживая волнение:

– Здравия желаю, господин штабс-капитан! Вы… русский?

– Русский, – признался Порошин. – Маг-капитан Иван Порошин, спецотдел при штабе сто тридцать седьмой стрелковой дивизии.

– Ну вот, Архипов, – сказал офицер кому-то через плечо с явным облегчением, – а ты не верил, что помощь придет! Погоны у вас, господин штабс-капитан, без вензеля, без номера… Видать, что-то новое ввели? Для полевой формы? Да и форма… – и он покосился почему-то не на Порошина, а на Синичку, тихонько стоявшую за плечом у мага.

– Подпоручик Волынского лейб-гвардии полка Езерский, со мною два унтер-офицера, казаков трое и сестра милосердия! – вытянувшись, доложил призрак. – Ждем приказаний, господин штабс-капитан!