Евгений Прошкин - Враг «Монолита»

Евгений Прошкин

Олег Овчинников

Враг «Монолита»

Всем, кто не сел в последний вертолет, посвящается.

Часть 1

ЧЕРНАЯ ПОВЕСТКА

Глава первая

— Накатим, — предложил Кирюха.

Сергей безразлично заглянул в стакан и согласился:

— Накатим.

Отвратная водка с привкусом дрожжей мучительно протолкнулась в пищевод. Упала на душу. Сергей прислушался: полегчало, нет?.. Нет. Не полегчало.

— Ты где такую отраву берешь? — спросил он. — Паленую давно не продают вроде?

— Места надо знать, — весомо произнес Кирюха. — Вот попей с мое…

Сосед по лестничной клетке Кирилл отмечал развод с женой. Он делал это уже четвертый год и настолько успешно, что в квартире почти не осталось мебели.

Сидели на кухне, тому было две причины: во-первых, пропить старый поцарапанный стол Кирюхе пока не удавалось, а во-вторых, больше Сергею Шведову пойти было некуда. И не к кому. Да и незачем, наверное. Во всем городе пьющий сосед был единственным человеком, у которого при встрече с Сергеем не потели ладони. Когда человека выгоняют из Академии СБУ, да еще с таким позором, с грохотом, с вонью, — он вдруг замечает, что у него пропали не только друзья, но и враги. Знакомые продолжали здороваться с Сергеем, но при этом все они были так заняты, что успевали поговорить только о погоде. Бывшие одноклассники, которые еще недавно роились вокруг него, как мухи над банкой варенья, разом исчезли. Изгнание из Академии оказалось хорошей проверкой для старых друзей: ни один из них ее не прошел. Кирюха был не в счет, он мог бы пить даже с Гитлером — конечно, до тех пор, пока у Гитлера не закончатся деньги.

Сергей ожидал чего-то подобного, но не думал, что это произойдет настолько быстро. И он не мог даже предположить, что терпеть одиночество будет так тяжело. Поэтому и зачастил к соседу, которого еще недавно считал конченым человеком. Хотя сам Кирюха за последнее время ни капли не изменился. Он ежедневно демонстрировал Шведову худший жизненный сценарий из тех, что маячили на горизонте, и этим был по-своему полезен. Сергею нравилось сидеть у него на кухне, рассматривать убитую посуду, скотски грязные полы и бесконечно повторять про себя: «Как угодно, но только не так».

— Все нормально, — неубедительно произнес Кирюха. — Отдохни чуток, расслабься, и на работу.

— Куда? — глухо спросил Шведов.

— Да куда угодно!

Сергей покачал головой:

— Куда мне угодно — туда не берут. Исключение из Академии хуже, чем судимость. Главное, каждая собака уже знает, как будто меня в новостях показывали. И все ссут, никто не хочет связываться.

— Ну ты же в армии служил? Иди в охрану, в магазин какой-нибудь. Я не говорю про ювелирный, пф! — Кирюха закатил глаза, словно речь шла как минимум о полете в космос. — Но в продуктовый же тебя возьмут? Вон как раз через дорогу универсам открывается.

— Рано мне на кроссворды садиться. Ты бы еще в дворники пойти предложил.

— А что, жрать захочешь — пойдешь.

— Вот этого я и боюсь, — признался Шведов. — Денег скоро не останется, и нужно будет как-то выплывать. Ничего хорошего мне не светит, придется соглашаться на плохое. Столько пыхтел в Академии, и все насмарку…

Он вдруг сообразил, что рассказывает это совсем не тому человеку. Кирюха понимающе кивал, но единственное, что его интересовало по-настоящему, это продолжение застолья.

— Давай. — Сергей подвинул стакан.

— Ты так и не сказал, за что тебя выперли, — обронил Кирюха, открывая новую бутылку.

— А люди что говорят?

— Люди? Да разное… В основном — что тебя завербовала другая разведка.

— Как много на земле идиотов, — грустно вздохнул Сергей. — Я, стало быть, шпион, и поэтому меня отчислили… А чей шпион, неизвестно?

Кирюха пожал плечами:

— Ясное дело, вражеский.

— Логично. Ну, тогда наливай.

— А на самом-то деле за что? — спросил собутыльник.

— На самом деле за пьянку, — улыбнулся Сергей.

— Понятно… Ну если это секрет, то и ладно.

— Да я правду говорю.

— Серьезно за пьянку? — не поверил Кирюха. — Ты же не пьешь совсем!

— А что я тут делаю? — Сергей постучал ногтем по стакану. — Раньше действительно не пил. Почти три года.

Шведов не врал, он прожил без спиртного ровно тридцать месяцев. Нагрузка в Академии была такой, что на глупости не оставалось времени. Кому-то удавалось немножко расслабиться в выходные, но Сергей не видел в этом смысла. Ему было хорошо и так, он получал то, к чему стремился с детства. Он хотел быть первым на курсе, и ему это удавалось. Наверно, по этой причине все и произошло.

После тяжелой сессии в Академии устроили маленький фуршет. Руководство не возражало, экзамены действительно были адскими, и группа сдала их в целом успешно. Сергей по привычке не пил. Чтобы не выделяться, налил в бокал минералки и аристократически фланировал по столовой, временно преобразившейся в банкетный зал. Он не заметил, как к нему подошла Мария Николаевна, молодой преподаватель криптографии, за глаза — просто Маха. Ей было не больше тридцати, и она не носила обручального кольца, это позволяло курсантам верить, что их томительные сны в принципе осуществимы. Сергей не был исключением, он также просвечивал взглядом все ее кофточки и мечтал, что однажды Маха нагнется за карандашом достаточно низко. Несмотря на возраст, Мария Николаевна была опытным преподавателем, карандашей она не роняла. И вот на фуршете она зачем-то подошла к нему сама и протянула бокал с шампанским. И улыбнулась так, как не улыбалась еще никогда и никому. Сергей не смог отказаться. Он чокнулся с Махой, пробормотал какие-то нелепые студенческие благодарности и выпил до дна.

В следующую секунду его вырубило. Если бы целиком, это было бы не так страшно, но отключились только мозги, и последствия оказались катастрофическими. Как ни странно, тот вечер отпечатался у Сергея в памяти до мелочей. Он не мог объяснить свое поведение, но помнил все превосходно. Возможно, потому, что это был его последний день в Академии СБУ.

Он начал с того, что поцеловал Маху в губы — сочно и сладко, как свою женщину, на виду у всех. Он привлек ее так быстро, что она и пикнуть не успела. Маха запоздало попыталась вырваться, но Шведов не отпускал, он был настроен решительно. Она тоже не шутила, отталкивала его изо всех сил. Разумеется, он был сильнее, поэтому единственное, что ей удалось, это крикнуть. Люди в зале замолчали и обернулись, и Сергея это почему-то вдохновило. Он продолжал держать Маху железной хваткой и даже закрыл глаза — настолько, по его мнению, все было искренне и хорошо. Он не сомневался, что ему завидует весь курс. Это продолжалось пару минут, никак не меньше, пока сзади не рявкнули: «Шведов, отставить! Отставить, урод!» Не узнать голос майора Забелина было невозможно. Сергей отпустил Махин затылок — но лишь для того, чтобы свободной рукой сломать Забелину нос. После этого в зале повисла тишина, по-настоящему гробовая. Даже Мария Николаевна перестала вырываться. Сергей расценил это как окончательное согласие и одним движением разодрал ей блузку вместе с лифчиком. Грудь у Махи оказалась красивой.

На сокурсников это подействовало как команда «фас». Шведова схватили за руки, но он легко вывернулся. Его вдруг переполнила ярость, словно он защищал свою жизнь, а с таким противником бороться сложно. Сергей бешено метался по залу, переворачивал столы и крушил челюсти. Маха к тому времени скрылась, и он чувствовал, что терять ему уже нечего. Это было страшное ощущение, но Сергея оно не пугало, а напротив, пьянило.

Инструктор по рукопашке капитан Морозов стоял у отдельного офицерского стола в противоположном углу. Чтобы добраться до Сергея и разогнать вокруг него бессмысленную свалку, капитану потребовалось несколько минут. Дальше было проще: Сергей взмахнул «розочкой», оставшейся после удара бутылкой по чьей-то голове, — Морозов схватил его запястье, чуть скорректировал движение, нырнул навстречу и резко выпрямился уже за спиной у Шведова, по-прежнему удерживая его руку. Дебошир очутился на полу с вывернутым плечом.

«Сами не могли этого сделать? — проскрипел Морозов, обращаясь к остальным. — Бойцы, едренать, невидимого фронта!»

Что было потом, Сергею вспоминать не хотелось. Его связали обычным ремнем и запихнули в пустую комнату, поскольку гауптвахты в Академии не было. Наваждение схлынуло так же внезапно, как и нашло. И это было еще хуже, чем разбитое лицо майора Забелина, уважаемого человека с нелегкой судьбой. Это было даже больнее, чем презрительный взгляд Марии Николаевны. Сергей надеялся лишь на то, что его не станут отчитывать перед всем курсом.

Шведов так и не понял, было ли в том бокале что-то, кроме шампанского, или его переклинило на нервной почве. Вроде от волнения так накрывать не должно… но зачем нужно было Махе угощать его психотропными средствами?.. Да нет, вздор. Незачем ей было это делать. Но тогда почему он так потерялся от одного бокала?