Игорь Осипов - Лешие не умирают Страница 10

– Долго еще? – ее умоляющий взгляд и кровоточащий сорванный ноготь говорили, что девушка уже на пределе.

– Сам здесь впервой, – я пожал плечами, но в бронежилете и разгрузке движение получилось скованным и нелепым. – К вечеру куда-нибудь доберемся.

А вечер был уже не за горами. Точнее, как раз туда он и закатился. Обойдя гору, мы оказались на восточной ее стене, и солнце, скрывшееся за горой на западе, намекало, что до ночи осталось не так уж и долго. Заканчивалась тропинка небольшой площадкой, и дальше никакой дороги не было – вертикальная стена вверх и вниз.

– Можно чуточку отдохнуть? – не дожидаясь ответа, девушка устало рухнула прямо на голые камни. Она с ужасом рассматривала свои поломанные ногти и стертые до крови голые коленки. Парни опустились рядом и пустили по кругу флягу с водой.

– Водой не увлекаться, по паре глотков, не больше.

Перед нами расстилалась песчаная равнина. Где-то далеко за ней Египет с его пирамидами. Но он так же недостижим, как и родная Россия. Какие-то солнечные зайчики прыгали по камням справа возле самого предгорья. Если я не заблудился, где-то в том месте выход из ущелья. Открыв защитные крышки прицела, я поднял «Винторез». Солнце за спиной, и оптика бликовать не должна.

Чуйка меня не подвела. Не зря мучились и сбивали коленки – впереди нас ждали. И ждали серьезно. Заслон был рассчитан на то, чтобы закупорить всю группу: крупнокалиберный «Утес», держащий на прицеле выход из ущелья, способен смести целую армию. Да еще пехота – я насчитал десяток, но наверняка их больше – вон в сторонке стоят два грузовых внедорожника.

Солнце уже совсем опустилось за горный кряж, и тени удлинились, пожирая бело-желтые пески пустыни. Надо спускаться. Главное, чтобы веревки хватило.

Слава богу, веревки хватало с запасом. Снова предстояло решать задачку про волка, козла и капусту. Но лиха беда начало – первый раз получилось, выйдет и сейчас. Зафиксировав специальным узлом за выступ веревку и вручив Сергею «Винторез» с пожеланием не стукнуть оптику об камни, я отправил парня вниз. Следующим довольно сноровисто съехал Николай. Последней бережно спустили Татьяну. Я не стал заморачиваться долгой фиксацией и спрыгнул на спусковике, лихо затормозив у самой земли.

– А как мы веревку снимем? – Татьяна с сожалением смотрела на прочный нейлоновый альпинистский канат, вытянувшийся по всей длине.

– А вот так, – я взял за конец веревки и круговым движением сдернул ее вниз. Наверху щелкнул страховочный узел, и веревка петлями слетела на землю. Гор впереди больше не намечалось, но я не привык раскидываться снаряжением – аккуратно все собрав, упаковал в рюкзак. Сергей держал «Винторез», как мужики держат новорожденного младенца, в той же позе и с тем же ужасом в глазах, боясь что-нибудь поломать. По-моему, он испытал еще большее облегчение, чем я, когда забрал оружие обратно.

– Все, ребятки, надо поторапливаться. Скоро стемнеет.

Быстрым шагом, который был больше похож на бег трусцой, мы спустились с предгорья. Темнота наползала с востока очень быстро. За какие-то минуты зажглись первые звезды. Никогда не привыкну, как темнеет на юге: будто выключатель нажали. Чик – и все, уже ночь. Трудно рассчитать время, которое у тебя осталось до темноты.

До торчащей из песка странной плоской скалы, которую я заприметил еще в полумраке, мы добирались уже практически на ощупь. Хлопнув по ее теплому боку, я с удивлением услышал отзвук металла. С недоверием включил тактический фонарик и осветил на красно-желтом, ржавом боку черный крест и полустершуюся эмблему – белого слона. Это был огромный древний танк «Тигр»[9], стоявший тут еще со времен войны Пустынного лиса. Засыпанный песком почти по самую башню, с разорванным в виде тюльпана стволом, но все еще грозный и внушающий уважение. Башня, немного повернутая в сторону пустыни, указывала обрубком ствола туда, где, по его мнению, засел враг. Старый воин до сих пор вглядывается в темноту, выискивая своих обидчиков: «Шерманов» и «Валентайнов»[10]. Броня с множеством отметин от попаданий, похожих на оспины от перенесенной болезни, устояла и не поддалась их комариным укусам, а вот собственный «бивень» не выдержал и сломался, вскрывая неуступчивые панцири боевых английских черепах…

Громкий свист прервал монотонный голос Лешего. Рассказ настолько увлек слушателя, что звук, как ударом обуха, вернул Гришу в реальность. Дозорный на крыше перегнулся через парапет, рискуя свалиться, и указывал зажатым в руке биноклем куда-то в сторону уходящей вдаль Смоленской улицы.

– Что там? – Леший задрал голову, смотря на торчащего на крыше дозорного.

– Михей кого-то тащит. Далеко еще, только в город зашли.

Леший вскочил с толстого бревна и, указав Грише на «уазик», приказал:

– Давай в машину.

Глава 3

Жизнь прекрасна?

Боль! Вначале она осторожно пробиралась сквозь баррикады, что соорудил мозг Иры, медленно и аккуратно пробуя сознание на вкус. Выбирая отдельные участки и смакуя их реакции. Ирине первое время даже это нравилось: была хоть какая-то новизна ощущений. Но постепенно боль, просочившись сквозь мелкие щелочки в защите, заполнила собой все уголки сознания девушки, оттеснив мысли и воспоминания. Она не могла думать больше ни о чем, кроме как о боли. И когда уже казалось, что терпеть больше нет сил, боль сорвала плотину защиты и волной окатила все сознание Иры. Только тогда она закричала. Заорала, что было сил, всем своим существом, вкладывая в этот крик всю боль, все одиночество, что пытали ее в последнее время. Ей казалось, что услышать этот вопль должна вся планета, но в реальности наружу пробился лишь слабый стон, чуть более громкий и затяжной выдох, не более.

Она не знала, что прорвало завесу: поток боли или этот крик души, но слабый звук, что у нее получился, – это огромная победа. Именно после того, как он прорвался, она стала ощущать свое пересохшее горло и нестерпимую слабость во всем теле. Никогда бы Ирина не подумала, что эти два, в общем-то, плохих признака состояния здоровья могут так обрадовать человека. Эти два, да еще боль. Но к боли она уже стала привыкать. Та, прорвавшись к ее сознанию, отхлынула и собралась где-то в области правой ноги, поглядывая на хозяйку озорными глазками нашкодившего котенка.

Странное ощущение – изучать собственное тело, словно только что с ним познакомилась. «Ноги – на месте, правая только болит. Руки тоже на месте – правую кисть, перебирая пальчики, кто-то держит. Голова?…» Попыталась повернуть ее, но новый взрыв боли в ее правой половине заставил отказаться от этого намерения. «Что-то слишком много у меня болит – значит, точно не умерла». Все тело прижимала к постели невероятная слабость, и… очень хотелось пить.