Ежи Тумановский - Город страшных снов Страница 10

Егор замер, боясь неосторожным движением привлечь внимание зверя. Пес принюхался и вошел в магазин. Егор прикрыл глаза и наблюдал за животным из-под полуопущенных ресниц. Внутри медленно, но мучительно копилось желание сделать глубокий вдох.

Шорох собачьей свары, приглушенный дверцей шкафа, становился все тише, удалялся, но пес не спешил вернуться на улицу. Опустив морду к полу, он начал сосредоточенно вынюхивать что-то, медленно двигаясь к стеллажу, откуда Егор только что доставал лапшу. Судя по всему, зверь чуял запах человека и пытался теперь его найти. Делая мелкие вдохи, Егор старался оттянуть тот момент, когда удушье заставит его пошевелиться. Собака медленно приближалась к его укрытию.

Несмотря на прикрытые глаза, Егор хорошо разглядел зверя. Черный в рыжих подпалинах пес, судя по форме туловища и морде, явно вел свою родословную от добермана, хотя и выглядел более массивным. Больше всего пугало выражение собачьей морды: не было заметно ничего даже близко похожего на одомашненного «друга человека» — по магазину бродил самый настоящий дикий зверь.

Чуткий нос привел пса к шкафу с прозрачной дверцей. Егор застыл, боясь сделать даже маленький вздох. Пес поднял узкую морду и внимательно посмотрел на тело внутри шкафа. Нож находился за поясом, поэтому быстро вытащить его, резко открыв дверь, было невозможно. Дубинка осталась лежать на полке стеллажа. А если животное решит подождать? Скоро в шкафу будет просто нечем дышать…

В груди гулко бухало сердце. Измученные удушьем легкие все сильнее требовали плюнуть на опасность и сделать глубокий вдох. Егор понял: еще несколько секунд и он не выдержит! Ощутив, как на смену тяжелому страху надвигается слепая паника, он постарался представить, что не сидит в стеклянном шкафу, готовясь стать обедом для дикого пса, а ныряет с друзьями на дно бассейна на спор: кто дольше продержится под водой.

Страх отступил, боль в груди хоть и не уменьшилась, но казалась вполне терпимой, и даже сердце слегка угомонилось…

Внезапно что-то изменилось.

Странное ощущение на коже, словно кто-то вдруг протащил Егора сквозь шелковую простыню, заставило его вздрогнуть и открыть глаза. Жалобно поскуливая и нелепо суча лапами, собака валялась на полу. Секунда-другая, и ощущение прошло. А зверь с обиженным рычанием поднялся на ноги и стремглав выбежал из магазина.

Егор позволил себе несколько раз глубоко вдохнуть, но еще несколько минут не решался открыть дверь. С улицы больше не доносилось ни звука.

Нежданное спасение могло нести куда большую угрозу, чем собачьи зубы. Ничего подобного Егору раньше ни чувствовать, ни видеть не приходилось. Поэтому, лишь слегка приоткрыв дверь, чтобы впустить свежего воздуха, он продолжал сидеть, готовый при первых признаках опасности немедленно закрыться изнутри.

Но больше ничего особенного не происходило. Странное ощущение не повторялось, собак не было слышно.

Мысли Егора сами собой вернулись к лысому мужчине в клетчатой рубашке. Лицо болело уже значительно меньше. Гораздо мучительнее оказалось ощущение обманутых надежд и обида. Человек, от которого Егор ждал помощи, повел себя как обыкновенный грабитель.

Еще один проснувшийся? Сильно оголодал, не сумев добыть пропитание? Верилось слабо, тем более, что изможденным мужчина совсем не выглядел. Его жесты и движения были настолько уверенными, словно лысый проделывал эту операцию регулярно. И это означало: как минимум для одного человека в мертвом городе не действовали никакие законы, кроме закона джунглей.

Немного подождав, Егор осторожно выбрался наружу, забрал несколько коробок с лапшой, единственную оставшуюся банку с тушенкой и бутылку воды. Потом взял в руки дубинку и вышел на улицу. Хотелось все тщательно обдумать, но погружаться в мысли в незащищенном месте было опасно.

Кровь на лице успела засохнуть и теперь неприятно стягивала кожу. Умываться прямо на улице Егор не рискнул и решительно направился к дому. Но, сделав несколько шагов, остановился.

Собачья стая расположилась на отдых рядом с аркой, через которую он собирался пройти. Можно было попытаться проскользнуть обратно дворами, но здравый смысл подсказывал, что так тоже лучше пока не делать. Ведь пустующих квартир вокруг полно…

До ближайшего высотного дома было рукой подать. Егор просто вошел в подъезд и поплотнее прикрыл за собой металлическую дверь.

5

С балконов этого дома можно было осмотреть прилегающие кварталы — как в сторону Московского тракта, уходящего на запад, так и в сторону Верх-Исетского пруда. Егор стал медленно подниматься по лестнице. На площадке третьего этажа ему пришлось переступать через груду тряпья, под которым угадывалось женское тело. Никаких особых эмоций ни хорошо сохранившиеся, ни обветшавшие человеческие останки больше не вызывали — стали привычным зрелищем.

Добравшись до десятого этажа, Егор остановился. Ноги подрагивали от перенапряжения, по лицу стекал пот.

Егор отдышался и выбрался на обзорный балкон. Вскрыл пластиковую упаковку и залил сухую лапшу минералкой. Потом неловко взрезал ножом банку тушенки, подготовив все необходимое для торжественного обеда. Умываться пришлось одной рукой, стараясь не задевать опухшую бровь и побаливающий нос.

Только смыв с лица кровяные сгустки, Егор поднялся в полный рост, оперся руками на ограждение и посмотрел вниз. С такой высоты масштаб катастрофы поражал еще сильнее. Век не знавший войны город выглядел так, словно пережил налет штурмовой авиации. Повсюду виднелись следы пожаров и обрушений. Зеленое покрывало густой растительности, стыдливо прикрывающее обожженные раны городских кварталов, только подчеркивало опустошение.

Город нельзя было назвать безжизненным. В красном небе кружили стаи птиц. Внизу, через несколько дворов от высотки, куда забрался Егор, виднелась большая стая рыжих собак, неспешно обследующих огромное скопление ржавых автомобилей. Еще одна стая расположилась на отдых недалеко от знакомой арки.

Вдали поблескивала гладь Верх-Исетского пруда. Огромное количество воды, которую наверняка можно пить и в которой совершенно точно можно помыться. А дальше, на другой стороне пруда, в районе Сортировки, в небо поднималась тонкая струйка черного дыма.

Снова люди. Как минимум, один человек. Слишком много живых людей в мертвом городе. Как сказал незнакомец, что ударил и ограбил его? «Не те времена»? Что он хотел этим сказать? Что теперь так везде, и лишь малому числу людей удалось выжить?

Егор снова попытался в подробностях восстановить короткую встречу с незнакомцем — ему хотелось извлечь из этого события максимум информации…

В первый момент человек испугался. Значит, уже имел негативный опыт общения с другими, более агрессивными, людьми. И кое-чему у них научился. Был он небрит, но без бороды — значит, оторван от цивилизации был недавно. Рубаха, в которую он был одет, слабо походила на повседневную одежду аборигена, долго живущего в развалинах и вынужденного опасаться нападения собак. Значит, он где-то взял одежду недавно. Продуктовых магазинов, подобных тому, где побывал Егор, в округе было немало, но незнакомец предпочел отобрать еду, а не искать самостоятельно. Значит, с большой долей вероятности, просто не хотел терять время. Может быть, уносил ноги из города?

С каждым новым выводом в голове постепенно достраивалась какая-то логичная схема. Егор уже ощущал ее очертания, понимал, как начинают складываться в закономерную последовательность отдельные ее части. Но целостное видение всей системы разом не приходило. Словно для завершения мозаики не хватало еще какого-то — может быть всего одного, но зато самого важного — факта.

— Э-э-э-эй! — донеслось снизу. — Есть кто живой? Эгей, живы-ы-ы-е есть?

В хриплом мужском голосе слышалось столько муки и одиночества, словно человек был на грани отчаяния. Но главное, судя по интонациям, крикун был мертвецки пьян.

Егор опасно перегнулся через перила. Голос показался ему знакомым, но занятый собственными размышлениями, он не сразу сообразил, кто может так громко и с таким пьяным надрывом, орать. А когда сообразил, чуть не перевалился через перила балкона.

В тот же момент его единственный друг детства Макс Обрезкин появился на дороге перед магазином.

Несмотря на приличное расстояние, Макса Егор узнал сразу. И не только по силуэту и походке. Именно в этой ярко-синей рубахе тот заходил в последний вечер перед катастрофой, пытаясь заманить приятеля в ночной клуб. В клуб Егор не пошел и Макс, как, впрочем, в большинстве случаев, отправился туда один.

— Да кто-нибудь! — с отчаянием в голосе заорал Макс, останавливаясь между двумя молодыми деревцами и хватаясь за них руками.

Егор уже хотел было окликнуть товарища, как вдруг заметил оживление в собачьей стае возле арки. Звери услышали человеческий голос и теперь смотрели в сторону улицы, откуда в их сторону и двигался Макс. Они его еще не видели, но уже готовы были сорваться с места, ориентируясь на звук.