Любовь Федорова - Путешествие на север Страница 10

– Смерть – это вечная жизнь, господин инспектор, – тихо, но очень ясно проговорил Датар, словно подслушав мысли Нонора. – Разве вы об этом не слышали в проповедях? Вы же единобожец.

Нонор отвел взгляд первым. Желание загородиться от взгляда монаха листом бумаги или рукавом было глупым и детским, и перебороть его взрослому человеку не стоило серьезных усилий. Но все же оно появилось. К счастью, опору инспектор Нонор потерял лишь на мгновение, почти сразу нашелся и вернул разговор в нужное русло.

– Слышал. Хорошо. Допустим, смерть вам не страшна. Но есть вещи, которых вы боитесь. Например, боль. Возможность столкновения с ними вас не пугает?

– Пугает. Но что же я могу поделать? Только заставить себя не бояться.

– Или вынудить меня защищать вас.

– Я вас не вынуждаю. То, что я обратился к вам, должно было избавить меня всего лишь от претензий монастырского казначея. Все происшедшее сверх того – какая-то цепь нелепых случайностей.

– Или же наоборот – чья-то работа под неясную мне цель.

Датар повел рукавом:

– Мне эта цель тоже неясна. Если она есть вообще. Связать одно с другим я не могу. Все случившиеся события мне кажутся отдельными – каждое само по себе.

– Связывать одно с другим – мое дело, эргр Датар. Предоставьте заниматься этим мне.

– Пожалуйста, занимайтесь. Но не пытайтесь чего-то добиться от меня, поймите же: я ничем не могу вам помочь. Тем более что Тайную Стражу...

Тут монах каким-то странным взглядом посмотрел за спину инспектору, туда, где сидел Мем. Нонор тоже глянул через плечо. Мем широко зевал, прикрывая рот рукой.

– Если вы не можете мне помочь – хотя бы не мешайте, – сказал Нонор.

– А разве я мешаю?

Нонор кивнул:

– Местами. И что – Тайную Стражу?..

– Простите, кир Нонор, это ненамеренно. Я живу с другими представлениями о жизни, в другом окружении, среди других ценностей и с другой целью. Вероятно, с моей точки зрения многие события видятся не так, как вам. Надеюсь, вы способны понять меня правильно?..

Нонор вздохнул:

– Я пытаюсь, эргр Датар. Хотя для меня это сложно. А вы, со своей стороны, постарайтесь понять меня.

– И мне вас понять сложно. Если вы говорите, что главный виновник всех неприятностей на Чаячьем происходит из Царского Города, – какой смысл вообще вам заниматься этим делом?

– Я, эргр Датар, как и вы – выполняю свой долг. Быть может, заказчика из Царского Города мне с моего места не достать, и наказывать его вне компетенции окружных властей. Но исполнителей переловить я обязан. Просто для того, чтобы в следующий раз, когда в нижний город спустится некто с подобным заказом, у него возникли бы трудности с вольнонаемными. Итак, – Нонор кивнул на заколку, – она вам знакома? Вы знаете, кого из ваших посетительниц она украшала?

Монах отрицательно покачал головой.

– Я не обращаю внимания на подобные мелочи, – сказал он.

– Зря. И человека, который воткнул ее вам в плечо, вы совершенно никак не можете мне описать? Дворик-то был освещен.

– У меня нет глаз на затылке. Я сожалею.

– Его рост, его одежда, его руки? Неужели вы вообще ничего не запомнили?

– Мне было не до запоминания чьих-то рук. Знаете, когда в вас втыкают такой... такой предмет, это в самом деле больно. Насколько я вижу, эта вещь превосходно может служить оружием.

– Вы правы, это и есть оружие. Такая шпилька была традиционной принадлежностью придворных дам при прежнем императоре. В особо ответственных случаях на острие наносили яд. Как с этим дела сейчас – не знаю, но не похоже, чтобы обычаи двора сильно изменились. Дознаватель Лур утверждает, будто преследовал двух мужчин довольно высокого роста.

– Да, силы им было не занимать.

– Кстати, о силе. Накануне днем, встретив в городе моего помощника Мема, вы попросили его проводить вас до острова. Почему?

– Я боялся, что скоро стемнеет. Я уже не раз сказал вам, что в темноте не вижу.

– Да что вы, дело было среди дня. Может быть, вы боялись, что за похищением кружки с грехами последует нападение лично на вас? Что в записках, опущенных в эту кружку, можно прочесть нечто, провоцирующее нападение?

Но Датар был невозмутим.

– Я не могу отрицать, что у меня плохое чувство времени и я боюсь ходить по Веселому Бережку в одиночку. Не всем там нравится соседство обители и монахов. Иногда люди скверно шутят, и трудно бывает чем-либо оправдать их поступки, кроме как бесовским искушением. Мне легче предупредить неприятность, чем потом с ней разбираться. Поэтому я и попросил господина Мема меня проводить. И простите, кир Нонор, но уже поздно. Я хотел бы вернуться к себе на остров.

Инспектор Нонор поджал губы. Допрос не получился. Этот молокосос не давал сбить себя с толку, не попадался в ловушки, все время пытался перехватить у Нонора инициативу и вообще говорил, словно ходжерский владыка: «к себе на остров», – экое барство. Если бы не монашеский сан, Нонор поработал бы с мальчишкой по-другому и не превращал бы допрос в милую беседу. А так – приходилось уважать.

– А вам не безопаснее будет остаться на ночь здесь? – спросил он у монаха.

– Я не имею права покидать храм надолго. Пожалуйста, верните меня туда, откуда доставили. Я не доберусь сам.

– Вы рискуете.

– Я исполняю свой долг. И передайте господину Тогу... Передайте ему мою благодарность. Я не хотел его оскорбить, я был несправедлив.

– Мем, – сказал инспектор Нонор. – Раз уж я тебя вызвал, придется тебе принести хоть какую-то пользу префектуре. Тебя, пожалуй, испугается любой злоумышленник. Отправляйся-ка с эргром Датаром на Чаячий остров и покарауль там немного. А то мало ли что может случиться, если пустить дело на самотек. Я потом пришлю кого-нибудь тебя сменить, а пока напишу в Каменные Пристани бумагу, что ты мне очень нужен.

– Но, инспектор Нонор, у меня завтра с утра занятия...

– Я же сказал, что напишу в лицей бумагу. Тебя освободят.

Мем послушно кивнул и отправился туда, куда его послали: караулить Датара.

Вместе с монахом они спустились с крыльца префектуры. Брать с собой фонарь Мем не стал: улицы кое-где освещены, а с фонарем на дожде неудобно – вода течет в рукав. Но если накануне, в пасмурный и хмурый день, Датар все видел и шел сам, то теперь он намертво вцепился Мему в локоть, и даже это не мешало ему оступаться и почти падать на ровном месте. Плащ Мема, вывешенный в коридоре у едва теплой печи, за время допроса ничуть не просох, а казалось, наоборот – только лучше пропитался водой. Надо признаться, Мем не предполагал, что заведенное им расследование о тыкве обернется для него такой сыростью и неудобством. Одно отрадно: по записке Нонора теперь можно будет прогулять энленскую грамматику и предэкзаменационный опрос по криминалистике, а если повезет – еще и фехтование.

До самого Чаячьего они путешествовали молча. Оба были недовольны. Мем – дождем, поздним временем и проигранной услугой, Датар – шпилькой и другими своими заботами. На пристани Мем попытался было оставить монаха возле лодок и в одиночку пойти разыскивать спрятавшихся от дождя перевозчиков, но Датар его не отпустил.

– Нет! – воскликнул он и уцепился за Мема еще крепче. – Я один не останусь!

Пришлось и тут тащить его с собой. В лодке завязался было ничего не значащий разговор с перевозчиком о погоде, но быстро заглох. Лодка шла тяжело. Навстречу по каналу бежала волна. Ледяная шуга, упавшая с неба и комьями смерзшаяся в стылой воде, скреблась и стучалась о борт и весла. Мем думал, Датар все-таки обиделся на то, что шпильку из него выдрали силой. Приближалась ночная стража, инспектор Нонор, наверное, тоже торопился домой, и настоящего врача в такую погоду и в такое время непросто было бы разыскать – потому с монахом и обошлись при помощи Мема и без лишних разговоров, хотя в Каменные Пристани Нонор посылал на самом деле не за этим. И не за тем, чтобы приставить потом Мема к монаху в качестве охраны. Когда и как всезнающий инспектор сумел рассмотреть, что Мем посещал обитель Скорбящих, было неприятной тайной. Не хватало еще раскрыть перед Нонором свое притворство...

Эргра Датара на острове ждали. Храмовый двор был освещен тремя большими фонарями, а в маленьком домике позади храма хорошо натоплено и расстелена постель. Ошка с маленькой седенькой поварихой сидели в закуте, отгороженном печью, и играли в самую простую расстановку «королевского войска» – в «уголки».

Переступив порог, монах наконец выпустил локоть Мема и встряхнулся, словно собака, сбрасывая с себя вместе с дождевой водой уличную беспомощность. Мем заметил, что на свету он мгновенно обретает уверенность в себе.

– Будете чай, господин Мем? – задал вопрос Датар.

– Буду, – отвечал Мем, старательно вытирая у порога ноги от желтой островной глины. И вздохнул, невольно произнеся собственную мысль вслух: – Сейчас хорошо бы не чай, а что-нибудь покрепче...

– Можно и покрепче, – легко согласился монах. – Ламина, согрей вина, приготовь вторую постель и ступай к себе. Я вернулся, все хорошо, больше не о чем беспокоиться.