Реквием по победителям - Сергей Сергеевич Мусаниф Страница 10

Логан любил спать во время полета. По сути, это было единственное время, когда он мог нормально поспать. Космос очищал его разум, а на планете Логана одолевали мысли.

И были они, по большей части, очень невеселыми.

Он смотрел в будущее и видел, что ничего хорошего его в этом будущем не ждет, и не только его, но и всех, кто его окружал, потому что золотой век человечества кончился, так и не начавшись, и даже железного века им осталось не так уж много, а впереди столетия тьмы и варварства, и нынешним обитателям Нового Дальнего Уэллса еще крупно повезет, если их внуки не будут сидеть в пещерах и греться у костров, обсуждая технологию производства каменных топоров и тактику охоты на мамонта... Впрочем, это уже перебор. Мамонты-то откуда возьмутся?

Но потомкам и без мамонтов ничего хорошего не светит. Для достижения сегодняшнего уровня технологий им могут потребоваться века, а может быть, и тысячи лет, и еще далеко не факт, что этот уровень вообще будет достигнут.

Иногда Логану хотелось орать, биться в истерике или просто молча и деловито пустить себе пулю в лоб.

Но он не мог себе этого позволить. В лучшем случае он мог только негромко ворчать, списывая все на плохое настроение, похмелье, которого у него никогда не бывало, и утреннюю мизантропию, но все остальное время он старался делать хорошую мину при плохой игре, потому что, черт побери, он был долбанной легендой их космофлота, а также представителем старшего поколения, мудрым, наставляющим и знающим, как надо. Или, по крайней мере, помнящим, как было, что тоже весьма ценно. И плевать на то, что именно его поколение все и потеряло. Возможно, большую часть по независимым причинам, но что-то и по собственной глупости.

Но дела обстояли так, что Логан всем своим поведением должен был внушать молодняку уверенность, которой он сам не испытывал, и это противоречие разрывало его на части.

У следующих поколений будет хоть какой-то шанс только до тех пор, пока они не потеряют веру. А молодежь уже начинает ее терять, пока еще медленно, по крупицам, но никому не под силу остановить этот процесс. И чем меньше сейчас у них будет поводов для размышления, тем лучше.

Хотя уже и так видно, к чему все идет.

Система дальней связи накрылась еще во время войны. Слишком хрупкой была эта система. Она, бывало, и в мирное время падала на недели, а то и на месяцы, пока ремонтные корабли не добирались до вышедшего из строя ретранслятора, рушившего целый участок сети. Никто и не думал, что она уцелеет после того, как по галактике пройдутся военные корабли.

В общем, система приказала долго жить, и поэтому жители Нового Дальнего Уэллса понятия не имеют, что происходит в других колониях и сколько этих колоний вообще уцелело.

Потом планета потеряла медицину. На Новом Дальнем Уэллсе не умели синтезировать биовещетсва, необходимые для работы современного оборудования, и как только их запас кончился, всю аппаратуру больниц можно было смело выкинуть на помойку. Именно поэтому Стасу придется ждать, пока сломанные кости срастутся естественным путем, и вместо пары дней он выпадет из обоймы на пару месяцев.

Хирурги вновь вынуждены учиться обращению со скальпелем, фармацевты листают старые справочники и не брезгуют выращиванием целебных растений, а инженеры собирают аппараты для рентгена по схемам, взятым из учебников истории.

Компьютеры последнего поколения тоже постепенно выходят из строя, но это оказалось не так критично. Потолок быстродействия процессоров был достигнут еще в двадцать втором веке, и так что каждое новое поколение машин отличалось от предыдущего лишь размерами и настройками интерфейса, а это штуки не принципиальные. Какая разница, вычисляешь ты что-то на компьютере размером с бусинку или с чемодан, если на точности и скорости вычислений это все равно не сказывается?

Вот космофлот колония потеряет уже в ближайшем будущем, и эту потерю ничем не возместишь. Лечить можно по старинке, считать можно по старинке, обрабатывать землю можно по старинке, строить здания можно по старинке. А вот летать от планеты к планете или хотя бы от планеты к спутнику по старинке никак не получится. На производственной базе Нового Дальнего Уэллса не то, что тягач, даже допотопную твердотопливную ракету-носитель не построить.

Это не говоря уже о прыжковых двигателях, сминающих пространство и способных вытаскивать корабль в гиперспейс. Их вообще производили только в одном месте, на марсианских верфях, так что сию технологию можно считать окончательно утерянной.

Корабль, идущий с Тариона, был чудом. Вполне возможно, это был последний межпланетный перелет перед очень долгим перерывом. А может быть, и вовсе последний.

Дизельное топливо и реактивная авиация потихоньку возвращаются в реальность.

А что потом?

Парусные корабли и воздушные судя легче воздуха?

Топоры и дубины?

Логан пытался представить, сколь глубоким будет падение, и смогут ли люди оправиться после него. Совершат ли потомки восхождение на уже однажды покоренную вершину, или же человечеству суждено закончить свой путь на дне этой пропасти.

Логан не знал.

Никто не знал.

Люди делали все возможное, люди пока еще трепыхались, задавленные каменной плитой истории, но, черт побери, это могло оказаться слишком сложной для них задачей. И главную сложность Логан видел даже не в области забытых умений и потерянных знаний. Главная сложность была чисто психологическая.

Обычно люди переживали сложные времена, рассчитывая на то, что их дети будут жить лучше. Войны, эпидемии, кризисы... Не столь важно, как тяжело сейчас, главное, чтобы перед глазами у человека была перспектива. Чтобы человек верил, что его сын получит образование, которого нет у отца, что внук проживет не тридцать и не сорок лет и не умрет от дурацкой болезни, которую пока не умеют лечить, что правнук увидит звезды и его нога оставит след на поверхности других планет.

У колонистов Нового дальнего Уэллса не могло быть такой веры. Более того, они твердо знали, что следующее поколение будет жить хуже.

Что срок жизни сократится, а качество ее упадет, что внуки