Вик Разрушитель #4 - Валерий Михайлович Гуминский Страница 10

— То есть дуэли разрешены? — осторожно поинтересовался я.

— Да. Мы, конечно, стараемся их избежать, но иногда это происходит. Для дуэлей у нас за парком есть стадион, оборудованный всей необходимой инфраструктурой для безопасности зрителей и близлежащих кварталов.

«Ну да, шарахнет адепт Огня в своего противника и уничтожит к чертовой бабушке половину города вместе с ним», — подумал я, мысленно хмыкая.

— В спортзале, который у нас находится на первом этаже общежития, также оборудована площадка для решения разногласий, — добавила замдиректора. — Она поменьше, наподобие боксерского ринга. Ее используют дуэлянты, решившие драться без магического воздействия. Конечно, мне не хочется видеть вас в числе участников этих зрелищ, но, наученная горьким жизненным опытом в стенах нашего славного заведения, могу лишь предупредить: если конфликт вошел в серьезную фазу, решайте его через Учебный Совет. Только так и не иначе. Вы хорошо поняли, Андрей Георгиевич?

— Да, Анастасия Егоровна, несомненно, — подтвердил я, занося в память эту информацию. Ведь мне предстоит минимум одна дуэль, с Сашкой Долгоруковым, которому я обещал надрать холку, когда тот прямым текстом оскорбил Илану и Наташу Тучкову. И состоится она куда быстрее, чем замдиректора думает.

— Хорошо, — призадумалась дама и пристально вгляделась в меня, словно пыталась найти какой-то подвох в неожиданном появлении еще вчера считавшегося сиротой молодого человека, да еще в статусе княжича. — Какие-нибудь вопросы, пожелания?

— Возможно, в процессе обучения они возникнут, — я пожал плечами, — но сейчас мне все понятно. А! Насчет свитских хотел узнать. Ведь у многих княжичей, насколько мне известно, есть обязательное сопровождение…

— С шестнадцати лет, — прервала меня Павленко, улыбаясь. — То есть со следующего года вы имеете право на двух свитских, которые вместе с вами будут посещать занятия сообразно своему возрасту. Обычно это одногодки, чтобы проходить одну программу обучения.

— Так вот почему по два-три класса, — дошло до меня.

— Именно так, — кивнула замдиректора. — Потоки получаются большими, приходится их разбивать. Но хочу заметить, что обременение себя свитскими — не обязательная процедура. Многие наши ученики скромные, да и не приветствуется подобная демонстрация ненавязчивого превосходства. Вне стен лицея пожалуйста, окружайте себя таким количеством слуг, коим позволить можете.

— Теперь ясно, — облегченно вздыхаю. Признаюсь, я всячески обдумывал, как мне быть, если придется обзаводиться свитой. Любой княжич из родовой аристократии, по негласному положению, как бы обязан демонстрировать свою значимость. А где мне найти свиту? Отца просить, чтобы он прислал мне парочку ребят из клана Мамоновых? Думаю, не отказал бы в просьбе сыну, но обязательно бы подшутил. Так и представляю, как появляюсь в лицее в сопровождении двух круглолицых, с узким разрезом глаз и характерной антропометрией ребят — младших сыновей якутских тойонов. Весь лицей хохотать будет… До первой крови. Молодежь клана Мамоновых — это серьезные бойцы, а не изнеженные столичной жизнью бояричи. И насмешек не понимают.

— До конца урока осталось двадцать минут, — посмотрела на часы замдиректора. — Посиди в приемной. Я позже вызову Федора Еремеевича, он отведет тебя в класс и познакомит с ребятами.

Осталось только попрощаться и выйти. Скромно сев на диванчике, стал слушать клацанье кнопок клавиатуры, на которые шустро нажимала секретарша, не обратившая на меня никакого внимания. Ну и ладно. Я воспользовался остатком личного времени и стал осмысливать сказанное Анастасией Егоровной. Никаких подозрительных ловушек в обучении я не нашел. Все понятно. Учись хорошо, заводи нужные знакомства, участвуй в общественной жизни коллектива — и будет тебе счастье.

Ничего, прорвемся. Главное быть оптимистом.

2

Федор Еремеевич Горчаков оказался худощавым невысоким мужчиной сорока пяти-пятидесяти лет, но боевого вида, который придавала ему «спортивная» стрижка — седоватый короткий «бобрик» — отлично пригнанный по фигуре костюм-тройка, скрывающий его нескладность, и пронзительные глаза с темно-синей радужкой.

Судя по порывистым движениям, он происходил из той когорты преподавателей, которые полностью увлечены своей работой, но в то же время умудряющихся находить контакт с реальным миром в виде молодого поколения, желающего больше развлекаться, чем учиться.

Он ворвался в приемную с кожаным кейсом в руке, зыркнул по сторонам, и найдя меня, вытянул в мою сторону палец:

— Господин Мамонов, верно?

— Так точно, — я встал, одернул пиджак.

— Идемте, сейчас как раз будет мой урок. Пару минут займет представление, — он дал мне первому выйти в шумный от гула голосов коридор, показал рукой направление — в противоположную рекреацию — и спросил на ходу: — С геометрией и алгеброй какие отношения?

— Скорее, нейтральные, чем отличные, — я не стал врать. Действительно, средний уровень. Твердое «удовлетворительно».

— Хм, — Горчаков создавал вокруг себя невидимый кокон энергии и напористости, которым раздвигал мечущихся по коридору учеников, преимущественно моего возраста и чуть помладше. По парадной лестнице сновали девушки и парни, кто-то обратил на меня внимание, а кто-то, подозреваю, даже и узнал. Как пилота, выступавшего в Лужниках. Вон, уже зашептались, стали оглядываться. — Вам будет трудно, Андрей Георгиевич. Я уже знаю, что вы обучались в Щукинской гимназии. Там программа чуточку иная, и для адаптации потребуется не только время, но и усидчивость.

Он вдруг остановился и схватил меня за плечо.

— В вашем классе часть молодых людей излишне самонадеянно относятся к предмету, почему-то считая, что математика в их жизни — это два плюс два или десять разделить на пять. Утрирую, конечно, но вы поняли?

— Определенно, — мне почему-то понравилось отвечать односложно, показывая свою солидность.

— Хорошо, — Горчаков кивнул, и мы продолжили путь по коридору. С преподавателем здоровались, а на меня смотрели с любопытством. Увы, ни одного знакомого лица. Надеюсь, княжна Лидия сегодня здесь и поможет мне побыстрее адаптироваться. — Теперь об основном. Все занятия проходят в одном кабинете. Большой перерыв длится час. Это время обеда и отдыха. Столовая находится во втором корпусе, в который можно попасть по переходу. Разберетесь, не маленький.

Кабинет, к которому мы пришли, значился под номером «21». Открыв ее, математик вытянул руку, словно приглашал меня войти первым. Я на мгновение прикрыл глаза, слегка разогнал печь в солнечном плетении, чтобы жаром выжечь мандраж и волнение, и только потом перешагнул через порог. Горчаков заметил мою маленькую заминку, ободряюще положил руку на плечо и тут же убрал ее, заходя следом.

Смех и громкие разговоры мгновенно стихли. Парни, сидевшие на подоконнике у открытого окна, быстро спрыгнули на пол и сделали вид, что преподавателю, мгновенно нахмурившему брови, это почудилось.

Я быстро задействовал прямое и периферийное зрение, отмечая детали, но не задерживаясь на лицах. Помещение просторное,