Воин Ордена - Максим Шторм Страница 10

— Однако у вас довольно любопытные методы воспитания личного состава, господин Безродный! Поправьте меня, если я не прав, но мне и в самом деле показалось, что я застал момент подавления бунта?

Обреченно выругавшись, Григорий перестал сопротивляться, покорно разжав руки, а я слез с него и посмотрел на невысокого капитан с высоты своего роста. В его глазах было ледяное спокойствие. Я протянул ему нож рукояткой вперед и сказал:

— Я должен просить у вас прощения, капитан, за нарушение порядка на корабле и произошедший инцидент…

— Хотелось бы услышать некоторые подробности. — хмыкнул Могильный, протягивая руку за ножом. Он чуть-чуть не успел. А я недооценил степень охватившего Григория безумия.

Прямо с пола, каким-то невероятным образом извернувшись, он подскочил как распрямившаяся пружина, перехватывая нож, и тут же в одном плавном точном движении направляя его мне в глаз. Уж и не знаю, смог бы я увернуться, или избежать серьёзных увечий, но тут мне повезло. Просто повезло, ибо ни я ни капитан и дёрнуться не успели! Меня спас ближайший моряк, до того целившийся в тяжело пыхтящего Олега из мушкета. Он в последний момент успел поднять ствол, сместить прицел и нажать на спусковую скобу.

Бах! К потолку взвилось облачко мутного сизого дыма, а тяжёлая пуля, пущенная почти в упор, разворотила в груди Григория дырищу, через которую пролез бы и кулак, отшвыривая его к силовой установке. Подле которой он, скорчившись сломанной куклой, и замер, обливаясь кровью.

— Не стрелять! — рявкнул Могильный, с тревогой уставившись на гудящий котел. Но обошлось. Машина работала в прежней тональности, без перебоев. Моряк опустил дымящийся мушкет и что-то буркнул в усы. Пришедшие в себя Влад с Олегом ошарашенно таращились на труп своего приятеля. Вот так рушатся мечты, парни. Я откашлялся и хрипло сказал:

— Кажется, от меня всюду одни неприятности.

— Должно быть, вы и впрямь интересный человек, раз вас захотели убить свои же! — капитан обмахнулся треуголкой. — Жарко здесь… Труп убрать, порядок навести. Этих двоих в карцер. А вас, молодой человек, на пару слов. Поскольку подозреваю, что от этого вот сударя я уже ничего внятного не услышу!

— Хотите замять это происшествие? — Могильный передвинул треуголку по поверхности стола. Он развалился в удобном кресле. Я остался стоять, едва не подпирая потолок его небольшой личной каютки. — Вы ставите меня в неловкое положение, господин Часовой. По уставу и правилам я обязан сообщить капитану Корпуса о случившемся и доложить по возвращении в Академию. Шутка ли, попытка убийства будущего командира, пронос на борт воздушного судна оружия! Знаете, сколько ещё пунктов о нарушении правил Воздушного судоходства я смогу зачитать по памяти?

Я не возражал. Капитан Могильный был прав по все статьям. Согласно кодексу Ордена Часовых мои неудавшиеся убийцы заработали высшую меру — Трибунал. Они были вчерашними курсантами, но успевшими принять присягу. Григорию в некоторой степени повезло. Он уже своё получил и теперь может ни о чем не беспокоиться. Но эта парочка… И вместе с тем я не желал им смерти. Как и не хотел огласки. Поэтому пытался всеми силами добиться расположения капитана «Хорька».

— Этим парням в лучшем случае светит каторга на Уральском хребте или алхимические шахты, — Могильный зевнул. Час был поздний и наш кораблик давно уже мчался сквозь ночь. — И я даже не знаю, что лучше — эта невесёлая альтернатива или же казнь, быстрая и милосердная. А вы, господин Часовой, заступаетесь за этих заблудших овец. Зачем это вам?

— Вы никогда раньше не нарушали правила? — решился я на не совсем тактичный вопрос. Могильный понимающе усмехнулся.

— Последние пятнадцать лет мой порт приписки — это Академия. Работать курьером не шибко пыльная работенка. В эту бытность я повидал всякого, но подобного тому, что недавно развернулось в машинном отсеке, ещё ни разу… Но раньше. Раньше, да, мне случалось, хм, нарушать правила.

Он негромко, словно вспоминая что-то из далекого прошлого, рассмеялся.

— Так зачем это вам? И зачем это мне?

Я замялся, не найдя сразу единственно верного ответа. От того, что я сейчас скажу, и будет зависеть дальнейшая судьба провинившихся Часовых и то, согласится ли капитан «Хорька» списать все случившееся на несчастный случай. Он внимательно, с немного хитрым прищуром смотрел на меня. Я, осторожно подбирая слова, заговорил:

— Мне? Тот, за кого я не стал бы просить, мёртв. Эти двое не совсем пропащие люди. Они будут полезны Ордену. И я прошу за них под свою личную ответственность. Если я начну службу с того, что отдам их под трибунал, то, можно сказать, собственными руками казню их. Я бы не хотел, только принеся присягу о защите Государства и людей, убивать своих же. Оказать бесплатную услугу иным тварям? Только не я. Я не знаю, что сподвигло Григория пойти на этот шаг. Он знал то, чего не знают эти два дурака. Но уже ничего не может рассказать. Сойдёмся на том, что он очень сильно не хотел служить в Тринадцатой страже…

Могильный, улыбаясь каждому моему слову, вдруг сказал, обрывая мою немного спутанную речь:

— Ты наверно не помнишь, Альрик, но когда-то я бывал в вашем Родовом имении. Завозил срочную депешу из Столицы твоему отцу. Был дан наказ передать ему лично в руки. А он в тот момент находился дома. Сколько же тебе тогда было лет?.. Семь, восемь? Уже сам не помню. Ты был в отцовском кабинете, когда он принял меня. Это был единственный раз, когда я посетил ваше имение. И последний, когда видел твоего отца живым. И уже тогда я понял, что ты на редкость понятливый и умный мальчик. Поэтому я повторяю вопрос в последний раз. Что это даст лично мне?

Я невольно вспотел. Опять старые знакомые из моей жизни, которой я не помню и не знаю!

— Капитан, вам известно мое настоящее имя, которое я лишен права произносить вслух кому бы то