Без права на подвиг - Андрей Респов Страница 101

Наказал Кирваве ждать, не расслабляться и буквально силой заставил политрука сжевать одну плитку шоколада с галетами и напиться из фрицевской фляжки. У меня на Бичо большие планы. Так я его не брошу. Пусть сил набирается.

Прислушался к своему организму. Двойной вход-выход из режима ускорения за полчаса у меня впервые, но признаков какого-либо начинающегося истощения или даже лёгкой слабости так и не ощутил. Наоборот, кровь кипела, а тело требовало нового действия.

Странно, но никакого сожаления об убитых. К месту вспомнилось много раз читанное в детстве о японских ниндзя: меня тогда поразило, что по отношению к противнику они не употребляли термина «убить», а заменяли его своеобразной идиомой «гасить облики». Своеобразная мантра, защищающая психику профессионального убийцы.

Вот и я буду «гасить». За деда, за того убогого красноармейца, что застрелили в Отстойнике из-за ведра воды, за еврейскую жёнку из гетто Перемышля, за Ивана, за всех, за кого успею и сколько успею. Прими это как неизбежность, Закон Сохранения Реальности, если желаешь, как клятву Миротворца. Тем более что я уже не совсем Миротворец, как ни крути.

Дальше до самого барака придётся двигаться без передышек. Чувствую, это будет один из сложных подготовительных моментов операции. Я закрыл глаза и мысленно повторил маршрут с учётом постов и патрулей. В общем-то, ничего не выполнимого.

Осторожно выглянув из-за поворота в коридоре, не поверил своим глазам. Судьба снова благоволила мне. Не может быть! Пришлось подождать почти четверть часа, думал, что часовой отлучился в туалет. Нет. Я ошибался.

Никаких охранников у двери в комнату радиста попросту не предусматривалось. Но это не значит, что внутри тоже никого нет. Семён мне толком так и не выяснил, ночует он у себя или уходит на ночь.

Да и с чего я вдруг решил, что здесь должна быть дополнительная охрана? У допросной гауптман поставил конвоира в силу необходимости. А так одного поста на первом этаже за глаза на весь отдел хватит. Это же не Рейхсканцелярия, в конце концов. А я-то, доморощенный Джеймс Бонд, уже как настроился…

Прислушался, смещаясь на цыпочках. Не поленился заглянуть и под дверь. Свет из комнаты радиста не пробивался. Всё равно следует быть начеку. Аккуратно отжал штык-ножом язычок замка. Ну, если там щеколда…и проскользнул внутрь.

Блин, ну вот не могу не уважать немцев. Третью дверь открываю. Хоть бы скрипнула! Петельки смазаны, ручки не болтаются, всё аккуратно покрашено. Местный прапор или кто у них за хозяйственника службу тащит исправно.

А вот и она. Телефункен, родименькая. Ни хрена себе бандура! Да ещё аж целых три телефонных аппарата. И провода, провода, выходящие наружу толстенным пучком. Жаль, я не луддит, но развить в себе вандала на ближайшую четверть часа придётся. Штык-ножа вот одного жалко: затуплю лезвие, ну да ничего. Дело того стоит.

Уже уходя, пожалел, что нечем заклинить дверь. Но и просто защёлкнуть замок получилось со второго раза. Сойдёт за второй сорт. Если у радиста нет поблизости склада с запчастями на все случаи жизни, восстанавливать связь он будет очень долго. Ломать, как говорится, не строить.

Часовой на первом этаже стоял у подоконника, спиной ко мне, вглядываясь в темноту через грязное зарешечённое окно, и что-то тихо напевал. Хотя полагалось ему находится у небольшой тумбочки рядом с основанием лестницы.

Пока я спускался, оставив наверху сапоги и стараясь держаться края ступеней поближе к стене, он продолжал тупо пялиться в ночь, как заведённый, гудя себе под нос. Почувствовал что-то уже довольно поздно. Этот солдат нёс караульную службу с карабином, который стоял тут же, прислонённый рядом с оконным проёмом к стене.

Обернувшись и увидев меня, часовой замер и дёрнулся к оружию. Ему бы отскочить, заорать, рвануть нож из-за пояса — может, и был бы шанс, если не спасти себя, то поднять тревогу. Но вышло как вышло.

Я прыгнул с нижней ступеньки прямо на спину немцу, ухватил его левой рукой за голову, втиснув пальцы под надбровные дуги, оттягивая голову назад. Упрямый фриц продолжал тянуться к карабину и почему-то, вместо крика, мычал и хрипел что-то несуразное. Недолго думая, я просто сунул ему лезвие ножа в яремную ямку прямо над не по уставу расстёгнутым воротом куртки. Сверху вниз. По самую рукоять. И рухнул вместе с ним на пол. Падение на удивление вышло негромким. Даже карабин остался стоять прислонённым к стене. Ну вот. Теперь в здании можно никого не опасаться.

Вставая, я мысленно продолжал костерить себя на все лады: решил попробовать снять часового без режима ускорения, экспериментатор хренов? Чуть не просрал всё, едва начав. Почувствовал превосходство над противником, понимаешь. Дебил!

Наклонившись над трупом, вытащил штык-нож, обтёр наскоро лезвие о штанину часового. Мда…Гавр, похоже, ты становишься отъявленным головорезом. И ведь почти не ёкает. Только досада на собственную дурость и мелкий тремор пальцев. Адреналин никуда не денешь.

Хозяйственный двор был тёмен и пуст. Облака затянули небо и сверху сыпала мелкая морось. Одинокий автомобиль гауптмана притаился под навесом у кучи угля. Заманчиво, ничего не скажешь, но уж очень приметно. И даже с документами Кригера путешествие на этом Опеле будет коротким. До первого поста жандармерии и проверки документов. Да и подвеска низковата. А мне ещё по просёлкам километры наматывать.

Ну что, Алекс с Юстасом, кто быстрее до барака?

* * *

Двери блатного барака на ночь не запирались, так как в часть лагерных полицейских патрулей, особенно в советском секторе Цайтхайна, входили подчинённые Вайды и Могилы. Во время подготовки я отметил, что полицаи ходят в патрули двумя сменами по двенадцать человек: с десяти вечера до двух ночи и с двух до шести утра.

У незапертого входа изнутри дежурил лишь дневальный, который сейчас бессовестно дрых, закутавшись в драное одеяло, и не проснулся даже на скрип входной двери. Ох и достанется этому чубатому на орехи от старшего ночной смены, если застукает. Ну да не мне его жалеть, «беднягу».

Едва я пробрался к нарам Родина, как тот немедленно встрепенулся, будто до этого только и ждал моего появления.

— Что? — спросонья просипел старший писарь.

— Не дёргайся, Сёма. Просто небольшой шухер. Всё немного пошло не по плану. Давай