Сергей Демченко - Ангел Страница 103

И Ведущий начинал подозревать, что вся история их существования есть не что иное, как одна из сил, коей оперировали, управляли, и которую беззастенчиво использовали, во имя каких-то непонятных ему пока Противостояний, не простые, а Великие Силы. Он задал Вопрошающим много неудобных вопросов. Узнал ещё больше. И про настоящего бога, — Хаара, что когда-то давно создал их как одну расу, приведя первых деоммандов к максимально возможным силе и могуществу, коих опасались затем многие. И о том, что пришёл он в мир тогда, когда в памяти свободных от предрассудков деоммандов стёрлись все воспоминания о первом и как-то быстро ушедшем из их жизни странного Ииегуро. Потом, внимательно и с затаённым дыханием, он снова долго всматривался в его пугающе неординарные черты, не присущие ни одному встреченному тонхами существу. Так говорили Вопрошающие. И нет-нет, а казалось ему самому, что в чертах Ииегуру на миг проступали насмешливо образы низших. Это представлялось ему несусветной глупостью, и он старался встряхнуть, освободить воображение и зрение от наваждения, но снова и снова виделись ему потом чьи-то столь земные глаза, пронизанные светом незнакомых тонхам чувств и мыслей…

Как утверждали жрецы, их Первый Бог был тем, кто управлял всем миром до того, как пришёл Хаара, их Праотец, который своим разумом одолел, сверг Ииегуро, освободил Мир и систему деоммандов от его влияния. Потому как Бог Сильных не может быть слабым. Не может быть мягким и добросердечным. Бог воинов — это Бог Крови. Но долго ещё бились деоманды, слившись с другими расами, став тонхами, то есть Сильными, с Воинством неугомонного, грозного на вид, но оказавшегося слабохарактерным Ииегуро… Того, кого в других Системах знают, как Иегооварр. Как-то слишком уж тихо и не воинственно звучало это имя. Не свойственно Богу. Имени же настоящего никто не знает, потому как не захотел Он представиться всем своим настоящим, рекомым. Не то, что Хаара, который, родившись в далёких Пределах из самих недр света, возник перед жившими там храбро и сразу заявил о себе. Отказавшись от старого имени Луессфаррам, что назвал он поначалу деоммандам, пришедшим немного позже в его мир. Истории появления их самих в мире Хаары не сохранила память расы. Словно канула она куда-то вместе с отдельными другими «страницами» знаний и умениями тонхов. Откуда они пришли, где зародились, — увы, никто более не помнит. Давно и, очевидно, навсегда…

Мудрые же их предки, деомманды, жили в мире и согласии со своим новым Божеством, и даже, как говорят, с его ведома улучшили его. Потому как трудно, одиноко и горестно тому было жить в столь новом для себя и таком негостеприимном мире. И лишь появившиеся в его мире эти новые существа, спустя два с половиной миллиона местных лет, смогли дать ему основы его второго и реального могущества. И возликовал Хаара, и обрёл новые силы, и призвал он вскоре деоммандов в походы на Другую Вселенную. Ту, что жила не в ладах с их собственным небольшим Миром. На владения слабого Ииегуру. И провёл их сильною рукою сквозь притихшее в ужасе Пространство. Потому как прежний Бог, что отступил в завоёвываемые ими Дали, не сумел или не захотел помочь собственному слабому Миру. И победно шествовали нынешние тонхи, переступая небрежно через звёзды, бросая к ногам своего Повелителя Озеро за Озером. Пока не подошли к границам, где спокойно и достойно, без суеты и каких-либо разговоров, их встретили на своих страшных, полуживых планетах эти непонятные разуму, ужасные в своей силе и умении сражаться, непостижимые Труаргхи. Ощетинившиеся в безупречно ровном строю на своих неуютных Поверхностях, все до единой мужской особи, способной сражаться. Плюс они же, замершие в кораблях, притаившихся в тени, на обратной стороне, своих огромных планетарных спутников. Кажущиеся высохшими, бессильными и ломкими насекомыми. Они молча, равнодушно и безо всякого торга впустили тонхов на свои Дома, дали высадиться им полностью. Всему их числу. Так, что все Поверхности почернели от неисчислимого десанта Сильных…, и при этом не предпринимали ничего. Будто тонхи были вежливо приглашёнными. А потом… Потом они словно бесстрастно закрыли за последним из «визитёров» двери… и началось дикое, невиданное нигде тонхами доселе, самое кровавое и невероятное, их уничтожение… Словно играючи, резали, разваливая надвое и пронзая насквозь, эти «жуки» своих «гостей», нисколько не смущаясь подавляющим их большинством и кажущейся неуязвимостью. Безбрежная сила, скорость, выносливость и живучесть Труаргхов, созданных из невесть какого материала неведомых миров, потрясла даже тонхов до самого основания. Почти шестьсот двенадцать, не погибших по пути сюда, миллиардов исключительно закалённых в боях и нескончаемых победах взрослых воинов. Против неполных сорока шести миллиардов таких тонкокостных хозяев, чьей единственной защитой были чешуйки на серой зелени зыбких тел… Это казалось немыслимым, но они не раздумывая приняли Вызов, подняли свои «мечи» из голубой стали… и в три с половиною земных недели сделали из тонхов, как выразился однажды этот, опять же низший, — Питер, — "замечательный кровавый гуляш". Залив свои Дома кровью тонхов и собственных воинов почти по пояс. И ни на шаг не отступив в Личном Бою. Как ни старались, как ни лезли из кожи вон отчаянные тонхи, им удалось убить только каждого шестого из Труаргхов. Проклятые и несгибаемые Тругги, как они презрительно называли аборигенов до этого, растрепали в волокна и их могучие корабли. Подняться на орбиту и уйти тонхи более не могли, и вынуждены были снова и снова принимать смерть в бою, потому как пленных хозяева планет явно не брали. Ни одного. Поверженные и раненые убивались быстро и безжалостно. Как свои, так и чужие. Не успевало отгреметь одно сражение, и захватчики без сил отползали за покрывающие почти всю планету гористые холмы, как снова звучал ставший уже ненавистным тонхам трубный сигнал, который значил, что Тругги перестроились и вновь готовы к схватке. Ряды Труаргхов приглашали их к сражению, и подходили ближе, на чистое место. То есть на расстояние, достаточное для того, чтобы сражающиеся не топтались по своим и чужим мёртвым телам. Кои до самого горизонта, в несколько слоёв, укрывали утомлённую чередующимися за один оборот, холодом и жаром, планету. Труаргхи будто не желали просто напасть и разом перебить уже начинавших не на шутку утомляться врагов. И так было повсюду. На каждом из семи Домов Труаргхов. Везде, куда тонхи высадили свою несметную армаду. Это напоминало медленную кару, когда избалованные победами и привыкшие к чужим поражениям Сильные словно в полной мере должны были вкусить весь ужас медленной, но неотвратимой и неизбежной своей гибели. Защитники Домов будто раз за разом давали тонхам равный шанс победить или умереть. Растерянные, озадаченные, ничего уже не понимающие и более не желающие, пришлые хотели лишь одного, — передышки. Передышки, а затем, немного позднее, и отступления. Никто и ничто до этого так не деморализовало Сильных. Они дышали, как измученные непосильными страданиями животные. Но словно отлитое из металла, уже с готовностью умирать и убивать, — бесстрастное, не сломленное и не устрашённое, — стояло в слитном и непроницаемом для любых атак тонхов строю, залитое свежей, и покрытое толстой коркой засохшей на постоянном ветру крови, покрывающей их от ног до самой макушки своей странной остроконечной головы, молчаливое, упёртое в своей непоколебимости отродье. Взирая на врагов холодными красными глазами, — тем, в чём бесилась и свободно, упрямо и не взирая ни на что, жила и сражалась своя собственная жизнетворная субстанция…

Даже будучи мёртвыми, Труаргхи не закрывали своих глаз, и всё так же горел в них кажущийся вечным огонь несломленной отваги и жажды сражения… Сильные так и не узнали имени их Бога. Несколько случайно пленённых их воинов умерли, так и не разомкнув уст. Кому поклонялись они, эти неведомые существа, чьими Сынами были, для мучавших израненных Труаргхов тонхов так и осталось тайной.

Ибо ни до, ни во время, ни после битвы так и не произнесли они ни звука, ни стона. Умирая сами, и поражая тонхов своими тяжеленными плоскими обоюдоострыми палками, что безо всякого вреда для себя уродовали тореноры Сильных. Делая это настолько молчаливо, что в минуты редкого затишья слышно было, как почти бесплодная почва их Домов жадно и торопливо хлебает, причмокивая, густеющую и быстро превращающуюся в ржавую труху — под ногами всё время наступающих Труаргхов — кровь убитых…

Именно это — смертельное, угрожающее безмолвие, не поддающаяся никаким молчаливым мольбам впервые изнемогающих от усталости Сильных холодная и яростная решимость извести нападающих до самого основания, до единого, не дав никакой возможности отступить и скрыться… Именно это пугало тонхов.

Бессловесно выражаемое желание смять, стереть пришельцев, или погибнуть здесь самим, — всё это давило на психику сильнее всего. Никто из тонхов не видел, чтобы всё это время, — с того момента, как они пришли к этим проклятым и жутким орбитам и до самого конца, — чтобы хоть кто-то из воинов, населяющих Меароллу, Уалегмелл, Наасстрарт, Коирибтор, Неанттл, Леаркиффу или Пиерриус, что-то ел или пил. Всё, чем были непрерывно заняты их жители — это ежеминутная, ни на миг не прекращающаяся, война! Суеверный ужас обуял неудавшихся захватчиков… Никто и никогда не мог довести тонхов до такого состояния, в котором им неимоверно хотелось разорвать себе в муках свою горящую огнём уже непосильных нагрузок грудь, и закричать: "Хватит! Хватит убивать нас! Пощады!!!". Лишь внезапное осознание того, что мольбы не помогут, что резня будет остановлена, прекращена Труггами только и только тогда, когда исчезнет последний Сильный, заставляла тонхов принимать бой. Их, ныне напоминающих скорее некормленого подростка, чем полного мужества воина. Столько сил, — от предела и до предела их, — отняли эти несговорчивые воплощения смерти и безжалостности. Причин такой молчаливой и ожесточённой ненависти к себе тонхам понять так и не удалось. Над по-прежнему ровными колоннами жителей планет всё так же продолжали развеваться полотна материи, на которых было изображено чьё-то совсем не похожее на самих Труаргхов лицо, вписанное в две скрещенные перекладины. Тонхи больше не могли смотреть на этот алеющий и режущий зрение незнакомый символ, под которым умирали и с непередаваемым упорством рубились непокорные Труги… Сильные не выдержали. И один за другим, словно под внезапным общим порывом, стали преклонять колени, понуро опуская головы, с которых снимались шлемы, прося этим полным покорности жестом лишь пощады. От них осталась лишь горстка уже более похожих на изголодавшихся, терзаемых жаждой, забитых и вусмерть загнанных зверьков, чем на не столь давно крепких, прекрасно приспособленных к тяготам и лишениям, существ. Словно лишь убедившись, что все, до единого, враги смиренно сдавили дрожащими от усталости и отчаяния коленями почву Домов, на которую они так неразумно покусились, Труаргхи опустили к ней свои «мечи». Безмолвно выслушали израненного Ренкургерона, главного Стратега поверженных тонхов, дававшего клятву покорности и непротивления, клятву уйти и никогда более не появляться в той, не известной уже теперь тонхам, части Космоса. И всё так же молча, указав на жёлто-сизую атмосферу, Труаргхи развернулись, чтобы покинуть усыпанные разложившимися и текущими трупными реками долины. А с небес стали падать для них уже не принадлежащие побеждённым корабли…