Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку. Бульдоги под ковром Страница 107

Все рассмеялись.

— Говори проще, Альба, — посоветовал Новиков. — Компьютеры это у нас называется.

— Да, именно так. Нужны компьютеры, лингвистические программы. А так… — она развела руками.

— И на том спасибо, — кивнул Берестин. — Жаль, конечно. Придется из Сехмета переводчика готовить.

— Постой, дорогой, — Шульгин отложил книгу. — Выходит, ты все решил, а мы тут так, за болвана?

— Отнюдь, — качнул головой Берестин. — Я просто обозначил свою позицию. А дальше думайте. Заранее согласен с любым решением общества. Только мы все, как гонщики по вертикальной стене. Тормозить нельзя…

— Тормозить нельзя, а газок потихоньку сбросить — и вниз, на твердую землю, — сказал Левашов.

— И где ж ты ее теперь найдешь — твердую?

— Мужики, а вам не надоело? — спросила вдруг Лариса. — Слушаю вас, и тоскливо делается. Что делать, куда бежать… Хоть бы женщин постеснялись. Пойдем, Альба, на кухне мне поможешь… — И вышла, презрительно вскинув голову, почти силой утянув за руку растерявшуюся девушку.

— Вот вам, господа офицеры, — покусывая губу сказал после паузы Шульгин. — Дорассуждались. Нет, чтобы, как гусарам положено, водку пить да девочек развлекать — на рефлексии вас тянет. Правильно Лариска врезала. Я тут кой-кого с Одиссеем сравнивал, так тот всегда знал, что делать.

— Оно конечно, я про то и говорил… — начал Берестин и внезапно швырнул из-за спины в голову Шульгина тяжелый, как кирпич, том военно-морского справочника Джена. Сашка выбросил руку и перехватил книгу в полете. — Молодец, форму держишь. — Алексей соскочил со стола, на краю которого сидел боком. — А если действительно без трепа, так надо ехать туда, к ним. Хоть посмотрим, как настоящие инопланетяне у себя дома живут. И предлагаю: кто еще станет нытье разводить — высылать без права переписки. В обществе, тем более дамском, разговоры вести бодрые, поступки совершать отважные, а главное — при гостях тему аборигенов больше не поднимать, и вообще — пускай Олег с Воронцовым свяжется — и отправить их деликатно через пару дней на Землю. Не хочу, чтобы они видели то, что здесь может произойти. И Ларису туда же, с ними. А наше дело солдатское.

Лариса с Альбой быстро нашли общий язык. Во-первых, обе они были женщины, к тому же, хоть и разделенные тремя веками, ровесницы, и сразу ощутили «классовую солидарность» в мужском обществе, а во-вторых, нашлось и в характерах нечто такое, что вызвало у них взаимную симпатию.

Пока Лариса занималась гусем с яблоками, томящимся в духовке, они успели выяснить целый ряд животрепещущих проблем чисто женского плана. Во время беглого, вроде бы бессвязного разговора Альба получила больше реальной информации о жизни в двадцатом веке, чем из обширных, но чересчур романтизированных записок Новикова, которые она читала всю ночь и утро.

Лариса дала четкие характеристики каждому из оставшихся в холле. Они не были злыми или обидными, но доведись мужчинам узнать, как они выглядят со стороны, они испытали бы по крайней мере недоумение.

— А вот Алексей? — спросила Альба. — Когда я читала о нем, мне представлялся человек очень тонкий, погруженный в постоянные переживания, в полном смысле творческая личность. На самом деле — ничего похожего. Скорее он напоминает звездного шерифа из американских гипнофильмов.

Лариса засмеялась.

— Подожди. Вот Ирина появится, увидишь, какой он есть.

— Она правда такая красавица, как Андрей ее описал?

— Не знаю, как он ее описал, не читала, от нас он пока скрывает, так что тебе оказана большая честь. Но телка действительно эффектная…

— Телка? — с недоумением подняла брови Альба.

— А, это сленг нынешний, извини, сорвалось. В смысле — девушка. Спорить нельзя, на мужиков убойное впечатление производит… Тут все правильно, у ребят вкус насчет этого в порядке, на кого зря не бросаются.

По ее интонации Альба поняла, что себя Лариса считает ничуть не хуже, но говорить об этом находит излишним.

Альба стала расспрашивать, каким образом складываются сейчас на Земле отношения между мужчинами и женщинами, и Лариса все ей подробно растолковала, все в той же своей манере называя многие деликатные вещи своими словами.

Шокировать Альбу не удалось просто потому, что та не имела представления об общепринятых нормах, но разговорить ее на темы сексуальных проблем трехвекового будущего Лариса сумела. Хотя ничего принципиально нового не узнала.

Но когда беседа вновь коснулась здешних мужчин, Лариса уловила в глазах Альбы тень смущения. Космонавтка спросила о Новикове — насколько верно то, что она прочитала о его любви к Ирине.

— Сказала же — не знаю, что он там насочинял. Не удостоилась. — В голосе Ларисы прозвучало раздражение. — Но не расстраивайся. По-моему, там все чисто. С его стороны, во всяком случае. Я баба наблюдательная. Спать он к ней ни разу не ходил. Тебя ведь это интересует? — И тут же спросила: — А почему именно Новиков? У тебя со своими никак? Штурман ваш — парень вполне. И на корабле никого не было?

Альба еще более смутилась. Лариса впрямую сказала о том, о чем у нее самой были пока первые, неуверенные еще мысли.

— Нет, не в таком смысле. Просто мы с ним вчера полдня и весь вечер разговаривали; потом читала… Он меня заинтересовал как первый человек из вашего времени…

— Да брось ты, не оправдывайся. Ну и понравился. Нормальный парень. Не знаю, как там у вас получится, главное — не теряйся. И попроще держись. Ты иногда совсем отвязанная, а то вдруг глазки опускаешь, как пятиклассница. — И сразу переключилась на кулинарные дела: — Готов гусь. Понесли. Хватит мужикам языки чесать. Представляю, до чего они там договориться успели без присмотра…

Свое пребывание у нас в гостях местный житель начал с бестактности. По отношению к Ларисе. Поначалу все было вполне «бон тон», вполне гладко прошла сцена взаимного представления и знакомства, я бы сказал — сплошное братство цивилизаций, а потом этот парень, Сехмет, подходит к Ларисе, в самом что ни на есть прусско-казарменном духе пялится на ее декольтированную грудь и намеревается проверить, неужели это все по правде. До сих пор удивляюсь, как он не заработал по морде. Чисто рефлекторно и как минимум от двоих сразу. Очевидно, заинтересованные стороны просто слегка обалдели от такого. А может, сработал гнусный российский инстинкт, что иностранцу все можно. Мало ли мы такого в реальной жизни видали?

Алексей, правда, ухитрился нейтрализовать ситуацию, а уж потом выяснилось, что у них тут, на Валгалле, существует сложная кастово-иерархическая структура, да вдобавок еще и своеобразная система вертикальной полигамии, при которой женщины низших разрядов автоматически доступны мужчинам вышестоящим. А по горизонтали строгая моногамия. Вот как.

Но при всем при этом я все же считаю, что наш гость глуп, хотя бы потому, что автоматически реализует свои привычки, не давая себе труда задуматься, соответствуют ли они обстоятельствам.

Что касается нашего форта, Сехмет сказал, что место «очень плохое»: рядом большая река, и в случае нападения врагов дело наше безнадежно. Несмотря на самые тщательные расспросы, ничего сверх того, что он говорил Берестину, мы не узнали. И это тоже говорит о его ограниченности. Впрочем, это может быть следствием их общественного устройства, в котором ни я, ни Лариса, специалисты по истории и социологии, ничего толком не поняли. Словарного запаса у нас мало для серьезных бесед, отсюда и недоумения.

Во главе державы стоит как бы император, абсолютный монарх, но мера его власти не та, что, допустим, у российских императоров — чем-то и как-то она ограничена.

Но, как я могу вообразить, их глава нечто среднее между европейскими королями эпохи абсолютизма и японским «тенно» времен сегунов. Есть у них еще советы старейшин внутри каст и советы представителей каст, и власть их тоже велика, а также имеются отдельные военные органы руководства, вроде бы независимые от светской власти. И император у них не из высшей касты, как я понял, и сие тоже осложняет ему жизнь. И почти нет писаных законов, одни адаты, и система прецедентов, как в английском праве, и абсолютно непонятная экономика… Мрак. Да еще полное отсутствие того, что мы привыкли называть религией.

Надо сказать, все мы сейчас живем в предвкушении момента, когда наконец отправимся туда и на месте во всем разберемся. (Дай бог нашему теляти…)

Если попытаться воспроизвести их самоназвание, то ничего не получится. Начало — нечто напоминающее «Юунжлосскванги…» В переводе: разумные и достойные обитатели восточных и северных цветущих земель. И не менее.

Мы говорим проще — кванги. Бессмысленно, но хоть выговаривается за один раз, Наверное, придется в дальнейшем называть все, что можно, переводами или по аналогии, не будешь же каждый раз выдавливать из себя по полсотни жутко звучащих слогов. Здесь мы повторим ранний период земной географии. Кстати, вопрос — мы что, умнее предков или к языкам способнее? Запросто сейчас употребляем правильные названия, хоть Уагадугу какое-нибудь, хоть Йокнапатофа. А деды вместо Ораниенбаум — Рамбов говорили, вместо Хаапсалу — Гапсаль, и ничего. Или они просто ленивее нас были? Но я отвлекся.