Сергей Демченко - Ангел Страница 108

Дика готовили не зря. Он не просто радист, он электронщик высшей квалификации. И потому был дублёром оператора пусковых установок. И к тому же неплохим "оператором систем информационного взаимодействия". Своего рода «хакером». Это на случай, если однажды кем-то случайно потревоженная или подготовленная к запуску ракет система даст внезапный отбой, — например, по причине ложной атаки противника, при ошибке в её правильном распознании. Система приостановит работу, блокирует часть процессоров, и сама автоматически обнулит коды запуска. Однако собственная память машин параллельно создаст и будет хранить в своей бездонной памяти несколько вариаций «сгенерированных» числовых рядов. И тот, кто находится в этот момент рядом с нею, должен обладать умениями быстро и корректно найти хотя бы один из них. Потому как ракеты, однажды получившие подтверждение запроса на старт, не взлетят, если в цепи последовательных команд возникнет прерывание логической цепочки. Но они затаятся. На четырнадцать дней. Это то время, в течение которого они ещё дают «своим» шанс определить резервные коды, и либо остановить их, либо запустить. Потому как находящееся в состоянии медленной активности оружие настроено так, чтобы совершить "удар возмездия", даже если им будет более некому командовать и управлять. Система была выстроена таким образом, что предполагалось, будто "середнячку"-оператору скрытые коды можно, при наличии знания «резервной» тройки цифр и пары букв, вскрыть в полном символично-цифровом ряду примерно за трое суток.

Машины и ракеты так же некоторое время благосклонно реагировали на производимый поиск. Условно считая, что его выполняют «свои». И лишь тогда, если по прошествии трёхсот тридцати шести часов не происходило верного «диалога» с оружием, оно уже самостоятельно давало команду "старт!". И ничто в этом мире уже не могло остановить их смертельного разгона…

…Брэндон вынул из сейфа шесть контактных «дискет» размером с толстый портсигар каждая, по одной на тройку ракет, просмотрел их порядковые номера. Потом нагнулся, борясь с лёгким головокружением, поднял стул. И плюхнулся на него перед по-прежнему мирно горящим экраном, придвинул к себе забрызганную кровью клавиатуру. С наслаждением вытянул затёкшие ноги. Вставив «дискеты» в разъёмы, в предназначенные по их номерам ячейки, он включил второй монитор…

…Через два с половиною часа он с трудом распрямил напряжённую спину. Найденной им у операторов воды едва хватило бы на несколько глотков, но он знал, что много пить ему всё равно нельзя. Это могло убить сержанта на месте. А ему ещё нужно было время. Смочив в который уже раз запёкшиеся губы, он с сожалением отставил бутылку в сторону и стал, передвигая металлические рычажки, последовательно вводить в механические блоки покорно выбрасываемые компьютером цифры.

Дик умел многое, и даже сверх того. Он был способен не только остановить или вновь активировать оружие, но и заставить его вообще замолчать, на долгие месяцы. До тех пор, пока другие операторы, потея и матерясь, смогут снять блоки с самих ключевых дискет, что являлись своего рода единственными. И ещё вопрос, — смогут ли. Без них запустить ракеты так же нереально, как заставить машину ехать без колёс. Ключи создавались в единственном экземпляре, и в этом была и прелесть, и беда системы. Любой другой ключ вызывал у неё паралич, кончавшийся бесконечно сменяющимся набором кодов. И вам было их не поймать. Обмануть систему практически невозможно, и она, как только вы вводили всё-таки найденную комбинацию кодов, тут же бросалась на сверку скрытых внутренних номерных значений ключей. И если хоть один или все оказывались не «родными», привязанными к системе при её рождении, она вновь и вновь срывалась в генерирование новых кодов. И так — без конца. Если удавалось всё же утерять или путём вторжения в его память запутать, а реже попросту разрушить изнутри ключ, ракеты можно было вывозить на помойку. Вместе с системой. И лишь заменив и перепрограммировав управляющий блок всей тройки ракет, изготовив и «привязав» ключ к их памяти, внедрив и адаптировав эту тройку, вместе с новым ключом, ко всей системе, у которой тоже, в свою очередь, нужно перетрясти «мозги», можно было снова пытаться что-то там «нацеливать»… А это довольно муторный и не быстрый процесс… На месте его не произвести. Вот почему ключи тщательно охранялись. Теперь, когда над ними потрудится Дик, с этих установок ещё очень, очень неопределённое время будет нельзя ничего запустить…

Насколько разбирался в таких вещах Брэндон, Долан рвался к подчинению ракет с одной-единственною целью. Вряд ли в его прогнившем мозгу могла самостоятельно родиться и созреть такая мысль. Скорее всего, её «нашептали» ещё тогда, когда делали из него «зомби». Но замысел интересен, надо признать… Некто искушённый в делах подлости и коварства предусмотрел запасной вариант. Атакуемая Земля была бы добавочно забросана ядерными боезарядами. Это было б равносильно полному поражению. И хотя Дик не питал особых иллюзий насчёт способности человечества выживать и тем более побеждать в схватках, подобной этой, в его душе теплилась надежда, что человеческий род, устав убивать, пришельцы до некоторой степени пощадят. Оставят жить. А вот после того, как синеву небес разорвут инверсионные следы Смерти, щадить на планете будет некого. И потому он упрямо и самозабвенно делал свою работу, прислушиваясь к своему замирающему понемногу телу. Большего для жителей несчастной Земли он сделать не в состоянии. Он не герой, но он выполняет свой долг, как может, и он старается. Так, если что, — уж пусть они его простят… Ещё полтора-два, ну три часа, у него есть. Почти наверняка есть…

…Ожил и негромко затрещал от поворота массивного грубого тумблера включённый аппарат. Спутниковая связь, как бы хороша она ни была, ещё долго не заменит военным такой вот древней, но по-прежнему практически безотказной, допотопщины. Её впервые включили с тех пор, как за вбежавшими в убежище людьми закрылись створки дверей. По сути, с исчезновением спутниковых частот те, кто ещё уцелел после таких вот «доланов», поголовно должны сидеть на этих "динозаврах связи".

Прогревая станцию, Брэндон на слабеющих ногах сходил в душ. Долго стоял под его струями, отмачивая изнеможенное тело и не будучи в силах намылиться. Наконец он на это решился, взял влажную мочалку и стал смывать ненавистную пакость, давно ставшую ломкой коркой на теле, стягивающую его кожу, стесняя движения. Запахов он не чувствовал, — органы чувств дали полный сбой. С огромным напряжением вымыв тело, он вывалился из душевой, задыхаясь и едва умудряясь вытираться. Присел на стул, отдышался. Потянулся за лежащим на кровати чемоданчиком. Вынул из него смену белья. Потом немного подумал, чему-то улыбнулся…

Спустя несколько минут он, уже сильно раскачиваясь от слабости, стоял перед зеркалом, примеряя парадный мундир. Белоснежный китель был немного примят, но это уже не играло существенной роли. Одевая лёжа на кровати брюки, сержант обратил внимание на флакон одеколона, что высунулся из вороха разбросанных по ней вещей. Кровать Дика была единственно пустой к тому моменту, как он вошёл в свой жилой бокс. На остальных лежали убитые Доланом прямо во сне люди. В армии не поощряли применение парфюмерных средств вне увольнительных, а поскольку ходить здесь особо было и некуда, со временем Дик и вовсе отвык от пользования одеколоном. Этот подарок матери ко дню его рождения так и остался закупоренным. Едва открыв запаянную в жёсткий пластик пробку, Брэндон плеснул ароматную жидкость на ладонь, несмело и осторожно провёл ею по посильно выбритым щекам. Он не почувствовал ни жжения, ни запаха. Он просто вспомнил этот одеколон, его тонкую и приятную свежесть, — такой же впервые он сам подарил отцу на День независимости, гордо получив первую стипендию в университете. Тщательно скрывающий слёзы гордости отец обнял сына, прижал его прямо вот так, вместе с флакончиком, к своей широкой груди… Хранил этот подарок отец долго, как трепетную память, пользуясь лишь в особо торжественных случаях.

Воспоминания об отце несколько оживили его засыпающий мозг. Дик снова потянулся к чемодану, в котором ещё оставалось немало вещей, и извлёк оттуда крохотный МР — плейер. Когда-то он принадлежал самому отцу, отправлявшемуся с ним в самые дальние рейсы на грузовике, и вечно живущему в дороге, чтобы сын его мог продолжать учёбу. Давно сел в нём аккумулятор, и истёрлась панель. Но плейер работал, и питаться он мог от сети. Две вещи — два предмета памяти о далёких родителях. Живы ли они? Он совершенно точно никогда не увидит их больше, а потому… Пусть в этот вечер их образ немного побудет с ним… Дик бережно положил плейер в карман, вновь повернулся к зеркалу, понимая, что уже не хватит сил застегнуть такую тугую верхнюю пуговицу. Он решил оставить всё, как есть, надел по уставу фуражку, выключил свет и вышел из комнаты…