Степан Кулик - Витязь. Замок людоеда Страница 11

Не мной подмечено, но реально — те, кто с легкостью причиняет страдания другим, сами не в состоянии терпеть даже малейшей боли. Как бы атаман с испугу ума не лишился. Хотя мне что за забота?

Паром тем временем почти пристал к островку.

— Ну, ты и здоровый вымахал! — арбалетчик недоверчиво помотал головой, видимо решив, что почудилось в тумане.

Я рассудительно промолчал. Пока время работает на меня, будем тянуть паузу до упора.

— Ты как здесь оказался? — продолжил допытываться воин, убедившись, что с их знакомцем все обстоит благополучно. В смысле жить будет.

— Пришел, — обстоятельно ответил я, предварительно посмотрев на сапоги. Как бы проверяя, на месте они или нет. И убедившись, что и с ними, и с нижними конечностями все в порядке, уточнил: — Ногами.

— Шутник… — проворчал воин, но арбалет при этом опустил окончательно. Вскинуть его дело недолгое, но в ближнем бою счет идет на секунды. И одну из них я только что выиграл. — Откуда пришел?

Я послюнявил указательный палец и поднял его вверх, как делают, когда проверяют направление ветра. Чуток выждал и уверенно махнул рукою на восток:

— Оттуда.

Трудно сказать, к чему привела бы нас столь познавательная беседа, если бы в нее не вмешалось еще одно действующее лицо, доселе пребывающее за кадром.

— Ваша милость! Куда вы пропали?! — заорал как полоумный Митрофан и, судя по плеску, несмотря на мой наказ, тоже сунулся в болото.

— Милость?.. — переспросил арбалетчик. — Кто?

Эх, была не была. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Пользуясь тем, что пан Крайняк уже встал на четвереньки, я ухватил его одной рукой за шаровары, второй — за воротник и, как шаром для боулинга, запустил импровизированным снарядом в воинов на плоту. Впопыхах и, чего уж там, от страха, — не слишком приятное ощущение, когда в тебя целятся из арбалета, к тому же всего с пяти шагов, — не рассчитал силы, и обоих воинов, вместе с ляхом, смело в топь. Да что там смело, их будто вколотили в болото. Ни один не вынырнул. Плюхнуло, всплеснулось, а потом только пузыри пошли и круги расползлись. Были люди, и пропали.

Да, нехорошо получилось… Не в смысле жаль их — кто за чужой смертью идет, и свою встретить может, — а что ничего расспросить не успел. Опять вслепую действовать придется. Видно, планида такая.

— Ваша светлость… Где вы? Отзовитесь!

Вот черт, я же совсем забыл о «куриной слепоте» Митрофана. Как он вообще в болото сунуться осмелился?

— Стой на месте и не двигайся! Я иду за тобой! А то утопнешь, ищи потом…

Каким-то чудом или на ощупь, но монашек самостоятельно прошел почти половину пути.

— Ты зачем в трясину полез? — набросился я на него. — Жить надоело? Так пойди и повесься!

— Я не Иуда, — буркнул тот с обидой в голосе.

Угу… Не подумав брякнул. Намек на повешенье, особенно на осине, для истинно верующего христианина большая обида.

— Да я не о том, — отмахнулся. — Не цепляйся к словам. Мне же все равно на берег надо. За «гостинцами» для хозяина замка. Или ты уже позабыл, о чем мы договаривались? Впрочем, если постоянно подставлять голову…

— Думал, помощь нужна.

Я проглотил ехидство вместе со слюной. Чуть не подавился. Паренек-то геройский! Я рассекаю здесь, как авианосец перед катерами береговой охраны, практически убежденный в своей неуязвимости, а он — почти слепой полез в болото мне на помощь. Не заботясь о собственной шкуре.

— Конечно нужна, Митрофан! Даже не сомневайся. Но не сейчас. Видишь, как оно сложилось. Я сильный, а ты умный. Вот и давай пользоваться нашими преимуществами с этим самым умом. Я буду драться, а ты думать и советовать мне, как и что лучше сделать…

— Я… вам? — паренек недоверчиво хмыкнул. — Опять шутите, ваша милость.

— Век воли не видать! Ммм… Клянусь гербом своего рода! — выскочила откуда-то выспренняя формула клятвы. Явно вычитал где-то. — Ты был прав, отрок! Именно провидение свело нас вместе, и мы с тобою теперь не просто спутники, а товарищи по оружию.

— Мне нельзя… — негромко произнес Митрофан. — Я, когда из монастыря уходил и благословения Господнего просил, обетницу принял, что никогда не возьму в руки смертоносную сталь.

Еще круче. Оказывается, я связался со странствующим проповедником добра в любых жизненных обстоятельствах. Даже несовместимых с жизнью.

— Кто говорил о стали? — пожал плечами. Тем временем я уже перенес Митрофанушку на островок. — Твое оружие — слово Божье. А степень доходчивости проповедей я беру на себя. И не спорь. Хочешь победить зло, изволь слушать старших. Ни шагу отсюда! Сторожи плот, чтоб без нас никуда не уплыл. А я быстро смотаюсь за котомками и вернусь. Договорились?

Вряд ли паренек полностью понял меня, но это и не важно. Порой интонации значат больше слов. Так что монашек смиренно кивнул и уселся на краю болота, не сводя глаз с парома. Будто его и в самом деле могло унести течением.

Вот и славно. Половина дела сделана. Осталось проникнуть в сам замок и… Что именно «и», я пока представлял себе очень смутно. Может, и в самом деле процесс мышления передоверить беглому монашку? А то самому что-то все больше лень мозгами лишний раз пошевелить. Но кое-что все же хотелось бы понять. Как минимум — зачем отсыпать такие кучи золота за часть организма, если за те же деньги, а то и дешевле, можно приобрести всю персону целиком?

Темные времена, никакого креатива.

Казалось бы, чего проще — пустить слух, что в замок набирают строителей и пахарей. Семейным, типа, кредит на приобретение жилья, ну а одиноким, как водится, представляется общежитие. С пропиской. А также выдаются подъемные в размере одной золотой монеты. Но только лично в руки.

Зуб даю, ворота в замок не закрывались бы из-за потока желающих. А дальше сам решай — кого оставить, кого отправить, а кому и отрубить… Благо болото вокруг, концов не сыскать. Да и на тех же разбойников пропажу списать легко. С денежкой-то человек возвращался. А места вокруг дикие, нецивилизованные. М-да…

— Митрий! Я могу на тебя рассчитывать? Не подведешь?

— Не сомневайтесь, ваша милость. Когда бы вы ни вернулись — и я, и плот будем на этом самом месте.

Ободрительно потрепав паренька по плечу, я торопливо зашагал к костру, рассчитывая, что до моего возвращения тот не погаснет окончательно. Поскольку небо затянули тяжелые облака и его красноватый отсвет оставался сейчас единственным ориентиром. Впрочем, летние ночи короткие, как воробьиный скок. Не повезет, дождусь утра. Дуб-то уж точно никуда не денется.

Глава пятая

Так и случилось. В смысле утро пришло.

Пока ходил туда-сюда. Пока мешки собрал, пока посмотрел, что интересного и пригодного в хозяйстве завалялось в карманах мертвых разбойников. Пока затушил костер… Единственное деяние, доставившее мне реальное удовольствие, а то совсем замотался. В общем, время пронеслось, и начало светать.

Впрочем, видимость от этого совершенно не улучшилась. Наоборот, на лес и болото лег такой густой туман, что всего лишь на расстоянии вытянутой руки колышущееся марево превращалось в плотную, молочно-белую завесу. И чтоб увидеть, куда ставишь ногу, мне приходилось наклоняться. Иначе обозримое пространство заканчивалось чуть выше уровня колен. Соответственно ни о каких ориентирах и речи быть не могло. Но и сидеть на берегу, выжидая погоду, совершенно не хотелось.

Уповая на милость провидения, везение, жердь и то, что на чистых (залитых водой) участках взболтанная моими похождениями болотная муть еще не успела осесть, я все же сунулся обратно в топь.

Не знаю, что именно из перечисленного помогло больше, но оступившись всего лишь один раз, да и то неопасно, я сумел добраться до промежуточного островка.

Митрофан честно сидел на месте, ждал моего возвращения и караулил плот.

— Здорово, отрок. Вот и я… Не заскучал?

— Нет… — честно ответил тот. — Сперва помолился за души убиенных разбойников. Потом просил Господа даровать нам прощение и удачу. Тут и вы возвратились, ваша милость. Торопились, наверное?

Согласен, за столь важным и интересным занятием время для монашка пролетело гораздо незаметнее, чем для меня.

— А то. Я ж подумал, что ты можешь не дождаться меня и в одиночку понести свет истины в чертоги злого поганина.

Митрофан возмущенно вытаращился, а потом неуверенно улыбнулся:

— Все шутите…

— Никаких шуток, совершенно серьезно. Пошли, отрок. Будем сеять разумное, вечное и доброе. А кто воспротивится, пущай на себя и пеняет. Ибо сказано: кто к нам с мечом придет, тот в орало и получит.

Странное дело. Считая по любому летоисчислению, хоть от сотворения мира, хоть от Рождества Христова, я моложе Митрофана на многие сотни лет. Беря по модулю, то есть считая реальные биологические годы — мы с ним примерно ровесники. А чувствую я себя рядом с монашком, как отмеченный сединой ветеран рядом с желторотым новобранцем. Вот что значит образование. Нет, не зря в свое время Владимир Ильич не уставал повторять пролетариям и крестьянам: «Учитесь, учитесь и еще раз учитесь! Если не хотите всю жизнь в навозе ковыряться, или в чернорабочих числиться…» Потому что интеллект — это сила. Особенно если под руками нет ничего другого. Даже пращи, как у царя Давида.