Игорь Михалков - Восход Страница 11

Может, отдать ему этот чертов дневник? Отдать, и пусть он сам решает свои сверхважные проблемы?..

– И все же я не хотел бы открывать эту дверь. Мне многое неясно.

– Ну сколько можно уже, а?! – гавкнул Павел Геннадиевич. – Что тебе еще надо?

– Допустим, я могу отыскать отцовские записи даже не прикасаясь к этой штуке, – медленно начал Антон, кивая на обелиск и поглаживая себя по поясу, за которым был воткнут дневник. – Но меня интересуют два вопроса.

– Какие? – Полковник хмурился и похлопывал пистолетом себя по ладони.

– Почему ваши Правители могут устроить конец света, – быстро спросил Антон. – Это раз. И второе. Почему отец на Урале сказал про то Звено «не наше»?

– Так. – Собеседник, казалось, был поражен.

Он подошел очень близко и посмотрел Антону в глаза.

– Не удается тебя обмануть, да?! – Левая щека полковника дергалась от нервного тика.

В расширенных зеницах клубилась такая тьма, что Антон подался назад, опершись на холодный камень.

– Хочешь правду узнать? Да?! – Павел Геннадиевич внезапно ударил археолога под дых.

В подбородок Антону уперлось дуло «беретты».

– Правды хочешь?

Ученый молчал.

– Так вот тебе!

Полковник размашисто вогнал в Антона зазубренный десантный нож. Бедро отозвалось горячей болью. Из распоротой штанины на камень полилась кровь. Обелиск немедленно впитал в себя жидкость, готовясь активировать вход. Звено заждалось оператора.

Полузаброшенная деревня, граница между Белоруссией и Россией

29 июля 2012

– О чем ты думаешь?

Людмила снизу вверх заглянула в глаза старшего лейтенанта.

Или – бывшего старшего лейтенанта?

Жизнь не изобиловала развлечениями. В самой деревеньке их быть не могло по определению, а выбираться куда-то было рискованно. Имелся сравнительно недалеко небольшой городок, однако в таких местах каждый посторонний человек неизбежно привлекает внимание. Если Ветров еще как-то мог быть спокойным, в розыск его никто не объявлял, знать в лицо никто не мог, а сейчас он еще стал отращивать на всякий случай бородку, то якобы погибшая Батурина была женщиной известной. Едва не каждый видел ее на телеэкране и уже потому при встрече вполне мог узнать. Пусть девять из десятерых не вспомнят точно, где видели красивую девушку, а кто и вспомнит, может не поверить, приписать все схожести, но вдруг найдется кто особо пытливый? Или некое лицо из соответствующих органов заинтересуется, решит проверить…

Нет, рисковать явно не стоило. Лучше уж поскучать, благо молодые люди переживали медовый месяц, и им особо не требовалось постороннее общество. Разве что Людмиле помимо прочего порою хотелось посидеть в ресторане, где-то потанцевать, посетить какое-нибудь светское мероприятие, – словом, хоть на миг вернуться в прежнюю привычную жизнь. Но именно она весьма побаивалась этого.

Потому главным развлечением беглецов стали прогулки на природе. Чаще всего – к памятному холму на берегу реки. Здесь было спокойно, а что еще порою требуется для счастья?

– Думаю, дальше-то что? – вздохнул Роман. Пусть решать предстояло ему, как мужчине, однако касалось-то это обоих. Деда можно было в расчет не брать. Уж он-то сильных мира сего не интересовал хотя бы по возрасту. – Век здесь прятаться не получится.

– Почему? – Батурина смотрела недоумевающе.

Порою она удивляла Романа откровенным незнанием жизни. Но откуда, если родители денег не считали и их дочь росла подобно оранжерейному цветку?

– А как? Каждый человек давно занесен в соответствующие компьютерные базы данных, легко отслеживается при приеме на работу, всяких покупках по карточкам… Мы, конечно, приспособимся, хотя жить простым трудом нам с тобой будет трудно. Однако рано или поздно сюда явится кто-нибудь из большого мира. Все равно, какие-нибудь агитаторы на выборы, переписчики, участковый, в конце концов. Двадцать первый век на дворе… Нет, какое-то время мы здесь еще поживем, а дальше? Даже если найдем деньги и купим новые документы, все равно есть риск засветиться. Хотелось бы верить, в ближайшие месяц-два власти разберутся, выявят предателей в собственной среде, от этого же зависит благополучие и жизнь остальных, да только… Нет у меня веры в нашу власть. Надо думать о каком-то другом варианте.

– А давай уедем за границу! – предложила Людмила. – Там нас искать никто не будет.

– Для этого как минимум нужны документы, визы… Я уже не говорю про деньги на первое время.

Откровенно говоря, уезжать из страны Роману не хотелось. Чужое там все. И потом, чем там заниматься? В родном государстве будущее в полном тумане. Даже если достать чужой паспорт, так ведь для любой приличной работы требуются всякие корочки, дипломы, рекомендации… А уж там… Быть всю жизнь гастарбайтером…

Да и если гэбэшник сдержал обещание, вряд ли их ищут даже здесь. Мертвые и есть мертвые. Навешать на них вину можно, только спросить за содеянное нельзя.

– Можно написать моему папе. Не следят же за его корреспонденцией до сих пор! Направить мейл, а дальше он что-нибудь придумает. С его связями и деньгами можно организовать что угодно. Хоть американское гражданство. И работу он нам там найдет. Для папы это без проблем.

Имелись у Ветрова, как человека простого, определенные предубеждения против хозяев жизни. Два абсолютно разных, нигде не пересекающихся мира. Но пересеклись же общей судьбою с дочерью олигарха!

И его отцу тоже надо написать. Наверняка же все улеглось. Вполне возможно, никто вообще ни за кем не следил. Удовлетворились объяснениями гэбэшника, списали невольных и по каким-то причинам нежелательных свидетелей со счета, да и сразу забыли о них. Что, неведомому покровителю террористов больше делать нечего? Раз проблема формально решена.

Или все-таки подождать еще немного? Для полной гарантии.

И как не хочется покидать родимые березки! Пусть нет здесь ничего хорошего, зато все свое…

– Давай попозже. Ладно? Вдруг все решится без крайних мер?

– Давай, – улыбнулась девушка.

Мало кому приятно решать раз и на всю жизнь. Действительно, всякое еще может случиться.

Есть у людей привычка: откладывать решения на потом…

Сон Романа всегда был чуток. Стоило девушке отодвинуться, выскользнуть из-под одеяла, как бывший старший лейтенант немедленно разлепил один глаз, посмотрел, куда она собралась.

С момента сближения они вдвоем обосновались в одной из пустующих гостевых изб. Этим летом деревенский туризм резко вышел из моды, никого из отдыхающих не было, и незанятых строений было хоть отбавляй. Зато так можно чувствовать себя совершенно свободно, не боясь потревожить покой стариков. Каждому возрасту – свое.

Никакого подвоха Роман не ожидал. Скорее всего Людмила поднялась по нужде. Пусть удобства, что называется, на дворе, но определенные потребности остаются и время от времени заявляют о себе. Но нет. В полумраке едва нарождающегося, петухи еще не пропели, раннего летнего утра Ветров увидел: Людмила никуда не пошла. Она так и не встала с кровати. Просто сидела, приподняв колени и обхватив их руками. Даже об одеяле не позаботилась. Впрочем, было тепло.

– Ты что? – после ночных забав спать хотелось невыносимо, однако совсем промолчать показалось невежливо.

Никакого ответа. Людмила молчала, словно переживала неведомую обиду.

– Солнышко… – Роман тихонько выругался про себя. Вечно с этими дамочками не знаешь, чего ждать! Ей что-нибудь показалось, а ты изображай раскаявшегося идиота, хотя сам не ведаешь, в чем твоя вина. Да и вообще, просто хочешь спать.

Пришлось тоже сесть рядом. Роман осторожно коснулся обнаженного женского плеча. Присмотрелся. Людмила уставилась в пространство перед собой. Света все-таки не хватало, но показалось, женщина явно не в себе.

– Солнышко… – повторил Роман. – Милочка моя…

Можно Люда, но можно и Мила, обыгрывая имя.

Где-то в отдалении послышался тонкий комариный писк. Хоть укрывайся с головой одеялом! Но на Людмиле не было ничего, значит, оставалось надеяться, что удастся почувствовать посадку гада и прихлопнуть его раньше, чем тот начнет пить кровь.

Ветров постарался прижать девушку к себе. Но, недавно такая податливая и пылкая, сейчас она восседала подобно статуе. Не возразила, но и не ответила на объятия. Вообще вела себя так, словно не замечала присутствия рядом мужчины.

– Что случилось? – Роман приложил все силы, чтобы в голосе не прозвучало раздражение. Не дождался ответа, не выдержал и щелкнул выключателем имевшейся в избе настольной лампы.

А как хорошо было заниматься определенными делами при свете! Не только ощущать каждой клеточкой, но и смотреть на все, получая от этого дополнительное удовольствие!

Нынешняя картина удовольствия доставить не могла. Лицо Батуриной было искажено каким-то животным, первобытным страхом, глаза устремлены в одну точку, на раздражители женщина не реагировала, лишь губы чуть шевелились, словно пыталась что-то сказать – и не могла. Впечатление было такое, словно Людмилу охватило безумие. И не просто безумие – а похожее на то, как случалось это ранее – рядом с атомной электростанцией. Ветрову стало несколько не по себе.