Владимир Контровский - Криптоистория Третьей планеты Страница 11

Кое-где клубами вздымается к просветлевшему небу чёрный дым; гонят пленников, собирают доспехи и оружие. Люди холмов расшатывают и обрушивают наземь брёвна частокола — вырывают драконьи зубы. Я пытаюсь протолкаться сквозь бурлящую толпу распалённых боем и победой людей к отцу — мне непременно надо оказаться сейчас рядом с ним!

И в это время над полем виснет хриплый рёв букцин. Холодея, я как-то сразу понимаю, что наша победа — кажущаяся победа — вот-вот может обернуться поражением.

Храм бога войны Уицилопочтли я уже видел. Ещё в самом начале нашего пребывания здесь мы ходили по городу и глазели по сторонам (в основном, конечно, не праздного любопытства ради — Эрнандо прикидывал, как сподручнее будет биться в этом лабиринте домов, улиц и каналов, когда дело дойдёт до мечей). Вот тогда-то мы и посетили главную святыню Теночтитлана — пока ещё в качестве гостей.

Теокалли — это ступенчатая усечённая пирамида, точнее, пять пирамид, водружённых друг на друга. Высота всего сооружения на глаз раз в двадцать выше человеческого роста, а ширина у основания примерно сто пятьдесят шагов. На вершине последней пирамиды и устроен храм кровавого бога.

Нас сопровождал сам Монтесума, и Кортес попросил у него (тогда он ещё просил) разрешения осмотреть храм внутри. Монтесума, посовещавшись со жрецами, таковое разрешение дал, и мы вошли в святилище.

Первое, что мы увидели — это исполинского каменного истукана мерзкой формы, с отвратительным до тошноты ликом. В правой руке каменное чудище держало лук, в левой — пук золотых стрел. Живот идола опоясывала змея, искусно сделанная из жемчуга и драгоценных камней, а на шее Уицилопочтли висели золотые человеческие маски и цепь, составленная из золотых же и серебряных сердец — любимым блюдом бога были человечьи сердца.

На специальном камне, установленном подле статуи, жрецы приносили ему в жертву людей из числа пленников, рабов и жителей покорённых стран. Они вспарывали обсидиановым ножом грудную клетку, выдирали ещё трепещущее сердце и подставляли его лучам солнца. Дьяволово отродье! Меня мороз продрал по всей спине при виде этого камня и этого поганого идола!

Эрнандо тогда взялся было убеждать Монтесуму, что это не боги, но суть демоны, что храм сей надлежит разрушить, а вместо него соорудить католическую церковь, но обычно уступчивый к требованиям детей Кецалькоатля император на этот раз остался непоколебим.

Второй раз я побывал тут, когда мы штурмовали теокалли (уже после смерти Монтесумы), доведённые до бешенства градом стрел и камней, сыпавшимся на наши головы с его уступов днём и ночью. Ничего не скажешь, во второй раз путь до храма потребовал куда больше времени и сил! И жизней — сорока пяти. На моих глазах погиб Гонсало, мой старый товарищ, с которым мы хлебнули всякого. Какой-то обезумевший фанатик обхватил его поперёк туловища и рухнул вместе с Гонсало вниз, на гладкие каменные плиты, не обращая ни малейшего внимания на проткнувший его тело меч славного идальго. Сам Эрнандо едва избежал смерти в яростной схватке на вершине пирамиды.

Тогда мы свергли кровавых языческих богов с их пьедесталов, а статую самого Уицилопочтли сбросили с вершины Большого Теокалли — она раскололась на куски. Мы надеялись, что сердца индейцев дрогнут при виде такого зрелища, но ошиблись — ацтеки сделались ещё злее. Думал ли я тогда, что совсем скоро попаду сюда, на вершину пирамиды, в третий раз — и, надо думать, в последний…

Я не один — рядом со мной десятки моих товарищей по несчастью. Избитые, изодранные, покрытые грязью и кровью. Связанные, как и я сам. Глаза у всех без исключения обезумевшие — и вовсе не от того, что они пережили этой ночью. Все — и я в том числе — знают, что именно нас ожидает. Пресвятая Мадонна, спаси и сохрани…

Пирамида выстроена хитро — ведущие к вершине ступени разделены на участки так, что подняться на следующий уступ можно, только обогнув предыдущий, по противоположной стороне. «Испанцы не устают!» — гордо ответил Эрнандо во время нашего первого визита на вопрос Монтесумы, не утомил ли гостей столь долгий путь до храма бога войны. Понятно, Кортес продолжал тогда играть роль сверхъестественного существа, наделённого необычайными способностями… Хм, интересно, что бы он сказал сейчас, поглядев на своих былых сподвижников — точнее, на то, во что они превратились. А ведь на сей раз мы не шли сюда сами — нас волокли.

Хотя неизвестно, выжил ли Кортес в ночной бойне (и остался ли в живых кто-нибудь вообще). С вершины Большого Теокалли хорошо видна вся главная дамба, она сплошь усеяна людьми — живыми и мёртвыми. Индейцы снуют по ней туда-сюда, собирая оружие и подбирая убитых и раненых. Своих-то они будут лечить (лекари у этих кровопийц искусные), а вот наших приволокут сюда (или же просто добьют на месте, если пленник уже еле жив от ран). Но почему-то мне кажется, что Эрнандо пережил Noche Triste[2], и не просто пережил, но и вышел из страшной битвы, в которой полегла почти вся его армия и все до единого союзники-тлашкаланцы, цел-невредим. У него удивительное умение выпутываться из самых безнадёжных положений…

Но что мне до этого! Если Кортес и вырвался из смертельной западни, которую ему устроил Куаутемок, то сил для ещё одного сражения у него в любом случае не осталось. Он не вернётся сейчас назад и не спасёт нас. Чудес не бывает.

…Какая-то напряжённая возня на последней лестнице, выходящей к верхней площадке теокалли. А, вот в чём дело — индейцы затаскивают наверх двух захваченных лошадей. Задача непростая, но уж чего-чего, а упорства ацтекам не занимать. Они похожи на муравьёв, тащащих двух жирных гусениц. Скоро эти муравьи нас всех сожрут…

Деревянное строение храма мы после взятия Большого Теокалли сожгли, а статую Уицилопочтли расколотили, однако жертвенный камень остался. Тот же самый, или теночки успели принести сюда новый — какая теперь разница!

Я слышу невнятное бормотание — кто-то из моих товарищей по несчастью молится. Самое время, хоть я сильно сомневаюсь, что молитва нам поможет…

Тем временем индейцы подтащили к жертвеннику первую лошадь. Бедное животное брыкается спутанными ногами и жалобно ржет, словно понимает, что с ним собираются делать. Индейцы боялись лошадей и поначалу, пока не убедились в том, что лошади тоже смертны (как и дети Кецалькоатля), принимали их за живых богов, беспощадно убивающих всех врагов белых людей. Вот и мстят теперь за свой былой страх…

Ржание оборвалось, его сменили дикие вопли ацтеков, вопли кровожадной радости. По моему лицу стекает что-то тёплое. Кровь. Брызги её долетели даже сюда. Впрочем, мы не так далеко от жертвенника — всего-то десяток-другой шагов.

Вторая лошадь разделила судьбу первой, и индейцы вновь разразились криками торжества. Теперь подошла очередь людей.

Тлашкаланцев приканчивают быстро и без особых затей, одного за другим. Каменный жертвенник сплошь залит кровью, она струйками стекает вниз и собирается в лужицы на плитах, выстилающих вершину теокалли. Чёрные одежды жрецов тоже заляпаны кровью, что делает палачей похожими на вампиров. В груди холодеет, и одновременно я вдруг ощущаю возле сердца жар, как будто там, внутри, разгорается маленький, но жгучий костёр… Что это со мной? Я вижу…

…Звёзды, звёзды, звёзды… Звёзды без счёта… Алые всполохи и слепящие белые вспышки… Ощущение Силы, переполняющей всё моё существо, Силы, способной гасить эти звёзды…

На жертвеннике умер первый из испанских солдат, но мне это почему-то безразлично — абсолютно безразлично. Я словно вижу всё происходящее со стороны, как будто оно меня ни в малейшей степени не касается.

— Тебя это и не должно касаться, — раздаётся вдруг в моей голове, — что тебе до них. Это просто маленький Мир, один из великого множества Миров, в котором ты проходишь Искупление…

Предсмертные крики убиваемых и ликующие вопли дикарей сливаются в один монотонный шум. Сильные руки подхватывают меня и тащат к жертвеннику.

— Держись! — в неведомом голосе явно слышится тревога. — Держись! Хоть немного продержись, мы придём за тобой!

Меня валят на залитый липкой горячей кровью камень, выгибая спину. Грудь выпячивается вверх, навстречу окровавленному обсидиановому ножу в руке жреца. Но ведь…

…я почти всемогущ… (откуда я это знаю?). Ну что мне стоит разорвать путы, взлететь и одним движением мысли превратить в пепел всех этих прислужников кровавых богов… Я и не на такое способен, вот только зачерпнуть Силы…