Николай Бахрошин - Звездный штрафбат Страница 11

Я понимаю, раньше, когда воевали от рассвета и до заката — длинный световой день имел стратегический смысл, но сейчас, когда проблему освещения многокилометровых плацдармов можно решить, выстрелив в небо двумя-тремя «фонариками»…

Не могу врубиться! Тоже традиция, не иначе…

«Да, Усть-Ордынка!» — вспоминал я.

Убей желто-зеленого — попадешь в рай. Так сказать, девиз на все времена, универсальное руководство к действию, в котором съемная мишень варьируется на потребу дня. Цвет флага, раса, религия, пол — все это сугубо по вкусу… Зато сам девиз — старый, проверенный и действенный, как цианистый калий.

В войне смысла нет! В любой войне!

Это я начал понимать еще там, на Усть-Ордынке. Божий гнев, стечение обстоятельств, неожиданное всеобщее сумасшествие, чрезмерная активность звездных протуберанцев — все, что угодно. Можно объяснять войну и так и эдак, но искать в ней смысл не стоит. Как и в том, что ты на ней очутился. Что именно тебе, в настоящий момент, в данном месте, в конкретную историческую эпоху, выпало стрелять, убивать, умирать, гореть, разлетаться на молекулы за некую идею, придуманную кем-то, когда-то и где-то… Остается только сетовать на высшую, верховную несправедливость, но это занятие тем более неблагодарное. Не зря говорят, до царя далеко, а до неба — еще и высоко к тому же…

Так получилось! — единственное разумное объяснение. Кому-то выпала в жизни удача, а тебе — погоны и марш-броски, кому-то повезло, а тебе — обломилось. «Так фишка выпала!» — любил говорить Вадик Кривой (такая фамилия!), мой давний приятель по волонтерской роте. Она, эта фишка, у него и костями ложилась, и на ребро вставала, и даже в воздухе зависала неоднократно. Лихой был парень. Не знаю, где он сейчас, разминулись как-то, разбросала жизнь…

Словом, Вадик, хоть и не учился на историческом, но интуитивно понимал, что не стоит задаваться вопросом — почему мы воюем? Понимал, что войну нужно принимать как данность, как зерро, время от времени выпадающее на рулетке по закону случайных чисел. И в этой данности гибнут хорошие, правильные ребята, а какая-нибудь сволочь жирует в тылу и даже наживается на поставках. Нет, подобный фатализм не имеет ничего общего с трусостью, уцелеть любыми путями — это другое, нечто более простое, желудочно-кишечное… Ты воюешь, ты — «свой», ты — настоящий мужик, ты втыкаешься гермошлемом в землю и ползешь под огнем рядом с такими же настоящими мужиками…

Так фишка легла! И только так можно понять войну, где вопросы «Почему?», «За что?» — бессмысленное сотрясание воздуха. Понять, принять и, по возможности, уцелеть, если выпадет… Она! Фишка! Закон вероятности! Ничего больше… Потому что даже в Бога, а это, по мнению большинства, — воплощение не просто любви — концентрированной надежды на справедливость, на войне не очень-то верится. Хотя, казалось бы, должно быть наоборот, но — не верится, не видят глаза, не принимает разум, что над всем этим нелепым побоищем витает носитель какого-то «высшего смысла». Разве что иногда, когда ракетные батареи вжимают в землю атакующее подразделение, вырвется из глубины подсознательное — «Господи, пронеси!», но это скорее из области пережитков…

Вообще мне кажется, что атеизм возник не от избытка разума и науки, зародился он именно на войнах, где вся жестокая бессмысленность происходящего быстро доходит даже до законченных идиотов…

На Усть-Ордынке мы проиграли кампанию. Желто-зеленые постепенно захватили весь материк, а остатки нашей Повстанческой армии укрепились на Хантайском нагорье, как на последнем рубеже обороны, уже безо всякой надежды, с одной только злостью в душе. И стоять собирались насмерть — деваться все равно было некуда. Поэтому, когда от Межпланетного Красного Креста поступило предложение эвакуировать нас на своих транспортных звездолетах в рамках программы гуманитарной помощи, — это решение устроило обе стороны. Желто-зеленые тоже понимали, во что им обойдется штурм каменистой гряды, представляющей из себя со своими скалами и пещерами своего рода природную крепость. Тем более, если ее занимает двадцатипятитысячная, доведенная до отчаяния армия ветеранов…

Потом выяснилось, что даже эти транспортники были оплачены земным правительством. Так они, бескровно, подчистили остатки, и все…

А Усть-Ордынка года через полтора перешла под юрисдикцию СДШ. Я же говорил, желто-зеленых тоже использовали втемную, просто «развели» на войну, выражаясь языком моих нынешних сокамерников…

Так я стал тогда человеком без Родины и гражданином без государства. Красный Крест перебросил нас на планету Урал, тоже русскую (бывшую русскую — можно добавить), но там мы были нужны, как пассатижи в парилке, это сразу чувствовалось.

«Понаехали тут!» — шипели в спину местные жители. Инфляции-девальвации, политическая неразбериха, брожение в умах — кому нужны какие-то повстанцы?

В нашем временном лагере очень скоро начали шнырять многочисленные вербовщики. Предлагалось все — от вступления в армию СДШ до фантастических заработков на каких-то далеких приисках, причем настолько фантастических, что в них просто не верилось. Предложений — много, но выбор, в сущности, был невелик — или действительно куда-нибудь завербоваться, или оставаться здесь и месяцами ждать временной регистрации и разрешения на работу. От которого тоже мало толку, когда кругом безработица.

Я выбрал армию СДШ. В том числе, и от обиды на бывшую страну Россия, которая, как обычно, всех «кинула», а сама в очередной раз развалилась, с шумом, громом и повсеместным беззастенчивым воровством. Такое уж это было странное государство, что оно никогда не жило нормально, все больше преодолевало последствия собственных бесконечных метаний на пути ко всеобщему благоденствию…

По крайней мере, штатовцы обещали мне, бывшему офицеру волонтеров, переподготовку в офицерской школе, звание второго лейтенанта и немедленное гражданство СДШ.

По сути — я стал профессиональным солдатом. Воевать — это единственное, что я научился делать хорошо. Так получилось. Можно сказать, так жизнь сложилась, хотя в самом начале хотелось совсем другого. Я же не просто так оказался на историческом факультете, когда-то же всерьез верил, что именно историческая наука поможет человечеству избежать в будущем повторения уже совершенных ошибок!

Мечты, мечты, розовые, как ветреные закаты на Усть-Ордынке… Достаточно посмотреть, как вольно обращаются с пресловутой исторической наукой профессиональные болтолологи из УОС, чтобы понять — она, родимая, никогда ничему не учит, только тихо посмеивается над всеми. В любом случае — служит всего лишь исходным материалом для создания нужных, патриотически выверенных мифов. Не зря же, например, в самих Штатах исторические кафедры в университетах давно уже отменили, существуют кафедры мифоистории, а это уже совсем другое дело…

В Отдельной бригаде космодесанта «Бешеные» я был поочередно вторым лейтенантом, первым лейтенантом и капитаном. Добавлю, именно здесь, в армии, я начал узнавать истинную подоплеку событий на Усть-Ордынке, что-то услышал, узнал, что-то сам понял. Но эти бывшие неурядицы планетарного масштаба уже мало кого интересовали…

Начиналась война, большая война, с маневрами космофлотов и молниеносными выбросками на планеты…

Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами — это краткие тезисы… Галакттелевидение охотно сорвалось с цепи и с заливистым лаем побежало впереди паровоза, обсуждая грядущее переустройство космоса в духе окончательной демократизации. А меня не оставляло стойкое ощущение, что я все это уже проходил — и патриотические выкрики, и потрясание прахом великих предков, и восторженную экзальтацию немолодых дамочек и мамочек, благословляющих на смерть всех вокруг себя…

Нет, второй раз — это не смешно. Но, раз назвался профессионалом, полезай в «гроб»…

Дальние миры оказались подготовлены к войне куда лучше, чем рассчитывали наши генералы и адмиралы, так что желанного «блицкрига» не получилось. После наших первых успехов сопротивление дальних только усилилось, и военные действия стали все больше напоминать незаживающую язву, которую Пентагон регулярно, с мазохистским усердием расковыривает.

Я воевал, как и все. Получил «Доблесть», «Серебряные крылья», «Редьку с хвостиком» и даже удостоился самой почетной армейской награды — «Медаль конгресса», пожизненно освобождающей меня от уплаты налогов, за исключением «подоходного налога с коммерческой деятельности и предпринимательства».

Словом, моя карьера на службе у новой Родины складывалась вполне успешно, а война этому только способствовала. Особенно с учетом того, что я вместе с «Бешеными» прошел четыре больших военных кампании, несколько малых и заработал вместе с наградами лишь парочку ожогов, от которых меня быстро вылечили простой пересадкой искусственной биокожи. И следов почти не осталось.