Сергей Куприянов - Темные ветры империи Страница 11

Я уже упоминал, что у нас крайне мало информации о ЗАТОФПА. Что за дурацкая аббревиатура! О территории. И о таком явлении, как траки, мы ни сном, как говорится, ни духом. Кстати, я уже останавливался на том, что Илья с легкостью говорит слово «самолет». Так вот теперь только я понял, почему этих тварей траками окрестили, то есть сегментами гусениц. Для танков или тракторов — без разницы. Потому что они давят, мнут все на своем пути. Все то, что под них попадает. И у меня разом появились нехорошие мысли.

Я посмотрел на координаты в нижнем углу экрана.

— Двадцать семь километров, сотник. С четвертью.

— Значит, завтра, — авторитетно заявил он. Ну бывает так, что человек произносит банальность, а звучит авторитетно. Эдакая особенность организма. Один умник щебечет чего-то, вроде и по делу, а до публики не доходит. Другой же, дундуд дундуком, еле школу осилил, а то и, скорее всего, просто выперли, скажет пару слов — солидно. Слушатели прониклись. Дошло до них. Как под дулом автомата. Кто пробовал жену на кухне заставить поднять руки вверх, тот поймет. Напотеешься. А вот стоит ей же попасть — не дай бог! — под ограбление в магазине, где отморозки в масках и с пистолетами — вмиг! Ручки поднимет, на пол ляжет — и уговаривать не надо.

— Ну что делать будем? — спросил я.

— Раньше полудня не добегут. Успеем. Давай-ка ты вот чего. Надо все это дело императору показать. Сможешь?

— А то.

— Вот и хорошо. Наливай давай, что ли. Уговаривать надо, ась?

Я ему плеснул и подумал, а на кой черт мне все это надо. Траки эти и все остальное. Мне Лось нужен. И, желательно, побыстрее. Подзадержался я тут. Если не сказать хуже. Есть опасение, что начальники мои уже вымарали мое имя из списка получателей денежного и всякого прочего довольствия.

Эти сто грамм он выпил уже со вкусом. С расстановкой. А чего? Водка-то хорошая.

— Ты, короче, вон туда давай, — показал он на закрытые ворота.

Ну и я — короче — спорить не стал. Поставил недопитую бутылку в карман дверцы и повернул ключ зажигания. Тут, на территории, я с особой тревогой отношусь к моменту запуска двигателя. Уже было пару раз, когда мой мустанг не завелся. И это аппарат, настроенный лучшими механиками нашего гаража, обслуживающими самого генерального! Все из-за царящих тут аномалий. К счастью, ничего такого не произошло. Не хотелось бы мне опозориться перед высокопоставленным представителем местного населения.

Я даже не успел тронуться с места, как в зеркале заднего вида увидел двух всадников, скачущих в нашем направлении во весь опор.

— Илья, посмотри, не твои орлы летят.

Он обернулся и выругался, после чего принялся шарить по дверце, толкая ее с таким упорством, что я испугался за целостность моей машинки. Пришлось перегнуться через него, дернуть за ручку и выпустить сотника, успев при этом полной грудью вдохнуть набор свойственных ему ароматов. Удивительная по силе вещь! Надо бы исхитриться и прихватить чуток с собой; говорят, сейчас у городских рафинированных дамочек в моде натуральные мужицкие запахи. Натуральнее, а главное, крепче этого я до сих пор не встречал.

Он выбрался наружу, как раз чтобы успеть взмахом руки остановить верховых. Я тоже вышел, больше для того, чтобы проветрить салон и вдохнуть свежего воздуха. Соскучился.

— Ну, Тоха, чего? — спросил сотник молодого парня с едва наметившейся рыжеватой порослью на подбородке.

— Гладкое почти готово, — покосился он на меня. Видно, не хотел говорить при чужаке. Да наплевать, нужны мне ваши секреты. Я потянулся и сел за руль, включив внешние микрофоны, входящие в систему охранной сигнализации.

Мне было видно, как по знаку сотника парень наклонился с седла к самому его уху. И жарко зашептал, все еще частя дыханием после бурной скачки:

— Борисовские сюда наладились, мы их недавно обогнали. Пятнадцать душ на трех телегах и верхами со скотом. Хромой говорит, что видел траков за Красным оврагом. Штук десять, потом испугался и дал деру. А это кто? — спросил он, явно меня имея в виду.

— За Красным, говоришь? — переспросил сотник. — Дуй к императору, скажешь про это. Мы, скажи, следом. Пускай встречают гостя.

И ударил широкой ладонью по крупу нервно переступающей кобылы. И прокричал уже вслед:

— Ты мне только попробуй лошадь запарить!

В машину он вернулся не то задумчивый, не то расстроенный. Знать бы, что это за Красный овраг такой и где находится. Никаких указателей тут, естественно, не было, а та карта, что имелась в моем распоряжении, мало соответствовала здешним реалиям. Разве что реки и леса были на месте, да кое-где дороги, хотя во многих местах их основательно расковыряли, добывая материал на фундаменты для домов и чего-то еще, не знаю чего. Многие просто пришли в негодность, поскольку никто за ними и не думал ухаживать.

— Ну поехали? — спросил я.

— Ага. Плесни-ка еще чуток. Хорошая у тебя водка. Может, уступишь, а? У тебя много?

Ну да, так я тебе и сказал.

— Себе только брал.

Я плеснул ему. В бутылке осталось едва треть. Здоров он пить. И не видно, кстати, чтобы сильно опьянел. Ну это дело поправимое. Водка — универсальное и абсолютное оружие. Если, конечно, умеешь его применять. Хочется верить, что я умею.

Дождавшись, когда он без спешки, со смаком и сопением выцедит очередную порцию, спросил:

— Готов?

— Уф! Ладно, двигай.

— Дверь-то закрой.

У меня складывалось нехорошее впечатление, что он тянет время. Неужто готовится горячая встреча? Не хотелось бы. Ладушки, посмотрим. У меня тоже сюрпризы имеются.

Даже на предельно малой скорости езды до ворот меньше минуты. Не знаю, принято это у них так или персонально мне показательный почет, но перед распахнутыми воротами встали четверо — по двое слева и справа. У одного в качестве палицы я разглядел полуось от «жигулей». От постоянного соприкосновения с ладонями она блестела, как только что вышедшая из цеха. Разве что один конец обмотан чем-то грязным и к нему пристроен кожаный ремешок. Такое вот постиндустриальное общество. Индустрия закончилась, а общество осталось. Какое смогло.

Увиденное мной сразу за створом ворот потрясло меня до нижней оконечности позвоночника. Напротив меня стоял танк Т-34. Правда, несколько облезлый, с едва сохранившимися следами зеленой краски, которая больше угадывалась, чем на самом деле существовала. Зато пушка была направлена прямо на меня, передний — водительский — люк открыт и из него торчал ствол пулемета. Без шуток! Первое впечатление очень сильное. Но я быстро взял себя в руки. Вряд ли тут имеется солярка и уж тем более остались патроны, а еше, более того, снаряды. Но психологический эффект этот монстр создает весьма и весьма.

— Откуда такое чудо, Илья? — с искренним восхищением спросил я.

— Нравится?

— Да не то слово! Просто не поверишь, детство вспомнил.

— Это как это детство?

— Да было дело. Ну куда дальше?

— Вправо бери.

Двухэтажные строения из очищенных бревен необъятной толщины, маленькие окошки, судя по их форме, застекленные автомобильными стеклами, хотя многие закрыты просто ставнями. Разномастно вооруженные люди с озабоченными лицами. Многие потянулись наружу, за ворота. Видно, заканчивать создание огненной преграды против траков. Недалеко от меня сидит в пыли ребенок и плачет, потому что на него наскакивает петух с распушенными перьями. Никто ими — ребенком и агрессивным петухом — отчего-то не интересуется. Перед этой сценой я и затормозил. Ну не давить же их!

Сотник толстым пальцем подцепил ручку открывания двери и сильно дернул на себя. Освоился, значит.

— Эй! Полегче. Сломаешь.

— Ничо.

Понятно, чужого не жалко. Знакомая психология.

Он вылез, придерживая саблю. Ну точно освоился. Неподалеку, сразу за танком, я увидел тех двоих, один из которых с пробивающейся бородкой. Они что-то говорили низкорослому мужику в хламиде до пола, напоминающей не то монашескую сутану, не то дорожный пыльник грязно-желтого цвета. Даже на расстоянии назвать его одежду чистой не поворачивался язык.

— Да ты не закрывай, — сказал сотник, когда я попытался захлопнуть за ним дверцу. Да еще и придержал ее рукой. — Никто не тронет.

Ну вот и началось.

— Руку убери, — ласково попросил я. Когда нужно, я умею быть ласковым. До, говорят, ужаса.

Сотник руку убрал.

Не хочу сказать, что моя машина есть моя единственная крепость. Крепость человека в его душе, а вовсе даже не в средстве передвижения и даже не в оружии. Но за мустанга своего я держусь. Берегу его и холю с делеями. Поэтому джип я запер на все замки и поставил на охрану.

Снаружи на меня обрушилась лавина запахов, в один из источников которых я чуть не вляпался прямо у переднего колеса. Сумел избежать тактильного контакта буквально в последний момент. Хорошо в стране родной. Хотя теперь уже не знаю, насколько эта территория моя страна.