Сергей Вольнов - Zona Incognita Страница 11

Это было несложно. «Спящий режим» настолько замедлил все внутренние процессы, что ощущать себя обычным человеком она могла, практически не напрягаясь. Да и напрягаться не особенно полезно, большая часть уцелевшей, накопленной ранее энергии расходуется на обеспечение пассивной защиты от вторжений других. Немало сил также отнимает вынужденное садоводство. Она в ответе за тех, кто остался внутри.

Утренняя роса приятно холодила ступни и щиколотки. Хозяйке сада очень нравилось это ощущение, поэтому для неё никаких тропинок в саду не существовало. Трава росла повсюду, где она проходила. Зелёная, зелёная трава, всегда сочная, свежая… В пространстве между деревьями и кустами хватало протоптанных «стёжек», но ходили по ним обитатели сада, точнее, его жители. Тропа, дорожка или просто след в примятой траве возникали как траектории следования, как пунктиры, обозначающие маршруты перемещений.

Она совершенно не ограничивала свободу их передвижений, зачем… Всё равно каждый садовый житель рано или поздно, походив-походив между другими растениями, возвращался к своему личному цветущему дереву. Становился, укладывался или садился под него, и свежие лепестки осыпались разноцветным дождиком.

Они меняли оттенки, цветки деревьев жизни в зависимости от состояния душ своих подопечных. Немало попадалось и мрачно-тёмных, коричневых, фиолетовых. Встречались лепестки ядовитых, «неоновых» окрасов. Блёклых, невыразительно белёсых или серых тоже хватало. Тона насыщенные, изысканные, светлые, яркие или жаркие встречались не так уж и часто. Души большинства жителей не особенно-то и стремились к свету.

Доброта — это способность любить людей больше, чем они действительно того заслуживают. Мысль запала хозяйке сада в память, и она нередко вспоминала эти слова, когда бродила по своему «хозяйству».

Её самозваные воспитатели упорно добивались своей цели. Они хотели заполучить всесторонне развитого полноценного человека, с которым можно будет подружиться, поделиться чувствами и договориться, а не воевать бесконечно. Война несовместима с жизнью.

Раньше душа её не ведала бесценности жизни, и она не понимала этого. Чтобы понять, она должна была наконец-то заметить чью-нибудь ещё, не свою жизнь. Не свою жизнь, окончание которой для неё оказалось бы страшнее, чем даже утрата собственной. То есть, коротко говоря, познать любовь.

Приходилось признать, что воспитатели добились своего.

Самое безопасное место на Земле — опустевший ящик Пандоры.

Только вот другим попробуй докажи, что она действительно изменилась настолько разительно!

Чтобы никому ничего не доказывать, ей пришлось провозгласить полный суверенитет.

Теперь вот доводится приглядывать за садом. Чтобы не упустить появления чёрных лепестков. Цветы этого окраса она безжалостно обрывала.

Глава четвёртая

Одна выигранная битва

1

Спускаться было куда легче! Электропривод подъёма в уникарабине сдыхает, не дотянув полсотни метров до уровня осевого зала, дальше — ручками-ножками. Сверху доносятся крики и стрельба. Это не способствует успокоению нервов. Иногда я вполне резонно задаюсь вопросом: занимаясь подобными делами, стоит ли по-прежнему оставаться человеком со всеми его слабостями?

— Держись, Каринка!

Темп подъёма на максимуме.

Прибыл по тревоге спецназ. Пока всё идёт по сценарию. Девочка справилась. Судя по тому, что стих шум, и по тому, что из раздвинутых над моей головой створок лифтовой двери не высунулся ни единый шлем с оскаленной мордой бурого медведя на лобной эмблеме.

Однако, как гласит наша поговорка, «На милость Зоны надейся, но и сам не жуй сопли!». Сталкер, свято уверившийся в том, что напарник всегда занесёт все его «хвосты», далеко не уйдёт.

Даже я. Даже с такой напарницей, как у меня.

Ведь не зря именно мне суждено было стать её напарником.

Выскочив из шахты, проехавшись по полу на спине, повожу «стволами» в поисках грозящей опасности, зыркаю по сторонам, ищу врагов. Но живых в помещении больше нет. Беспощадная Карина стоит напротив створок, которые циклично открываются-закрываются. Сомкнуться им не позволяет лежащее между ними тело «сибирского медведя». Остальные бойцы осназа навалены внутри кабины. Надеюсь, хоть трупы расстрелянной смены охраны из него предварительно убрали. Там, наверху, наверняка уже рой бело-красных вертолётов с мигалками и цифрами «003» на бортах. Об орде других спецмашин предпочитаю даже не думать.

Только бы всё прошло гладко. Мне предстоит одолеть наиболее сомнительный этап операции.

Вытаскиваю из кабины туловище осназовца, переодеваюсь в его окровавленную рваную униформу. Труп в классических «семейках» вслед за верно послужившим мне защитным комплектом отправляется в свободный полёт. Вниз по шахте другого лифта, той, что ведёт в новорождённое «царство снежной королевы». Осназовским шлемом луплю о пол, чем посильнее, и его прозрачный щиток оплетает густая сетка трещин. Завершаю всё это творчество последним штрихом: щедро вымазываю себя чужой кровью от макушки до пяток. Моё отражение в остатке разбитого зеркала, уцелевшем на стене, у слабонервных вполне способно вызвать эффект шевеления волос. Жуть! Пусть дедушка Станиславский только попробует сказануть своё знаменитое: «Не верю…»

— Карина, ко мне.

Досталось сегодня девочке; озверело-уставшие, но всё такие же преданные глаза ожидающе смотрят на меня. Команду ждёт.

Мы забираемся в кабину. Тыкаю нужную кнопку, лифт трогается. Работает, несмотря ни на что. Точно, на долгие века строили этот центр управления миром рьяные сталинские… э-э… кроты.

— Домо-о-ой, милая, домой! — отдаю последний приказ, ложусь на пол и накрываю себя разорванными телами.

Дальнейшее происходит само по себе, как будто фильм в кинотеатре смотришь, и всё это с эффектом присутствия — взгляд сквозь разбитое стекло камеры, заляпанной кровью. Кабина поднимается, створки разъезжаются, и моя псевдособака под нестройный салют встречающих выпрыгивает и мчится в сумерки, уже накрывшие город. Ошарашенные «медведи» не сразу бросаются в погоню, как видно, желающих погеройствовать и без того маловато было, а после беглого осмотра кабинки и вовсе не осталось. Под испуганные возгласы типа: «Да что ж там такое, блин?!» и неоднократные «б-бэ-э-э» желудочных спазмов бойцы начинают выкладывать части тел из лифта, освобождая место следующему штурмовому звену.

— П-пом-моги, братан… — Я приподымаю дрожащую руку, тяну её к ближайшему осназеру.

— Медики!!! У нас живой!!! — после бесконечной паузы вопит боец.

Меня вытаскивают, стремительно выносят на руках и определяют в бокс-каталку. Заботливый «белый комбинезон» тянет руки, чтобы снять мой окровавленный шлем, но я истошно взвываю, якобы от острой боли, и он больше не пытается высвободить мою голову.

— В реанимацию давай! — кричит парамедик пилоту; бокс со мной уже вкатывают в другую кабину — скоростного вертолёта. — Ближайшая районка в нескольких кварталах!

— Так живой же?! Может, в Склиф?

«Белокомбезные» торопливо запрыгивают в кабину.

— Не факт, что таковым долетит! — орёт всё тот же голос, видимо, доктора. — Давай-давай!!

Происходящее напоминает сцену из какого-то ретро-сериала, я в глубоком детстве смотрел, помнится. В памяти всплывает: «Мы его теряем, теряем… три кубика адреналина… начинаем интубацию!» Действие там всё время в больнице происходило, и круче всех лечил пациентов почему-то хромой наркоман с палкой. Но я не жду, пока меня окончательно превратят в болезненного эпизодического персонажа очередной серии. Наш вертолёт уже в воздухе. Как только пара-медик сцапывает мою конечность, чтобы вкатить в запястную вену какую-нибудь химическую дрянь, полуживое тело вдруг оживает, и совершенно неблагодарно вырубает всех троих «белых». Пилот заполучит последним, после того, как быстрый винтокрыл упорхнёт подальше и опустит меня на какую-нибудь лужайку в Измайловском парке…

Я уже видел тусклые огни фонарей на улице Писателя Васильева, бывшем Измайловском шоссе, что ограничивала эту часть парка с северо-запада, когда город содрогнулся от землетрясения. Сработала наша бомба. Там, глубоко под поверхностью центра Москвы, фактически под Лубянкой, на несколько секунд возникла и исчезла огромная аномалия. Она втянула в себя всё, что имелось в радиусе сотни метров, спрессовала в комок и распылила в образовавшейся полой сфере. В момент этого «мегавыверта» столицу России сотряс толчок силой не менее шести баллов. Надеюсь, монстрам от политики, которых наверняка великое множество в эпицентральной «красной зоне», досталось по заслугам.

Узнать же, что произошло там, в бункере лаборатории, не сможет никто никогда.