Анна Фенх - Ружья еретиков Страница 11

— Пригласят — какое уместное слово… Эта девица нам нужна, пускай идет с остальными, не отговаривай ее.

— Да, святой отец. Господин Борте Хет более не имеет власти в общине. Он выступил против атаки Трибунала, но его не стали слушать. Книги были переданы Руису, и те свитки, что были подготовлены нашими писарями, — тоже.

— Молодец, мой волчонок, ты всегда приносишь полезные вести, — проговорил Слепец. — Стал ли ты уже приближенной к ересиарху дикой тварью?

— Нет, отец, но сегодня я впервые видел того еретика, который в доносах и списках значится как Пророк. Он действительно так молод, как нам пишут, не больше двадцати лет, и он действительно вдохновляет ересь Массаракша. Что же до остальных, то я пока не видел никаких новых диких тварей, что подчиняются Руису, лишь тех же, что и ранее.

— Руис, наш таинственный ересиарх, — раздумчиво кивнул Слепец. — Жаль, что мы никак не выманим его самого на штурм. Продолжай же.

— Я предполагаю, что освобождение пройдет по обыкновенному плану — они решат, что кто-то из девиц отвлечет монахов у ворот, там Грум Лариному облачится в монашескую рясу и, пройдя внутрь, откроет дорогу остальным еретикам. План ущербен и глуп, святой отец, Псы без труда отразят нападение. Не потребуется даже помощь королевской стражи.

— Ты не думаешь, Рейхар, что нам следует освободить господина Тшева? Если ты добьешься, что штурм поручат тебе, то твой успех будет замечен дикими тварями. И тогда ты сможешь Открыть нам ересиарха, когда он удостоит тебя аудиенции.

— Нет, святой отец, — Рейхар сдержал утомленный вздох, Слепец изредка проверял своих агентов, зная, что тяжелый душевный труд может притупить разум. — От Трибунала не уходит никто, и Ромура первым не будет. К тому же мой успех вызовет только подозрения. Я думаю, достаточно будет, если семеро из десяти погибнут во время «освобождения» — это отрезвит молодых, и, возможно, кто-то из них устрашится вечной тьмы и вернется в лоно Церкви. Скорее всего, атаку возглавит Грум Лариному как поверенный Руиса в общине.

— Хорошо, мой волчонок. Продолжайте, дети мои.

Брат Ленер докладывал о секте, в которой он работал почти полгода, и Рейхар впервые поразился тому, как быстро Рут добивается своего — он уже готов был отдать Инквизиции и ересиарха, и склад книг, и большую часть диких тварей. Впрочем, у Рейхара работа была посложнее — он «открывал» светлому инквизиторскому оку Церкви самую страшную из сект, секту, исповедующую ересь Массаракша.

Дикие твари, шкуру которых примерял сейчас Рейхар, верили в дикую, вымороченную идею — будто Мир есть не вогнутая чаша в бесконечной тверди, Тьме, но, напротив, плотный шар в бесконечном пустом пространстве. Самые заблудшие души утверждали даже, что возможно существование и других подобных шаров. Конечно, эта чудовищная ложь противоречила не просто здравому смыслу, но и — что страшнее — основным догматам Церкви, таких еретиков следовало уничтожать незамедлительно, не позволяя им обращать в свою веру молодежь. Однако это было непросто — некоторое время назад начали приходить донесения о появлении Пророка, мальчишки, который убедительно рассказывает о плывущем в пустоте великом шаре, укрытом пеленой, о мерцающих серебряных искрах в этой необозримой черноте и исполинском огненном клубке, источающем жар и пылающем так, что глазам нестерпимо… Чтобы выследить и устранить мальчишку, нужно было «открыть» всю секту целиком: Пророка опекал талантливый тактик, бывший наемник, а ныне таинственный ересиарх Руис Амена. Сегодняшнее ночное приключение давало Рейхару возможность тихо удавить парня в темном переулке, но господин Китт не первый год служит Церкви и Слепцу. За ними мог следить кто-то из еретиков с арбалетом в руках; парнишка мог быть вовсе не Виль; а даже если и Виль, то убей Рейхар этого Пророка, до Руиса он уже не дотянется, а все «открытые» им еретики, выворачивающие мир наизнанку, зароются в грязь.

— Бегите, волчата, — Вожак по-отечески добро улыбнулся монахам своей серой стаи и махнул рукой, отпуская их.

Последним из простого, без толики роскоши кабинета Слепца вышел исповедник пяти обетов, тайный агент Волчьего Ордена, господин Рейхар Китт по прозвищу Еретик.

5. Лейтенант Чейз Китт, сотрудник Имперского Разведывательного Управления

Потом Еретик часто вспоминал этот самый первый увиденный им вечерний сеанс, хотя завел привычку присутствовать на каждом и повидал их в общей сложности немало. В тот раз профессор Шеклу провел лейтенанта Китта в пункт наблюдения, вежливо кивнул технику, возящемуся с аппаратурой, и указал Еретику на стул перед мониторами:

— Присаживайтесь, господин лейтенант, с минуты на минуту начнется. Экранироваться от излучения невозможно, но поскольку мощность излучателя небольшая, то граница волны, определяемая, кстати, довольно четко, находится далеко за пределами наших лабораторий… Как вы помните из документов, все испытуемые содержатся в комплексе «Луч», это удаленная секция нашей Зоны 15, для чего она использовалась ранее, я не знаю. Это довольно большая секция, но мы используем не более десяти процентов от ее общей территории — только помещения, в которых содержатся испытуемые, и еще станция… Если будет интересно, старшина Унару покажет вам план, сейчас не будем отвлекаться. Сколько у нас еще времени? Да-да… Сообщение с комплексом идет по монорельсовой дороге, наблюдение осуществляется через видеокамеры. Как видите, помещение просматривается с пяти точек, зона наблюдения каждой камеры чуть перекрывает зону другой, таким образом, не остается слепых пятен и мы можем каждое мгновение контролировать поведение наших… мм-м… добровольцев. И корректировать это поведение, если оно идет вразрез с нашей задачей.

В комнате, похожей на большую больничную палату, было семеро. Подсознательно Еретик ожидал увидеть людей уставших, изможденных, если не больных, но на вид облучаемые были вполне здоровы и не высказывали ни тревожности, ни страха. Кто-то читал, двое играли в карты, кто-то дремал, кто-то переговаривался со смехом.

— Выглядят хорошо, — отметил Еретик.

— Да, мы заботимся о физическом состоянии наших подопечных. Вот их дневное расписание, — профессор передал Еретику документ, заверенный несколькими подписями. — Там же режим и состав питания. И еще расписание сеансов. Обычно мы проводим два активных сеанса, утром и вечером, но, конечно, бывают и внеурочные, в активном режиме, который мы называем «внимание». Активных режима, таким образом, получается три, каждый со своими, так сказать, симптомами…

— Да, я понимаю, — перебил Еретик, — а что с пассивным облучением?

— Оно действует постоянно. Выключается только в экстренных случаях, когда в секцию прибывает кто-то из персонала лаборатории, например, провести ремонтные работы. Если бы была возможность, мы бы, конечно, проводили четыре разных исследования на четырех разных группах, но эта война… Нет возможности испытывать отдельно только «энтузиазм», только «депрессию», только «внимание» и только пассивное излучение. К тому же излучатель всего один, а время не ждет.

Шеклу словно оправдывался, и Еретик уже хотел уверить профессора, что он прекрасно понимает, в каких непростых условиях проводится эксперимент, как вдруг на экранах начало что-то происходить. Испытуемые вскочили с мест, тот, кто дремал, отвернувшись к стенке, буквально скатился на пол со своей постели и, кажется, сильно ушибся, но, не обращая внимания на боль, поднялся на ноги, и все семеро вдруг запели. Они орали имперский марш с таким воодушевлением, с таким восторгом и так искренне, что Еретик долгое время не знал, что на это сказать и как прокомментировать. Да, он читал отчеты и донесения, он просмотрел не один десяток графиков, но увидеть своими глазами то, что скрывалось за формулировкой «взрыв энтузиазма», было для лейтенанта потрясением.

— Как долго продолжается сеанс, профессор? — спросил Китт, когда кто-то из испытуемых начал срывать голос.

— Как и указано в расписании, «энтузиазм» и «депрессия» длятся стандартно — по двадцать минут. Но время «внимания» и внеурочных сеансов сокращено до десяти минут.

— Но почему они поют именно марши? Поймите меня верно, профессор, я считаю, что это прекрасная точка приложения этого «взрыва энтузиазма», но почему они не поют, скажем, песен о бессмертной любви или кричалок с игры в мяч?

— О, а это действительно хороший вопрос, — профессор уменьшил звук и показал что-то на мониторе. — Взгляните, господин лейтенант. Видите? Это экран. Мы шесть часов в сутки транслируем в комплекс «Луч» агитационные фильмы, выпущенные Отделом пропаганды. Если помните, пассивное излучение действует постоянно, ну и…

— Постойте, — Еретик жестом прервал речь профессора Шеклу, — получается, что вы действительно можете это контролировать?