Закон хабара - Дмитрий Олегович Силлов Страница 11

При этом он был опытным снайпером, готовым к любым неожиданностям…

Мы выстрелили оба. Одновременно. Похоже, где-то на середине полета наши пули пронеслись рядом друг с другом, потоком раскаленного, рассекаемого ими воздуха немного отклонив друг друга от намеченного пути. И лишь потому мы с этим стрелком не убили друг друга.

Но, тем не менее, не промахнулись. Я точно знал, что попал. И куда попал, знал тоже, так как ощутил, как оба моих плеча взорвались огненной болью – и при этом я был ранен только в одно. Поверхностно. Чужая пуля лишь пробила накладку костюма и разлохматила кожу.

А вот снайперу на крыше повезло меньше…

Ощущение боли в правом плече было ярким, но мгновенным. Просто это была не моя боль, которая исчезла сразу же после того, как прервался ментальный контакт с моим несостоявшимся убийцей. При этом я знал, что некоторое время он точно не сможет на меня охотиться: когда пуля бьет в плечевую кость, все крутые цели в жизни становятся незначительными и вперед вылезают две. Главная – остановив кровь, спасти себе жизнь. И второстепенная – сохранить руку, которую при таких ранениях зачастую отрезают…

Моя беда была скромнее: удар по плечу, будто плетью хлестанули, и сразу же горячее разлилось под костюмом. Понятно. Придется шить. Или же попытаться мысленно стянуть рваные края раны – если я морду могу менять, представив кожу и кости лица мягкими, словно пластилин, по ходу, и с остальной тушкой можно творить то же самое…

Хотя, может, париться и не придется. Я медленно вставал с асфальта, оставив на нем винтовку, а ко мне направлялся капитан боргов, держа в руке боевой нож. Хммм… Если в шею всадит со всей силы, а потом рванет нож на себя, никакое усилие мысли не поможет. Я ж не ктулху, чтоб перерезанное горло отрегенерировать. Придется просто сдохнуть, как нормальный человек, получивший смертельное ранение. Вполне вероятный сценарий, кстати, ибо в ухо я Шатуну залепил знатно – вон какое красное, успевшее заметно распухнуть.

Не всадил.

Подошел, внимательно посмотрел мне в глаза, словно какой-то ответ в них искал, потом одним ловким движением распорол окровавленную накладку на моем плече, пробитую пулей, рванул край разреза.

И выдал резюме:

– Царапина. Гаврилюк сейчас зашьет и продезинфицирует. Не обессудь, обезболивающего нет, закончилось. И это…

Он замялся, словно с усилием выдавливая из себя слова:

– Благодарю. Долг Жизни за мной.

Ишь ты, и среди боргов, оказывается, попадаются адекватные люди. Хотя они везде попадаются, только жаль, что редко. В наше время вменяемых людей все меньше и меньше, и если такой встречается – смотришь на него как на редкий артефакт и прикидываешь, какая у него другая, негативная сторона натуры. Потому что Зона учит – артов только с положительным потенциалом просто не бывает в природе, обязательно какое-нибудь паскудство в нем имеется. Зачастую крайне опасное для жизни.

– Долг долгом, а к Захарову все равно меня потащишь? – усмехнулся я.

– Тут уж не обессудь, хабар есть хабар, – пожал плечами Шатун. – Пацаны не поймут, если я тебя отпущу.

– Кто бы сомневался, – улыбнулся я. Благородство в Зоне имеет свою цену, и она зачастую очень невысока.

Подошел Гаврилюк, эдакая машина два на два, осмотрел рану, хмыкнул, достал аптечку, извлек из нее кривую иглу с шелковой нитью и без всякой дезинфекции воткнул в край раны. Я стиснул зубы – не иначе, этот воин на дохлых мутантах тренировался в военно-полевой хирургии.

– Узел затяни, дальше я сам, – сказал я.

– Сам себя без наркоза шить будешь? – удивился громила. – А кондрашка не обнимет?

– Не думаю, – сказал я. – У нас с этой дамой взаимная антипатия.

– Чего?

– Проехали. Иглу дай.

– Ну на. Псих.

Некоторые персонажи могут запросто рубить в бастурму других людей, но сама идея сделать себе укол повергает их в шок. По ходу, Гаврилюк был из этих, так как с расширенными глазами смотрел, как я зашиваю рану простым обвивным швом. Занятие и правда болезненное, особенно когда протыкаешь кожу и нитку тянешь. Но если не делать из этого трагедию, то терпимое. Главное, протыкать резко и тянуть нить плавно, без рывков. Шелковая нить в этом хороша, легко скользит по крови. А вот когда суровой ниткой шьешь за неимением лучшего, тогда, конечно, ощущения более экстремальные.

Закончил я за несколько минут, после чего попросил Гаврилюка затянуть второй узел и обрезать нить, что тот сделал с некоторым почтением.

– Круто, блин, – прогудел борговец, пряча аптечку в нагрудный карман. – Я б не смог. Пулю из себя как прыщ выдавливал, было дело. Но самому себя шить без наркоза – это ваще край. Иди к нам в «Борг», наши пацаны уважают таких больных на голову.

– Это вряд ли, – хмыкнул я. – Меня ваш командир уже в хабар определил, решил продать за хорошие бабки.

– Жалко, – вздохнул Гаврилюк. – Но, сам понимаешь…

– Хабар есть хабар, – продолжил я. – Понимаю, не парься. Во всем мире хорошо если один процент наберется тех, кто родного брата за лям баксов не продаст, не то что левого чувака. Так что все в порядке.

– Ну, один процент – это ты загнул, – глубокомысленно заметил борговец. – Я б не продал. Правда, у меня брата нету.

– Легче всего не соглашаться на сделку, когда нет ни товара, ни покупателя, – хмыкнул я.

Пока мы с Гаврилюком беседовали за жизнь, борги сняли своих с «чертова колеса», положили их рядком рядом с убитыми в бою, предварительно сняв со всех мертвецов дорогостоящие черно-красные костюмы. Вполне в духе боргов. Это вольные вешали врагов в их шмотье, чтоб все видели, кого они повесили. У черно-красных к хабару иной подход. Эти погадят и оглянутся, нельзя ли чего прихватить, а то мало ли, вдруг пригодится.

Шатун произнес короткую речь, что-то о чести, долге и, на мой взгляд, сомнительном счастье помереть за группировку. Постояв минуту над трупами со скорбными физиономиями, борги деловито покидали своих мертвецов в «мясорубку», которая с явной неохотой скрутила тела в черные жгуты – эти аномалии мертвечиной питаются неохотно, особенно когда сытые. М-да, интересно, конечно. Сначала вроде бы борги собирались мертвецов на базу тащить, чтоб похоронить по-человечески, но с появлением перспективы получить миллион долларов планы отряда резко поменялись. Хотя в условиях Зоны такие похороны, на мой взгляд, оптимальные: были случаи, что даже очень глубокие могилы мутанты раскапывали по ночам, чтобы поживиться мертвечиной.

– Переоденься, – кивнул Шатун на гору шмотья, снятого с покойников. – А то на твоем тряпье живого места нет.

Щедрый подгон с