Призрак победы - Макс Алексеевич Глебов Страница 11

— Сигруд, у нас есть полностью исправный командный пост. Я говорю о нашем войсковом транспорте, на котором мы сюда прилетели. Я понимаю, что это бред, но задумайся над этим, пожалуйста. И наши, и ваши двигатели работают на одних и тех же принципах. Да, конструкции разные. Да, системы управления имеют существенные отличия. Но общие основы должны быть схожими. Смогли же мы вывести вас из низкотемпературного сна, а потом зарядить ваших роботов. Значит, можно попытаться подружить и наш вычислитель с вашим двигателем. Я понимаю, что это будет непросто…

Сигруд не отвечал, только громко пыхтел в своем скафандре, видимо, двигаясь куда-то быстрым шагом.

— Илья, — наконец услышал я в наушниках шлема голос джангра, — ты самый сумасшедший авантюрист из всех двинутых мозгом людей и джангров, которых я встречал на своем жизненном пути. Ты сам-то понял, что сказал?

— Это значит, что такое невозможно?

— Это значит, что я иду будить Линга, а вы с твоим сержантом будете учить его программированию на вашем вычислителе. Только не говори мне, что вы этого не умеете, меня это не интересует, а Линг из вас душу вынет вместе с мозгом. Он лучший программист Кланга-5, так когда-то называлась наша планета. Если кто и разберется в том, как заставить работать эти устройства вместе, то только он.

* * *

По поводу обучения Линга программированию, это Сигруд погорячился. Кто и кого будет учить, стало ясно с первых же минут. Линг мне понравился. Наверное, первый джангр, который оказался «нормальным пацаном», если можно так говорить о бесполом существе. В нем не было заносчивости и спеси, как в большинстве его соотечественников, зато он просто горел своим любимым делом и любую железяку, имеющую отношение к вычислителям готов был чуть не обнюхивать и облизывать, пока полностью с ней не разберется. Сигруд немного исказил специализацию Линга. Я бы назвал его не столько программистом, хотя в этом деле он тоже мог дать любому сто очков вперед, сколько системщиком, специалистом по сращиванию ежей с ужами в сетевом и вычислительном оборудовании. Именно это нам сейчас и требовалось.

Неожиданно для себя я увлекся этой несвойственной мне работой. Я начал знакомить Линга с интерфейсом вычислителя и быстро понял, что сам разбираюсь в этом деле весьма поверхностно. Линг же схватывал все на лету и задавал мне такие вопросы, что очень быстро мы поменялись ролями. Лингу было интересно. Он самостоятельно разбирался с вопросами, ответы на которые я не знал, а потом объяснял мне. В прошлой жизни, до войны, он был профессором, ну или как там у джангров называется эта должность. В общем, он учил студентов, причем не всяких, а элиту. Попасть к нему могли только лучшие, прошедшие многоступенчатый отбор. А мне вот повезло на халяву. В общем, мы продвигались. Вернее, продвигался Линг, а меня тащил за собой на веревочке, но, на удивление, я справлялся. Не ожидал от себя таких талантов. Сержант вон тоже пытался не отстать от меня этом деле, но быстро потерял нить и ограничивался теперь функциями подай-принеси. А я ничего, держался как-то.

У джангров мимика какая-то своя, специфическая. Во всяком случае, ничего похожего на улыбку я у них никогда не видел. Но иногда, мне кажется, я чувствовал одобрение со стороны Линга, временами смешанное с удивлением. Может я и впрямь ошибся с выбором профессии, но выбора-то, собственно, в тот момент и не было. Шла тяжелая война и восемнадцатилетнему парню оставалось выбирать только род войск, да и то не факт, что этот выбор кто-то стал бы учитывать.

Через пару недель Линг заявил, что не видит ничего невозможного в сращивании двигателя и энергетической установки эвакуационного транспорта с вычислителем и системами управления человеческого корабля. Он рвался немедленно приступить к перестановке всего нужного оборудования на корабль джангров, но мы с Сигрудом вынуждены были охладить его пыл.

— Коллега, не торопитесь, — твердо заявил Лингу Сигруд, — у нас остаются нерешенными очень важные вопросы. Мы пока не знаем, что делать с полуразрушенным корпусом транспорта и как привести корабль в вертикальное положение. С взлетом и разгоном для гиперпрыжка тоже возникнут проблемы. Четыре из шести внутрисистемных двигателей не подлежат восстановлению, а мощности оставшихся двух не хватит.

Сигруд мне не нравился с самого начала, но в этом вопросе я вынужден был его поддержать. Уродовать наш корабль, служивший нам всем в последние недели единственным домом, без уверенности в конечном результате мне совершенно не хотелось.

Линг, надо отдать ему должное, наши аргументы сразу принял. Будучи натурой деятельной и совершенно не терпящей нерешаемых задач, он, несмотря на непрофильный для него характер проблемы, активно включился в ее решение теми средствами, которыми владел в совершенстве, и меня втянул в этот процесс вслед за собой. Харизма профессора хлестала через край. Несмотря на то, что лидером джангров по-прежнему являлся Сигруд, Линг поставил на уши всех своих соплеменников, вытребовал у Сигруда двенадцать роботов техподдержки и загнал всех на эвакуационный транспорт снимать как можно более детальные параметры текущего состояния корабля для создания его полной математической модели.

Именно этой моделью мы с профессором и занялись, как только начали поступать первые данные. Старая мысль о том, что если долго и упорно долбить одну и ту же проблему, результат рано или поздно станет положительным, не подвела и на этот раз. Кроме того, затея Линга сильно способствовала повышению морально-психологического состояния джангров, опустивших было руки, когда стало понятно, что в нынешнем состоянии корабль все-таки не полетит. Известная армейская истина о том, что личный состав должен быть всегда занят делом, иначе жди беды, подтвердилась и на этот раз. Делом Линг занял всех по самое некуда, и это пошло джанграм, да и нам с сержантом, только на пользу. Работа оказалась кропотливой и весьма трудоемкой, зато через неделю мы имели подробную модель, от которой любой специалист по космическому судостроению пришел бы в тихую панику. Мы учли все пробоины, действующие и разрушенные механизмы, деформацию корпуса, износ двигателей и, естественно распределение грузов, и теперь могли приступить к моделированию изменений, необходимых для того, чтобы эта груда металла опять стала космическим кораблем. Наши возможности по ремонту были весьма ограничены, но если нельзя ремонтировать, то можно ломать.

Вычислитель чуть не дымился, просчитывая всевозможные варианты облегчения корабля. Наш исходный посыл сводился к простой мысли — если мощности оставшихся двух двигателей не хватает для взлета и разгона, нужно выкинуть с корабля все лишнее.