Сергей Демченко - Ангел Страница 112

Так оно и вышло. Не успели мы пройти и половины расстояния до здания ратуши, на нас с молчаливым ожесточением выскочило из какого-то двора почти два десятка фигур. И хотя уровень их мастерства в умении убивать оставлял желать лучшего, провозились мы с ними минуты три. Автоматы Джи и Роека практически не смолкали. Короткие, расчётливые очереди не оставили нападавшим шансов. Всё, что они могли противопоставить нашим стрелкам, это беспорядочная стрельба из ружей, которая в сумерках и густом снегопаде привела лишь к тому, что быстро разряженные двустволки оказались в их руках простыми дубинами. На мою долю досталось несколько особо нетерпеливых к рукопашной, и пришлось доказывать им, что я не спринтер, а боец. Пока я от души занимался рукоприкладством, несколько их человек, благоразумно оставшихся поодаль, старательно разряжали в нас имевшихся у них карабин и три охотничьих ствола. Не могу сказать, что это, как и отсутствие автоматического оружия, принесло им много пользы. Потому как попадавшие сразу же в снег Чик, Фогель и Рене были вне опасности, а попавшая в меня мелкая картечь и несколько круглых пуль погоды им не сделали. Заодно ребята в поднявшейся суматохе умудрились завалить двоих своих же, которых я мастерски повернул к ним в нужный момент спиной. Случившееся не добавило им энтузиазма. Тем временем стрелявшие точно и размеренно Роек и Ковбой смогли в корне переломить ситуацию, и повернувшие вспять нападавшие, не выдержавшие отпора, удрали той же дорогою, что и пришли, оставив на снегу девятерых убитых. Из нас никто не был даже ранен. Страху наши "сугробные жители" натерпелись, это правда, чего нельзя было сказать о почти по-прежнему спокойных Франце и Хубере. Ребята сориентировались быстро, и залегли ещё в тот же момент, как в нас полетели первые «осы». Опасность вроде бы миновала. Но ещё минуты две все лежат, озираясь. Истуканом, осматривающем окрестности, стою один лишь я. Наконец, отряхивая снег, спустя какое-то время, по знаку Джи и с проклятиями в адрес всех чертей, поднимаются на ноги наши безоружные. Пожалуй, сейчас им куда хуже, чем до того, когда пришлось рухнуть в сугробы. А потому, не давая никому времени увидеть и начать разглядывать уже затягивающиеся дыры на моём теле и странном плаще, начинаю торопить народ. Иначе с возможными обмороками некоторых чувствительных натур мы проваландаемся тут до рассвета. В принципе, моя торопливость выглядит довольно естественно. На улице не лето, и следует поспешать. Все с готовностью соглашаются и заметно бодреют. Последние метры преодолеваем уже бегом, чтобы они могли хоть немного разогреться. К этому времени я выгляжу уже так, словно в меня не попали даже снежком. Роек с Фогелем, правда, косятся. Ну, везуч я, что им ещё сказать? Примерно это же я читаю и в восхищённо-недоумённых взглядах остальных. Ну, я — Ангел. Мне позволено и удаётся и не такое…

…Этих «часовых» числом в две обильно покрытые инеем и снегом души мы обнаружили за кованой оградой, аккурат в глубине дворов за зданием ратуши, лениво вышагивающими и подпрыгивающими по периметру двора. Ворота были накрепко закрыты. Ребята таскали с собою в подмышках два просто чудовищно огромных помповика, и в попытке согреться утоптали небольшой пятачок перед чёрных ходом в подвал так, что на нём можно было чертить по бумаге, не прокалывая в ней дыр. Руки они благоразумно упрятали в карманы несвежих альпийских курток. То ли оттого, что народ здесь жил не слишком опытный, то ли внизу их была чёртова прорва, и их в округе побаивались, но вели себя эти двое так, словно находились на прогулке в городском парке. Безобразно неосторожно и беспечно. И уж тем более это удивляло, что не далее как две минуты назад у них под боком происходила частая и громкая пальба. Впрочем, к этому они, видимо, уже привыкли, а вторую причину сей разнузданной «бестолковщины» я понял чуть позже, когда внезапно в почти чёрном проёме одного из окон, в которых выгорели все рамы, мелькнул крохотный красный огонёк. Сигарета! Значит, в глубине комнаты сидел стрелок, и наверняка не один. Где-то должен быть страхующий его напарник. Пробежавшись глазами по остальным провалам окон, вычисляю второго. Тот стоит с внутренней стороны оконного откоса, и его не видно. Однако его дыхание и тот минимум тепла, что исходит от его тела, притягивают к окну наиболее беспокойные орды снежинок. Они исполняют перед его мордой такой же замысловатый танец, как и перед той комнатой, в которой затаился первый. Танец, что разнится со спиральным кружение стремящихся строго к земле товарок. Едва видимый парок, вьющийся из здания в тех местах, где притаились люди, заставляет снежинки едва уловимо «обтекать» марево. При этом их несколько активнее засасывает в окна тех помещений, где на половину градуса, но теплее. Комнаты явно маленькие. Притаись стрелки в помещениях побольше, этот фактор был бы настолько незначителен, что заметить его было бы практически нереально. А это значит, что там — не суровые профи. Хотя вполне возможно, что ребятам попросту плевать. Их до хрена, двор просматривается и простреливается отлично… И нас они видят. Заприметили ещё издалека. Ещё на подходе. А потому внизу спокойно крутятся те, по кому открыть огонь — значит, вступить в бой ещё на подступах. Что нам не нужно. Грамотно рассчитали, стервецы…, - пришибить тех двоих, что надёжно прикрыты толстой кладкой, из нашей позиции маловероятно. Сами же мы, топчущиеся перед не слишком надёжными и высокими воротами — как на ладони. Ажурная ограда не в счёт. За нею даже не залечь. А если из подвала ещё и вывалится подмога… Я-то пройду, а вот остальные? Нет, нам или не сюда, или стоит вести себя благоразумно…

— Эй, за воротами! Открывай, тут по делу пришли! — неожиданно громкий и уверенный голос Роека режет воздух. Все недоумённо поворачиваются, даже Фогель, похоже, очнулся. До этого момента, казалось, ему было глубоко до одного места, куда мы шли и зачем. И где теперь находимся. Он недоумённо вертит головой и наконец останавливает потрясённый взгляд на чёрном металле ворот. Потом его глаза находят Франца, что начинает несильно стучать по украшенному тут и там налипшим снегом стальному полотну:

— Откройте, — Красный Крест!

Фогель морщит лоб, словно что-то соображая, затем его брови понимающе подпрыгивают, он спохватывается и начинает вторить коллеге:

— Да-да, господа… Мы из Красного Креста! Откройте. Здесь врачи, механик, специалисты других жизненно важных специальностей…, - он с сомнением посматривает на мрачного, как туча, коллегу. Герхард врёт не совсем уж безбожно, однако тупо долбящий железную преграду заросший бородою по кадык, выглядящий как немытый боец джихада врач, да ещё и с автоматом наперевес, — это нонсенс. Роек сейчас больше смахивает на бывалого рубаку или одичавшего ещё с той войны бойца зондер-команды, нежели на всемирно известного военного хирурга, гордость мировой медицины.

Двое за воротами переглянулись, словно услыхали о том, что отныне и навеки Прага — столица мировой революции. Потом тот, что повыше, гаркнул:

— Какой ещё «крест», чтоб тебе…! Будет тебе крест! На кладбище выберешь, по душе… Вали, пока есть на чём! — и для пущего эффекта оба направили стволы на ворота. Словно знали, что мы за ними наблюдаем.

— Ты не бузи, мы от Евросоюза, придурок! Проверка санитарного состояния, оказание помощи… Зови кого-нибудь, кто не такой чурбан, как ты! — Роек в определённой степени рисковал. Народ нынче нервный, даст заряд-другой по воротам, и понеслась… Стрелки наверху напряглись и немного приблизились к проёмам. Если что — толкну в снег Мони и Чика, прикрою… Правда, это мера временная. И если парни разойдутся не на шутку, мне придётся вырезать тут всех. И ещё не гарантия, что те, кто со мною, не пострадают…

Фогель, наконец, обрёл способность мыслить, и вместе с неожиданно завякавшими Чиком и Рене устроили форменный интеллектуальный галдёж. Они перечислили все мыслимые и немыслимые инфекции, что грозят человечеству, все пользы, что могут принести образованные люди страдающему сообществу, привели столько доводов в пользу того, что нас просто категорически нельзя спроваживать, что дуболомы за воротами не выдержали напора, замахали руками озадачились:

— Ладно, ладно, хватит! Стойте там тихо! Ща схожу за старшим. Оружие есть? — последний вопрос предполагал однозначный ответ, и его нужно было дать срочно. Отдать стволы — кто ж его знает, что потом? Руками там, внизу, много не навоюешь. Марать секиру?

— Есть, есть. Два «коротких». Разрядим при входе, если войдём. — Откуда у Роека такая уверенность?

Я взглянул на троицу "из сафари". Понятно. Если нас не пристрелят, то полураздетые мужики скоро загнутся на морозе. Если у каждого подвала так торговаться, то дуба они через пару часов врежут точно. Так что нам очень нужно туда. Франц прав. Не таскать же мне всех, кого я встречу, по миру? Хотя кто знает, может, до этого и дойдёт? Пока я знаю одно, — «пули» у докторов. Но не выворачивать же мне им карманы прямо на улице?! Тем более у господ до меня были свои планы… Правда, уськать и тащить в их дела Чика, Джи и Рене не стоило бы, но раз уж встретились… Может, заодно здесь их всех и оставлю? Если удачно всё сложится?