Мари Лу - Легенда Страница 12

Я уже знаю, насколько проворен Дэй. Взять хотя бы то, что он выжил после падения с третьего с половиной этажа. Но сегодня такого шанса у него не будет. Не важно, насколько Дэй быстр; прыгнув с такой высоты, невозможно сразу ходить нормально. Дэй не сможет взбираться по стенам или лестницам по крайней мере еще неделю.

Внезапно я замираю. Уже две минуты первого. Кошка спрыгивает с мусорного бака и убегает. Откуда-то издалека доносится эхо щелкающего звука. Это может быть зажигалка, курок пистолета, громкоговорители или же мерцающий уличный фонарь; что угодно. Я смотрю на крыши. Ничего… если только Дэй не крадется на цыпочках, подобно опоссуму.

У меня поднимаются волоски на загривке. Я знаю, что он здесь. Он смотрит на меня.

— Выходи, — говорю я. Мой голос проходит через маленький микрофон у рта и преобразуется в мужской.

Тишина. Не шуршат даже бумажные бюллетени на киоске. Сегодня безветренная ночь.

Я достаю ампулу из кобуры на поясе. Другую руку я держу на рукоятке пистолета.

— У меня есть то, что тебе нужно, — говорю я, в подтверждение слов помахав ампулой.

Снова ничего. Но на этот раз я слышу нечто вроде тихого вздоха. Дыхания. Мой взгляд устремляется к громкоговорителям на крыше. Вот что это за щелкающий звук. Дэй переоборудовал систему громкоговорителей, так чтобы говорить со мной, не покидая место укрытия. Я улыбаюсь под маской. Я бы поступила также.

— Я знаю, что это тебе нужно, — продолжаю я, снова помахав ампулой. Поворачиваю ее в руках и поднимаю выше, чтобы Дэй видел. — Здесь все этикетки и печать. Уверяю, лекарство настоящее.

Еще один вздох.

— Тот, о ком ты заботишься, хочет, чтобы ты вышел ко мне. — Я смотрю на часы. — Сейчас пять минут первого. Даю тебе две минуты. Потом ухожу.

В переулке снова становится тихо. Время от времени я, как и прежде, слышу из динамиков слабый звук дыхания. Мой взгляд мечется между часами на очках и тенями крыш. Дэй умен. Я не могу сказать, откуда транслируется его голос. Возможно, с этой улицы, а может, с крыши в нескольких домах отсюда. А может, я вообще ошибаюсь, и Дэя здесь нет. Но я не настолько глупа. Где бы Дэй ни находился, он меня видит.

Часы на стекле показывают семь минут первого. Я молча поворачиваюсь, прячу ампулу в кобуру и ухожу.

— Что ты хочешь за вакцину?

Дэй почти шепчет, но через динамики его голос звучит пронзительно резко, так трескуче, что я с трудом понимаю. Мое сознание тут же ухватывает детали. Мужской голос. Имеется легкий акцент — он не из Орегона, не из Невады, не из Аризоны, не из Нью-Мексико, не из Западного Техаса, не из Дакоты, Монтаны, Айдахо, Юты, Колорадо. Уроженец Южной Калифорнии. Выделяет «к» в слове «вакцина», значит, он из сектора Лейк или Уинтер. Задает вопрос, словно это утвердительное предложение. Значит, из сектора Лейк. Дэй находится достаточно близко, чтобы увидеть ампулу. Но не настолько, чтобы громкоговорители передавали его голос ясно. Он не на этой улице… должно быть, сидит на крыше соседнего дома. И наконец, ему необходимо лекарство. И не для себя. Возможно, Дэй привязан к каким-то людям из сектора Лейк.

За деталями, вспыхивающими в моем сознании, поднимается лютая ненависть. Это голос убийцы моего брата. Возможно, этот голос — последнее, что мой брат слышал перед смертью.

Прежде чем снова заговорить, я жду две секунды. Когда я отвечаю, мой голос звучит ровно и спокойно, без малейшего признака гнева.

— Что я хочу? — спрашиваю я. — Зависит от того, что ты можешь предложить. У тебя есть деньги?

— Тысяча двести республиканских долларов.

Республиканских долларов, а не республиканского золота. Дэй ворует у высшего класса, но не может обворовать слишком состоятельные семьи. Возможно, он работает в одиночку. Я усмехаюсь:

— За тысячу двести республиканских долларов я ампулу не продам. Что еще у тебя есть? Ценности? Украшения?

Тишина.

— Или ты можешь предложить свои услуги? Можешь, ведь так?

Голос из динамиков звучит резче:

— Я не работаю на правительство.

Его слабое место. Естественно.

— Без обид. Просто хотел спросить. И с чего ты взял, что я на них работаю? Не слишком ли много чести правительству?

Небольшая пауза. Потом Дэй отвечает:

— Узел на твоем плаще. Застежка спрятана внутри, это узел «Сопрано». Только военные его используют. Но не солдаты, а агенты и командиры.

Это меня немного удивляет. Очевидно, у Дэя имеется детальная информация и о том, как работает правительство. Впечатляет. Я быстро подавляю свою нерешительность.

— Приятно встретить человека, который тоже знает об узле «Сопрано». Я много путешествую, мой друг. Я вижу и знаю многое, даже о тех, к кому не имею отношения.

Тишина.

Я жду, слушаю, не долетит ли из динамиков очередной вздох. Ничего. Ни единого щелчка. Я слишком медлила. Дэй заметил нерешительность в моем голосе и убедился, что мне не стоит доверять. Я кутаюсь в плащ и понимаю, что вся вспотела. Сердце гулко стучит в груди.

Теперь звучит другой голос. На этот раз из миниатюрного наушника.

— Вы там, Айпэрис? — Это командир Джеймсон. Фоном я слышу гудение голосов других людей в офисе.

— Он ушел, — шепчу я в ответ. — Но я получила достаточно зацепок.

— Вы раскрыли, на кого работаете, верно? Что ж, это ваше первое задание. Во всяком случае, я записала разговор. Увидимся в Баталла-Холл.

Упрек командира немного уязвляет. Прежде чем я успеваю ответить, связь прерывается.

Я жду еще минуту, просто убедиться, что Дэй действительно ушел. Тишина. Я поворачиваюсь на каблуках и выхожу из переулка. Мне бы хотелось рассказать командиру Джеймсон о самом простом решении проблемы: устроить облаву на всех, чей дом в секторе Лейк помечен красным крестом. Это, несомненно, выманит Дэя из укрытия. Но я уже слышу возражения командира Джеймсон. «Категорически нет, Айпэрис. Это слишком дорого, и штаб не одобрит. Придется вам придумать нечто другое». Я оборачиваюсь, почти надеясь увидеть фигуру в черном одеянии. Но переулок пуст.

Мне не позволят выманить Дэя. И остается только один выход. Я сама приду за ним.

Дэй

— Поешь что-нибудь.

Голос Тесс отвлекает меня от ночного бдения. Я отвожу взгляд от озера и смотрю, как она протягивает мне кусок хлеба и сыр. Я должен был проголодаться. После вчерашней встречи со странным правительственным агентом я съел всего лишь половинку яблока. Однако свежий хлеб и сыр — Тесс купила их в магазине за приличную сумму — почему-то совсем не вызывают аппетита.

Но я все равно беру их. Не вижу смысла переводить хорошие продукты, особенно когда нам необходимо экономить на лекарство от чумы.

Мы с Тесс сидим на песке у причала, с той стороны озера, что находится на территории нашего сектора. Мы прижимаемся к склону берега как можно ближе. Гуляющие наверху солдаты и пьяные работники не видят нас за травой и камнями. Мы сливаемся с тенями. Отсюда мы с Тесс чувствуем соленый воздух и видим огни центрального Лос-Анджелеса, отраженные в озере. Оно усеяно руинами старых зданий, брошенных своими владельцами-бизнесменами и обычными жителями во время наводнения. За пеленой дыма вращаются огромные колеса и турбины. Наверное, это самое живописное место нашего бедного и красивого сектора Лейк.

Нет, я перефразирую. Это мое самое любимое и в то же время самое нелюбимое место. Электрические огни города очень красивы, но отсюда на востоке виден и мрачный Испытательный стадион.

— У тебя еще есть время, — напоминает мне Тесс. Она сидит так близко, что плечом я чувствую ее обнаженную кожу. Волосы Тесс пахнут хлебом и корицей из магазина. — Возможно, месяц или больше. К тому времени мы найдем лекарство, я уверена.

Для девушки, у которой нет ни дома, ни семьи, Тесс удивительно оптимистична. Иногда мне кажется, что она надевает веселую маску, чтобы забыть о случившемся в прошлом. Ради нее я пытаюсь улыбнуться.

— Возможно, — отвечаю я. — Возможно, спустя несколько недель с больницы снимут охрану.

Но в душе я знаю, что этого не будет.

Сегодня днем я рискнул прийти к своему дому, проверить, как там моя семья. Странный крест все еще на двери. Мама и Джон, кажется, в порядке, по крайней мере, они могут стоять и ходить. Но Иден… на этот раз Иден лежал в постели с полотенцем на лбу. Его мучил жар, я видел, как на нем блестел пот. Даже с расстояния я заметил, насколько Иден похудел. Его кожа побледнела, глаза запали. Встретившись с Джоном в подвале, я узнал, что Иден не ел с того дня, когда я приходил последний раз. Я напомнил Джону, чтобы он не пил с Иденом воду из одного стакана, и убедился, что они с мамой не контактируют с какой-либо жидкостью, которой касался Иден. Джон предупредил: еще один подобный фокус с моей стороны, и меня точно убьют. На это я рассмеялся. Джон никогда не скажет мне напрямую, но я и сам знаю, что являюсь для Идена последним шансом.