Константин Мисник - Война под поверхностью Страница 12

Спорить с Джарисом никто не стал, лишь Герфис произнёс:

— Дайте мне день на проверку свойств металла, и я скажу вам, что с ним можно сделать.

— Значит, ты говоришь, — задумчиво произнёс Кулис, — что ты сопротивлялся филиям, и тебе показалось, что они едва с тобой справляются?

Седонис смущённо засопел.

— Я не знаю точно, — неуверенно сказал он, — но мне так показалось. Это было совсем другое чувство, когда меня обездвижила филия несколько лет назад. Тогда я испугался и даже и не подумал бороться. И я был полностью парализован, хоть она была и одна. А сейчас мне даже на мгновение удалось шевельнуть ногой. Правда, потом давление в голове возросло, и я опять застыл на месте.

— Очень интересно, — пробормотал Кулис, — очень интересно. А ведь я ни разу, — возвысил он голос, — не слышал о том, чтобы люди сопротивлялись филиям. Всех настолько парализует страх перед ними, что никто и не пытается бороться. Вполне возможно, что если бы мы сопротивлялись при встрече с ними, то их воздействие на наш мозг было не так эффективно.

По углам комнаты раздался шёпот. Мысль была, по сути, крамольной. Ведь раньше никто и никогда, на самом деле, не пытался сопротивляться. И кто вообще сказал, что такое возможно? Седонис? Но он ведь мог и приврать, чтобы выгодней подать себя. Филию-то убила Ароша, а он в данном случае выглядел статистом. Но в некоторые самые горячие головы эта мысль всё-таки запала. И их хозяева сказали себе, что при случае (не дай бог, конечно) эту мысль стоит проверить.

— Так-так! — раздался саркастический голос из угла, и все удивлённо повернули туда головы. Ведь голос принадлежал Радису, а никто из хозяев не помнил, чтобы он его приглашал.

— Значит, ты, мальчик, — продолжал тот, — нарушил главное правило колонии, гласящее, что надо в первую очередь спасаться бегством. Ведь твоя жизнь, — его голос вдруг стал удивительно похож на голос главы Совета, — есть главная ценность колонии.

Седонис нахмурился. Он не любил, когда отец при всех называл его мальчиком.

— И твоя девчонка, — махнул Радис рукой в сторону Ароши, — кстати, тоже его нарушила.

— Я не девчонка, — возмущённо закричала со своего места девушка.

«Ага, — обрадовано подумал Седонис, — но она не сказала, что не его девчонка! Это хорошо!»

— Я думаю, — Радис задумчиво потрогал верхнюю губу пальцем, — что Совет сначала похвалит вас за убийство филии, а потом сурово накажет за нарушение правил. Своих идиотских правил! — вдруг закричал он.

Все вздрогнули от неожиданности.

— Эти старые засранцы в Совете совсем выжили из ума, — поддержала бывшего супруга Норша. — Пора им напомнить, что Совет существует для того, чтобы служить колонии, а не для того, чтобы придумывать удобные для этих вонючих старикашек законы.

Кое-кто из присутствующих после этих слов срочно стал искать глазами выход, не желая быть обвинённым в слушании таких неподобающих речей.

— Ты как всегда права, подруга! — помахал ей рукой Радис.

Бывшие супруги улыбнулись друг другу. Герфис, перехвативший эти улыбки, сдвинул брови.

— Если бы вы, — добавил Радис, — сегодня делали всё согласно этим правилам, один из вас не сидел бы сейчас с нами. А может быть, — он перевёл взгляд с девушки на сына, — и оба.

Птунис подал Дарице знак, и та разнесла гостям сок, приготавливаемый из морских водорослей. Он слегка дурманил голову и развязывал языки.

Вскоре после этого разговор перерос в жаркий спор. Самые лояльные к Совету колонисты ушли, сославшись на позднее время, и остались лишь те, кому надоел существующий порядок вещей. Птунис, почти не говоривший, внимательно слушал всех и делал для себя соответствующие выводы.

— Ладно, — с сожалением сказала, вставая, Норша, — у вас хорошо, но мне завтра рано вставать. Пойду.

— Мне тоже пора, — встал Герфис. — И если ты подождёшь меня, я тебя провожу. Нам ведь по пути, — оправдательно сказал он, заметив язвительные улыбочки некоторых присутствующих.

— Конечно! — просияла Норша. — Конечно, по пути!

Вслед за ними потянулись и остальные. Последним из гостей, зевая, ушёл Морис. Завтра он такое расскажет друзьям! И все ему будут завидовать, ведь никому из них ещё не удалось провести целый вечер в обществе живых убийц филий, причём всех сразу! Не считая других видных людей Ружаш.

Кроме того, Морис надулся от гордости, он облечён доверием Птуниса. И не просто доверием! Птунис поручил ему весьма важное дело, которое никто не сможет выполнить, кроме него. Но об этом пока говорить нельзя. Хотя, как обещал Птунис, скоро наступит время, когда говорить можно будет всё. Как сегодня вечером. И Морис, донельзя довольный собой, что-то мурлыча себе под нос, направился домой.

— Как вы? — спросил Птунис сразу у сестры и друга, когда подросток ушёл.

— Нормально, — ответил Седонис.

— Какое-то необычное ощущение, — задумчиво добавила Ароша.

— Что, непривычно ощущать себя убийцей филии? — спросил Седонис.

— На самом деле это ты её убил! — ощетинилась девушка. — Хотя и вёл себя как придурок!

— Я? — изумился Седонис. — Как придурок?

— Да, ты!

— Хватит, — оборвал их Птунис. — Вы вместе победили её. Запомните, вместе. Твой отец, — обратился он к Седонису, — был прав. Если бы вы не поддерживали друг друга, вы оба могли бы сегодня не вернуться. Ладно, — сказал он присмиревшим спорщикам, — сегодня был очень интересный день, но пора спать.

— Ребёнок, — он кивнул в сторону Зорицы, — уже второй час носом клюёт.

Зорица, обиженная на «ребёнка», насупилась.

— Я не ребёнок, — сказала она. — А ты, — она обвиняюще ткнула пальцем в сторону Птуниса, — уже не главный герой! Кроме тебя и другие умеют убивать филий!

Все засмеялись.

— Я тебя разочаровал? — отсмеявшись, спросил Птунис.

— Нет, — подумав, ответила Зорица. — Но я всё равно не ребёнок. Я уже подстрелила одну рыбу. А охотник не может быть ребёнком!

— Извини, — примиряющим жестом поднял руки Птунис. — Я был неправ.

Зорица довольно засопела.

Ароша, а следом за ней и Седонис, попрощавшись, друг за другом вышли из комнаты. Ароша, не оборачиваясь, направилась к себе. Седонис поплёлся следом за ней.

Дойдя до двери своей комнаты, Ароша толкнула её и, всё так же не глядя на Седониса, сказала:

— Почему ты здесь? Тебе же в другую сторону.

Седонис вздохнул и развернулся.

— Ты всё-таки дурак, — произнесла Ароша каким-то странным голосом.

Седонис замер на половине движения, а затем решительно повернулся и подошёл к девушке.

«Сейчас или никогда», — подумал он и осторожно развернул её к себе лицом.

Ароша смотрела на него, и Седонис задрожал от радости, потому что так на него ещё никто не смотрел. Он нежно поцеловал её, и Ароша ответила ему.

Так они стояли очень долго. До тех пор, пока Седонис не подхватил её на руки и не вошёл в распахнутую дверь.

8

Заргис закончил копировать отчёт и отложил в сторону карандаш.

— Ладно, Морис, — сказал он. — Я иду к главе Совета с докладом, а для тебя будет задание. Помоешь всю лабораторную посуду, причём тщательно, не так, как в прошлый раз.

Обиженный Морис засопел, но промолчал.

Заргис спрятал отчёт в железный шкаф, запер его на ключ, взял копию и вышел. Идти было недалеко, поэтому уже через несколько минут он положил копию перед Питрисом.

— Что это? — спросил глава Совета.

— Отчёт о проделанной работе, — спокойно произнёс Заргис, присаживаясь в стоящее рядом кресло. — Вернее, его копия. Саму работу мне заказал Птунис. Он попросил определить химический состав вещества, находящегося внутри капсулы, одну из которых, по его словам, он нашёл в одном из кораблей. Ты же знаешь Птуниса и его друга, Седониса, — внимательно глядя на Питриса, сказал Заргис. — Ах, эта молодёжь! Абсолютно ничего не боится! Плавают, где хотят, обыскивают корабли, благо карты под рукой, убивают филий. И самое интересное, — тонко улыбнулся он, — им всё сходит с рук.

— Это им с рук не сойдёт, — сжав губы, мрачно произнёс Питрис. — Седонис и сестра Птуниса должны быть наказаны. Они нарушили правила по действию в чрезвычайных обстоятельствах. Одобренные, кстати, Советом, что автоматически возводит их в ранг закона.

— И как ты накажешь героев колонии? — хмыкнул Заргис. — Ведь каждый поймёт это так, что они наказаны за убийство самого злейшего нашего врага. И что произойдёт потом, интересно? Кстати, ты не чувствуешь, что в воздухе витает что-то новое, что эта молодёжь несёт с собой бриз перемен. Надо как-то приспосабливаться к этому. Иначе мы можем оказаться ненужными для колонии.

— Что я чувствую, — процедил Питрис, не отрывая глаз от бумаги, — так только то, что кто-то метит на моё место.

Заргис внимательно рассматривал свои тонкие пальцы. Поморщившись, Питрис сказал: