Андрей Ерпылев - Курорт на краю Галактики Страница 12

– Не очень, – непривычно мягко ответил кот, на мою истинно женскую бестактность. – Скорее всего, я являюсь уникальным оригиналом…

Пожалуй, я перегнула палку: какое мне, спрашивается, дело до того, модно на Пусикэте иметь зеленые уши или нет?

– Я, почему-то, не замечаю здесь неантропоморфных отдыхающих, – решила я сменить я «пластинку». – Вы не в курсе, маркиз, с чем это связано?

– Оглянитесь вокруг, – предложил мур Маав, – и вы найдете одного из них у себя под боком. Или я очень похож на представителя вида Homo Sapiens Terrensis?[16]

Выбранив себя за длинный язык, я не отставала:

– Но все-таки…

– Элементарно, Ватсон! – съязвил Ррмиус, проявив свое знакомство с земной беллетристикой. – Просто для всех, мало напоминающих вас, господа Прямогорова, на противоположной стороне «Агадруха-2» расположены еще два «солярия». И места там предостаточно, в отличие от здешних палестин, – кот картинным жестом обвел лапой переполненный зал. – Среди негуманоидов гораздо меньше любителей солнечных процедур… Но посетить их вы, скорее всего, не решитесь. Или вы уже достаточно адаптировались после давешнего визита в ресторан?

Бр-р-р! Все-таки маркизу палец в рот не клади…

Беседу нашу прервал целый душ из прохладных брызг, причиной которого стал все тот же мерганец, выбравшийся неподалеку от нас из бассейна и с милой непосредственностью отряхнувшийся на его бортике, чтобы не нести на себе понапрасну литры воды. Вы видели, когда-нибудь пса-мастино после купания? Увеличьте сего симпатичного представителя собачьего племени раз в пять-шесть, придайте ему ряд сходных с человеческими черт и вы получите полное представление о данной невинной шалости.

Когда всеобщее негодование от выходки слоноподобного гиганта улеглось, я, внезапно для себя, обнаружила нового соседа – высокого, отлично сложенного молодого человека, невольно напомнившего мне микеланджелловского Давида, хотя, и с несколько, на мой вкус, хищным выражением лица.

– Не позволите вытереть у вас со спинки брызги? – заявил «мачо», демонстрируя сразу шестьдесят четыре великолепных зуба. – Кстати, я Джеймс Лейбридж, мисс… А ваше имя?..

Парень был, что надо, по крайней мере внешне, но… Во-первых, мне не очень-то нравятся такие вот агрессивные методы знакомства – я девушка, как ни крути, приличная; во-вторых, я не в восторге от подобных жгучих брюнетов, а, в третьих, как бы это выразиться… Я, все же, не одна в данный момент времени…

Открыть рот, чтобы сообщить все это мистеру Лейбриджу, я не успела, так как из-за моей спины раздался знакомый голос…

Следующие пять минут Джеймс, растерявший весь свой апломб, то краснел, то бледнел, безуспешно пытаясь вставить хотя бы слово, но маркиз мур Маав пресекал все эти попытки в зародыше. Он, словно опытный фехтовальщик, сражал противника все более и более убийственными аргументами, истинными перлами ораторского искусства, по мере которых брутальная личность все более и более сникала, сутулилась и съеживалась в моих глазах, к концу представления превратившись в некое бледное отражение себя самого первоначального.

– Браво, маркиз! – вполне искренне восхитилась я, когда неудачливый претендент, совершенно раздавленный и убитый ретировался, умудряясь практически не отбрасывать тени, а победитель откинулся на спинку шезлонга, мурлыча в усы нечто бравурное. – Я сражена наповал преподанным вами уроком обходительной беседы! Чем я могу вас отблагодарить?

– Право, не стоит благодарности, сударыня, – лениво ответствовал пуссикэтский вельможа, опуская на глаза миниатюрные солнцезащитные очки в золотой оправе. – Катсландская школа придворного этикета, всего лишь, ничего более… Я, знаете ли, почти с тех самых пор, как прорезались глаза, подвизался при дворе его величества Рррмяава Шестнадцатого. Сначала младшим пажом, а затем… Ну, это не так важно… Осадить же этого неотесанного мужлана было весьма просто…

– Кстати, госпожа Прямогорова, – оживился вдруг мур Маав, – не заказать ли нам сюда по бокальчику чего-нибудь горячительного?

Я со стоном уронила голову на подголовник шезлонга…

8

– Не кажется ли вам, ваша светлость, что на сегодня достаточно? – светски обратилась я к своему партнеру, откидываясь на подушку кресла и изящно забрасывая руки за голову.

Повод для благодушия сегодня был великолепным: за несколько часов игры, мне удалось не только отыграть весь штраф, «слупленный» с меня мур Маавом за «покушение» в первый день пребывания на «Адагрухе-2», но и весьма существенно «приподняться». Теперь можно было не чинясь приобрести сувениры для всех, без исключения, родственников, друзей и знакомых. Более того – без грусти разглядывать в витрине некого весьма не дешевого магазинчика безделушку, которую я очень хорошо представляла себе на шее одного не слишком безразличного мне мужчины…

Ррмиус не без сожаления оторвался от огромного веера карт, придирчиво изучаемых им последние пять минут будто он был полководцем-стратегом, а в картах заключались планы сокрушительного разгрома супостата, и покачал головой.

– Возможно, я сегодня не совсем в форме, сударыня, – несмотря на чувствительный удар, нанесенный мной по его кошельку, маркиз воспринял свою потерю с истинно королевской сдержанностью, чего я, признаться, совсем не ожидала, хорошо помня все предыдущие инциденты. – Сказывается, видимо, тяжесть потери…

Ага, тяжесть потери, как же! Отбрить вчерашнего «мачо» (да что там «отбрить» – в грязь втоптать по самую маковку, да еще сплясать наверху ирландскую джигу!) тяжесть потери ему не помешала, а в карты играть, понимаешь, помешала! Признавать поражение тяжеловато, а, ваша светлость? Дворянский гонор не позволяет?

– Хотя, не исключаю, что вы играете несколько лучше меня, мадам, – тут же сообщил мур Маав, словно подслушав мои мысли. – Карточная игра не входит в список основных добродетелей истинного пуссикэтского дворянина и даже осуждается ревнителями кодекса Бумио-мио…

– Я готова вернуть вам половину выигрыша! – прикинув, что, все равно, остаюсь в выигрыше, заявила я несколько уязвленная снисходительным тоном «истинного пуссикэтского дворянина».

– Увы, карточный долг – долг чести! – твердым тоном отказался Ррмиус и отвернулся, хотя даже по его «велюровому» затылку было видно, насколько ему жалко проигранного. – Как у вас говаривали в старину: «Гусары денег не берут-с!..»

Я не стала информировать мур Маава, что гусары не брали денег несколько по иному поводу и спрятала выигрыш в сумочку. Не заставлять же беднягу напрягаться дважды!

– Пойду пройдусь немного, – бросил мне вполне светски кот и, соскочив на пол, прошествовал к двери. – Душновато сегодня что-то…

Проигрыш настолько выбил галантного кавалера из колеи, что он даже пренебрег этикетом и не пригласил меня, как обычно. Что ж, обойдемся без провожатого, тем более, что станцию я за последние дни изучила основательно. Вернее, ту ее часть, где обитали туристы с двумя руками, двумя ногами, одной головой… Ну и со всем прочим, как у людей!

Уже в процессе прогулки я решила, что не мешает навестить больного, тем более, что если не сегодня, так завтра его должны выпустить, наконец, из больничных застенков на свободу.

К сожалению, мне пришлось горько разочароваться: давешняя жаба-медсестра встала на пороге палаты насмерть и не помог даже толерантный врач. Толстяк с прискорбием сообщил мне, что ночью пострадавшему стало хуже, он переведен на строжайший режим и всяческие посещения крайне нежелательны.

– Ничего не понимаю, милочка, – заявил доктор, вожделенно поглядывая на скромный букетик из двух с половиной десятков хризантем у меня в руках. – Внезапная аллергическая реакция, повышение температуры, немотивированный бред… Вашего соотечественника едва удалось вывести из комы и теперь он крайне слаб. Ранее, чем через пять-семь дней, я думаю, посещать его будет нельзя, а передачи ваши ему, увы, будут не нужны…

– Почему? – всполошилась я. – Он так плох?

– Нет-нет! – поспешил успокоить меня ученый жабин стоически отводя глаза в сторону от лакомства. – Просто питание его происходит… э-э… несколько нетрадиционным для представителей вашей расы способом…

– С помощью клизмы кормим, – брякнула жаба, яростно сжигая меня взглядом.

От подобного натурализма мне сделалось несколько не по себе и я, вручив букет врачу, чему он был несказанно рад, ретировалась восвояси.

По дороге мне стало так жалко бедного мальчика, что на глаза снова навернулись слезы и, спрятавшись в какой-то закуток, я немного всплакнула. Что делать? Слезы-то обратно не загонишь!

Умиротворенная и просветленная, какой всегда бываю после «слезопада», я подправила слегка пострадавшую тушь на ресницах и направилась, было, домой. Не домой, конечно же, а в номер… Вдруг нечто интересное заставило меня снова нырнуть в темную нишу: мимо меня целеустремленно прошагала, далеко выбрасывая свои журавлиные ноги эта мерзкая белокурая бестия, которая заманила меня тогда в тошнотворный негуманоидный ресторан!