Жнец. Жатва-2. Охота на Магистра - Антон Сергеевич Федотов Страница 12

Шрам выдохнул. Набрал полные легкие воздуха и… Выдохнул снова. Аргументированно возразить он не мог. Перед ним стоял не деловитый европеец, что мог поверить словам цивилизованного человека. Перед ним был русский варвар. Один из тех, что смотрит на поступки, а не верит речам.

— Отец Ансельм, я же говорил, что это он… — Не слишком убедительно начал бывший помощник Магистра, пытаясь придерживаться выбранной ранее линии поведения.

— Да-да-да, — негромко пробормотал, кивая в такт каждому слову, Григорий Никитич. — Это мы уже слышали. А главное поверили. На слово. Как истинному джентльмену и полагается, да?

Повилас дураком не был. И несколько последующих реплик собеседника мог с достаточно высокой долей вероятности предсказать заранее. Однако логика разговора требовала "доиграть" до конца.

— Но я… — Попытался он в очередной раз.

— Я люблю Матвея, — неожиданно признался патриарх Воронцовых. — Хоть он и принят в семью, а не рожден в ней. Хороший парень. Боевик. Неплохой аналитик в рамках поставленной задачи. Да и вообще, хороший мальчишка. В солдатиков любил в детстве играть. Целые полотна выстраивал. Батальные. Они с Темкой все играли. Отец Артема со мной всю Великую прошел. Да…

Все это время Коршун не отводил взгляда от монитора, на котором в стоп-кадре застыло лицо мага и его невесты.

— Молодой вот только, — продолжил старик, слегка сгорбившись. — Я вот решил, пусть поживет еще. С автоматом побегает, друзьями обзаведется, опыта боевого, да и жизненного тоже, понаберется.

Повилас молчал. Отчего-то этот разговор ему сильно не нравился. Хотя бы потому, что понимать куда он может вывести бывший боевик Ордена никак не мог.

— И не все данные нашей СБ ему передаются. Особенно если они не влияют на его безопасность и текущую деятельность, — грустно вздохнул патриарх и неожиданно признался. — Детство я ему хочу продлить. Пусть развлекается сколько может, живет и радуется… Прежде чем ему предстоит погрузиться дерьмо взрослой жизни.

Какое-то время Григорий Никитич молча смотрел на экран, о чем-то размышляя. Сухие узловатые пальцы негромко выбивали рваный ритм, по металлической поверхности стола, к которой был пристегнут Шрам. И отчего-то Повиласу совершенно не хотелось это молчание прерывать.

— Матвей ведь мальчик умненький. Учится быстро. Знает много. Я очень не хочу, чтобы он узнал, кто именно виноват в смерти Артема. Просто не хочу видеть, во что он тебя превратит. И не увижу… Он не узнает.

Старик еще какое-то время посидел задумчиво, после чего достал небольшой пульт и направил его в сторону монитора. Кадр со свадьбы сменился синим фоном, но зато допросное помещение наполнил голос, который главный диверсант Магистра узнал моментально.

Ты стал мужчиной. Это твой выбор и твой бой. Я верю, что ты исполнишь свой долг. Жаль, что нам лишь недолго довелось стоять плечом к плечу, но я почитаю эти мгновения за честь для себя.

— Константин Игоревич Гусев, — негромко прокомментировал граф, не оборачиваясь. — Шестнадцать лет. Объект триста четырнадцать по классификации Ордена.

Больше объяснять было ничего не нужно. Повилас прекрасно помнил, кого именно "нацелил" на удар по Воронцовым. Подросток-смертник, спусковым крючком к срыву которого послужила смерть его девушки.

Как и многие другие подонки Шрам даже про себя обходил мысли о том, кто убил девочку стороной.

— Валерия Сергеевна Горбиц, — а вот граф "щадить" чувства пленника не собирался абсолютно — с какой собственно такой стати? — Так ведь ее звали?

Еще одно нажатие кнопки на пульте, и комнату заполнил приятный женский голос.

Кто вы? Что с Костей? Почему вы… Но? Неееееет!

— Выключи. — Резко выдохнул Повилас.

Граф пожал плечами, но кнопку все же нажал.

— Я уже сообщил Матвею, что операцию спланировал и воплотил отец Ансельм, в миру…

Григорий Никитич покачал головой, вновь поднимая руку с пультом.

— Триста четырнадцатый в работе. Группа прикрытия выдвинулась на позиции. Для них "Ч минус три часа двадцать минут". Основная задача к "Ч плюс два часа".

— Не жалко такой материал использовать на одноразовую?

— А что с ним еще делать? Он стал слишком выходить за рамки рекомендуемой псих. модели. Девчонку эту подцепил где-то… А ты в курсе, что он подавал запрос в МВД по поводу того, куда ушли деньги его родителей после их смерти? Короче, пусть уж лучше с пользой сдохнет, чем самостоятельно его утилизировать!

— Ad majorem Dei gloriam, — прокомментировал Воронцов-старший. — И никак иначе.

Повилас вздрогнул. Для него это приговор. Можно, конечно, спеть про "это не я съел варение", но ведь не поверят ему. Ткнут под нос очередные доказательства со словами "Вы, дорогой мой, вы!". Серьезные люди к таким разговорам подходят исключительно после тщательной подготовки. И когда сомнений у них нет никаких.

— Что ты от меня хочешь? — Резко выдохнул Шрам.

Граф обращение на "ты" проигнорировал. В очередной раз. В конце концов они врагами были еще с Великой войны. Можно и поблажечку дать старому… Знакомцу. Да и чего стоит слово приговоренного. Ведь диверсант перед графом уже фактически мертв. Единственная причина, по которой он тратит время на этот разговор — "последняя гастроль", которой их враг может попытаться искупить хотя бы часть нанесенного им империи ущерба.

О том, сколько горя принес за последние несколько лет этот человек его Семье, Григорий Никитич старался не думать. Чтобы не сорваться и не удавить мразь собственными руками.

— Есть мнение, что ты прилагаешь не все силы к тому, чтобы помочь нам уничтожить Магистра.

— Я же сообщил… — Начал было Повилас, но его очередная оправдательная речь была прервана небрежным взмахом руки.

Некоторое время собеседники молчали. Слышалось лишь негромкое позвякивание цепи оков, которыми пленник был прикован к столу.

— Мне надоело, — наконец констатировал граф. — Тебе знакомо понятие "итальянить"? Возможно, у тебя на родине это называется как-то по-другому. Я расскажу суть. Это вид забастовки, при котором рабочие скрупулезно следуют всем возможным правилам, прописанным в официальных документах предприятия. В итоге производство оказывается практически парализованным. И пользу от труда огромных коллективов становится не многим больше, чем если бы они вообще не вышли на рабочие места. Аналогия тебе понятна?

Шрам помолчал. Глянул на Старого Коршуна. Злости в его взгляде уже