Система. Забвение. Конец начала 2. Книга вторая. Цикл «Икосаэдр. Бронзовый аддон» - Илья Андреевич Беляев Страница 12

Из полутьмы вылетела стрела и, пробив сердце валькирии, прошла мое тело насквозь, выйдя наружу зазубренным наконечником. Виола дернулась и обмякла в моих объятиях.

— Спите спокойно! — произнес эльф — Теперь вы дети Леса и принадлежите ему. Пусть хотя бы ваши души займут достойное место в верхнем мире.

«Ах ты гнида остроухая! Еще мораль будешь читать!» Запомнить лицо, отдавшего приказ на убийство, оказалось невозможным. Свет магического амулета позволял разглядеть все до мельчайших подробностей за исключением лица его обладателя. Могу поспорить на все сто — это специально было придумано на тот случай, чтобы не смог найти своих несостоявшихся убийц, если кто-то все-таки выживет. В голове помутнелось, поплыли разной величины и цвета круги перед глазами…

— Спите спокойно! — повторил эльф и, развернувшись, растаял во вновь опустившимся полумраке леса.

Я стал проваливаться в пустоту. Глаза сами собой закрывались, и я ничего не мог с этим поделать. Левой рукой я попытался нащупать наконечник, но всякий раз сгребал в руке мокрую от нашей слившейся воедино крови землю. Сглотнув, я в очередной раз попробовал дотянуться… но не хватило нескольких сантиметров, глаза закрылись, и я провалился в бездну…

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я в очередной раз открыл глаза, но вокруг был все тот же мрак. Мне показалось, что мы лежим здесь уже сутки, хотя это могло быть и не так. Все мои конечности затекли и слабо поддавались на мысленные приказы. Холодное тело девушки, все так же лежавшее на мне, казалось неподъемным и теперь затрудняло дыхание, что совсем усугубило ситуацию. Я предпринял очередную попытку добраться до наконечника стрелы. Кровь течь перестала, но земля подо мной все еще была мокрая от нее. Сантиметр за сантиметром я изгибал свою руку, подбираясь к торчащему из себя предмету. В висках пульсировала кровь, и я мог каждую секунду вновь отправиться в забытье. Наконец после долгих попыток мои усилия увенчались успехом. Стараясь не отрубиться, я надломал наконечник и другой рукой резко вырвал древко стрелы. Мир вспыхнул радугой искр, и все вновь провалилось в беспамятство.

Когда сознание пробудилось в следующий раз, вокруг уже стоял день. Солнце поднялось высоко в небо и, хотя из-за раскинувшихся густой стеною крон деревьев, его не было видно, оно ощущалось теплотой воздуха. Пели птицы. Это было странным. Пение шло не из самого леса, а из-за его предела. Здесь же стояла полная тишина, густая и давящая. На наши беззащитные тела не посягнули лесные звери, что не могло не радовать. Воспоминания о живоглоте казались просто не реальными. И тут я почувствовал, как что-то холодное и липкое дотронулось до места моего ранения. Я с осторожностью повернул затекшую шею, и при виде следующей картины меня замутило и чудом не стошнило прямо на месте. Моментально вспомнилось появление в этом мире и зловонная дорога помой, в грязи и испражнений.

Прямо надо мной, склонив голову и закрыв подслеповатые (от жизни в местах менее доступных для солнечного света) глаза, стояла безухая собака, которую на свое горе или радость я подкормил нетронутой мною троглодитской едой, доставшейся в качестве бонуса за выигранный бой. Из ее пасти стекала длинная пузыристая слюна и капала прямо в то место, где совсем недавно торчала стрела.

— Бха… — вырвались из меня позывы к рвоте, и мои щеки надулись, сдерживая вздохом поднимавшееся из желудка негодование.

Когда возмущение улеглось, я повернулся к псу, отгоняя тошнотворные спазмы, и посмотрел на рану.

— Что за фигня?

То место, где стрела пробила плоть, затягивалась на глазах, оставляя на коже лишь розовый шрам как от ожога. «Так вот, значит, по какой еще причине эти горбошеие карлики держат при себе собак… в качестве бесплатных лекарей! То-то они расплодились по всему подземному миру. Да, с таким противником сложно воевать — только искоренить!»

Закончив плеваться слюной, пес стал тыкать меня мордой в бок, требуя перевернуться. Я осторожно, насколько это было возможно, переложил тело Виолы и сделал что от меня требовали. Когда я почувствовал на спине влажную, липкую, тягучую слюну, меня всего передернуло, представив, откуда берется все это исцеление. Покончив с моими ранами, собака, пятясь, отошла назад и села в нескольких метрах от нас. Вначале, я повернулся на бок и провел кончиками пальцев по затянувшейся ране. «Потрясающе! Таких бы псов в мой мир да в ту последнюю затянувшуюся войну, да каждому солдату — выигрыш был бы обеспечен. Нужно обговорить эту тему с Гидом. Может, удастся что-нибудь придумать».

Я осторожно встал и размял затекшее тело несколькими проверенными упражнениями. Собака пристально наблюдала за мной, не сводя глаз. Вздохнув, я посмотрел на тело Виолы. «Жаль, что ты не умеешь возвращать к жизни. Тогда бы тебе можно было ставить памятник!»

Вдруг пса привлекло что-то другое, что мне пока было недоступно для созерцания. Я огляделся по сторонам, пытаясь определить с какой стороны исходит опасность, но ничего враждебного найдено не было. Наоборот, все говорило о начале (или продолжении) хорошего дня: светило солнце, согревая все вокруг, пели птицы, наполняя воздух щебетанием; бесшумно качались ветви деревьев, заставляя надолго задерживать на себе внимание. Однако вскоре я сам стал различать вибрации, исходившие от земли. Она может так вибрировать, если…

Я неуклюже с ноющей болью во всем теле сорвался с места, мимоходом потрепав собаку по голове и укрылся за одним из громадных стволов дерева, в десятке метрах от того места, где я этой ночью потерял Виолу.

… если кто-то в большом числе идет по земле! Я стал ждать, прислонившись спиной к шероховатой коре дерева. Закрыл глаза, и мне сразу же представился образ валькирии, Мари…

И тут из чащи выскочили они! Испуга и удивления не было, разве только из-за их количества. Большее потрясение было бы тогда, если бы я не сталкивался с такими существами ранее, а так здоровяк и здоровяк, хотя, как мне показалось эти экземпляры намного выше и шире предыдущего. Из чащи по направлению к выходу из леса вылетело стадо живоглотов. Никогда не видел вживую миграции животных. Такому количеству свободно разгуливающей экзотической живности позавидовали бы все китайские и японские повара-сушисты, вместе взятые. Голов этих существ навскидку превышало сотни две, и бежали они целенаправленно, не глядя по сторонам, и на такие незначительные раздражители, как я и мой пес, покорно перебравшийся ко мне и лежащий у моих ног клубком, делавший вид, будто вокруг ничего не происходит.