Алекс Орлов - Сокровища наместника Страница 12

– Где он? – спросил лорд, и Борц указал место заточения узника, а затем распахнул раздаточное окошко.

– Ага, вот оно, теплое местечко…

Лорд ожидал увидеть в темнице упитанного человека, деревянную добротную кровать, окно с занавесками, но увиденное было намного проще и страшнее. Забросанный тряпьем, в углу тяжело дышал заключенный, должно быть, переживая свои последние часы.

– И что же, давно он так? – спросил лорд Ширли.

– Пятый день, и с каждым днем все хуже. Врагу бы не пожелал, ваша светлость, – отчеканил Борц и даже сам удивился той безупречной игре, в которую оказался втянут.

18

Прошло двадцать лет. Двадцать длинных, безумных, однообразных лет. С разными зимами, с холодными летами и дождливой осенью. А еще с ранней весной, поздней весной – в-прошлом-году-было-лучше и еще по-всякому. И однажды июльским утром Мартин увидел в раздаточном окне какую-то рожу.

– Ты кто такой?! – воскликнул он, удивляясь такой неожиданной перемене.

– Не шибко ори тут… – недовольно пробурчала морда, и только теперь Мартин смог разглядеть оливковую кожу и резкие рубленые черты монгийца.

– Да что ты тут делаешь? – не удержался он.

– Служу, чего еще мне тут делать?! – в свою очередь удивился монгиец.

– А где Борц, что с ним случилось?

– Не знаю я никакого Борца, меня из похоронной команды направили, сказали, будет новая служба.

– А Борц?

– Да кто такой этот Борц?

– Но ты же пришел на его место!..

– Не знаю ничего. Мне сказали: иди и будешь там служить, даже обеда не выдали. У тебя, кстати, ничего пожрать не найдется?

Монгиец просунул голову в раздаточное окно и так взглянул на Мартина, словно прикидывал, какую руку или ногу у него сожрать.

– Я же арестант, какая у меня тут жратва?! – в отчаянии воскликнул он, все еще не веря, что уже не увидится с Борцем, с которым провел вместе столько лет и практически стал частью его семьи.

Даже внуки надзирателя знали о Мартине и передавали ему приветы, а его жена каждый год отправляла подарки.

Они ни разу его не видели, но много о нем знали, как о родственнике или хорошем соседе, который живет неподалеку. И вот весь этот мир разом рухнул, оставив только эту морду с голодным блеском в глазах.

– Ты вообще кто? Как тебя звать?

– Я Рунхо, и я думал, что эта служба получше будет.

– Но где Борц, где твой предшественник?

– Ты что, тупой?! – рявкнул монгиец. – Я же тебе сказал – я из похоронной команды и знать не знаю, где тут какой-то Борц!..

– Ладно, Рунхо, забыли. Давай знакомиться, – предложил Мартин, поняв, что условия изменились и к ним нужно приспосабливаться заново.

– Давай, – вздохнул новый надзиратель. – Но пожрать у тебя все равно нет. Как, ты говоришь, тебя зовут?

– Мартин.

– Ну ничего, нормальная фамилия. Давно сидишь?

– Двадцать лет.

– Да? – удивился Рунхо. – А мне говорили, здесь больше трех лет никто не выдерживает.

– Ну вот, так вышло, – пожал плечами Мартин.

– Да-а, – покачал головой Рунхо. – А пожрать-то, значит, нету, а у меня брюхо с утра подводит.

– Сухарик есть один. Маленький.

– Правда? – оживился Рунхо. – Давай!..

Мартин принес небольшой кусок засохшего хлеба, который оставил себе на ужин, и Рунхо с удовольствием его проглотил, казалось, даже не прожевав.

– А попить есть что?

– Так у тебя возле стены бочка стоит, только в ней вода гнилая…

– А, точно.

Рунхо отошел от раздаточного окошка, оставив его открытым, что делать категорически запрещалось. Вылезти через него ни один узник не мог, но правила есть правила, и когда Рунхо вернулся, отдуваясь и рыгая после гнилой воды, Мартин ему сказал:

– Ты должен закрывать окошко, когда отходишь от двери. Если старший надзиратель увидит, тебя выгонят.

– Ха! Да куда они выгонят, снова в похоронную команду? Так я там нормально жил, мог весь день дурака валять, когда работы не было. И выпивку можно было достать, и рыбки в озере наловить.

Рунхо вздохнул, должно быть, жалея, что променял одну службу на другую.

– И червивки здесь тоже достать негде. Ведь негде?

– Борц не пил, у него семья.

– А я холостой, пока. Мне с вашими бабами нельзя якшаться, а нашенские далеко, – Рунхо снова вздохнул.

– Ты один приехал?

– Народ понемногу бежит из Ронги, там что ни год – моровое поветрие.

– Ронги далеко, и я слышал, там живут только орки, – заметил Мартин.

– Что ты такое говоришь?! – вскинулся вдруг Рунхо. – Нельзя говорить «орки»! Надо говорить – монгийцы.

– Правда? А я не знал…

– Не знал, теперь знаешь. Меня на рынке в Самотяре однажды заречные едва оглоблями не отходили, и все потому, что я просто сказал «хороший гном», представляешь?

– Значит, и так нельзя говорить? – начал понимать Мартин, почесывая бороду.

– Выходит, нельзя, – согласился Рунхо. – Ну, то есть мы с тобой можем говорить «гном-гном-гном», и ничего страшного, ведь рядом их нет, но если будут, говори просто – заречные.

– Я понял. Но знаешь что, я слышал, как твои земляки между собой называли друг друга этим словом…

– В каком смысле?

– Ну, они камни грузили, понимаешь? И один другому говорил: «Эй, это самое слово, хватит отдыхать, иди работать». А второй ему ответил: «Ладно, это самое слово, иду».

– Это они между собой, а между собой можно.

19

Примерно неделю Рунхо входил в роль надзирателя, и Мартину приходилось обучать его всем премудростям службы.

Заочно через Борца он был знаком со всеми узниками на этаже и все, что знал о них, рассказывал Рунхо: кто как себя ведет, за что сидит и как с ним нужно разговаривать. Инструктаж получался не только подробным, но и художественным, и Рунхо часами простаивал у двери в камеру, с интересом слушая историю про очередного узника.

Однажды он пришел несколько озадаченный и сразу стукнул в раздаточное окошко – это был жест уважения перед более старшим и знающим, ведь Мартин провел в этой тюрьме двадцать лет и, хотя выглядел в своей бороде и длинных космах как старик, мог перебираться по балке через всю камеру на руках, да еще потом «вставал на пальцы» и снова перебирал руками, поражая этим новичка-надзирателя.

– Привет, Рунхо! – отозвался Мартин.

– Привет, Мартин. Слушай, по всему Углу такой переполох поднялся, говорят, старый лорд заболел.

– Заболел? – переспросил Мартин, почесывая бороду.

– Да, говорят, лежит и не поднимается.

– И что же тебя так беспокоит, там ведь еще молодой лорд Адольф имеется. Без наместника край не останется.

– Я не об этом. Как бы не спихнули меня с этого места.

– Тебе же вроде не нравилось поначалу.

– Не нравилось, но ты меня образумил, все растолковал, и теперь я вижу, что такая служба мне по силам. А жалованье здесь побольше дают. И вот, посмотри, какую обновку вчера выдали.