Руслан Мельников - Бронепоезд. Огненный рейд Страница 13

Матюгальник «первого» повернулся к бойцам станционной охраны.

— Второй взвод, приступить к внешнему осмотру состава! Проверять каждое грязное пятно, каждый подтек, каждый подозрительный нарост. Бронефартуки поднять. Особое внимание уделять колесным тележкам, днищу и стыкам вагонов. От головы к хвосту поезда по-о-ошли!

Егор шагнул было к бронепоезду вместе со всеми, но был остановлен.

— Гусов, останься, — распорядился Кирилл Васильевич.

Егор удивленно посмотрел на начальника станции.

— Ты в этом деле пока неопытный, — пояснил тот. — Еще пропустишь что-нибудь при осмотре. Сегодня смотри и учись…

Егор пожал плечами. Учиться он никогда не отказывался.

Бойцы, разбившись на пары, начали проверку вагонов. Один смотрел, другой страховал. Осторожность отнюдь не лишняя. Егора уже просветили на этот счет.

Осмотр экспедиционных бронепоездов являлся более тщательной и длительной процедурой, чем осмотр пригородных бронетричек. Оно и понятно: бронепоезда дальнего следования возвращались из таких мест, где можно было запросто подцепить и завезти в столицу какую-нибудь дрянь, о которой здесь пока никто и понятия не имеет. И не факт, что экипаж состава заметит опасных «зайцев». Некоторые виды интродуктов обладали поразительными способностями к мимикрии и маскировочным метаморфозам. Этих тварей так и называли — метаморфы. Потихоньку прилипнув к вагону, они могли сутками, а то и неделями ждать подходящего момента для нападения. Именно для профилактики подобных инцидентов на подмосковных Форпостах и были оборудованы досмотровые карантинные зоны.

Взвод двигался вдоль состава с двух сторон. Пары одна за другой осматривали, ощупывали и простукивали вагоны снаружи. Начальник станции придирчиво наблюдал за работой подчиненных.

Тук-тук, звяк-звяк — доносилось отовсюду. В ход шли приклады и специальные железнодорожные молоточки на длинных рукоятях. Особенно подозрительные места бойцы ковыряли и скоблили примкнутыми к стволам штык-ножами.

Две пары бойцов поднялись наверх и осматривали крыши вагонов. Лучи фонарей шарили под поднятыми бронефартуками и между колес.

— Нагибаемся! Не ленимся! Не сачкуем! — требовал Кирилл Васильевич. — Залазим под вагоны! Везде смотрим! Везде, я сказал! Что, забыли уже, как кишки по всей платформе лежали?

Начстанции раздраженно сплюнул. Поймав удивленный взгляд Егора, объяснил:

— В прошлый раз из-под бронефартука такое выскочило! Три человека — сразу насмерть. Еще двое — калеки. Ну, считай, что тоже погибли.

«Ну да, если калек вышвыривают за Стенку, иначе считать и не приходится», — подумал Егор.

— Страховочная платформа — чисто! — доложил командир первого отделения.

И следом:

— Локомотив — чисто!

Это уже второе отделение докладывается.

И — после недолгой паузы:

— Первый вагон — чисто!

А это — третье.

И снова командир первого отделения:

— Второй вагон — чисто!

— Второй проверить еще раз, — велел Кирилл Васильевич, недовольный слишком быстрым осмотром.

И снова: тук-тук, звяк-звяк, тук-тук, звяк-чмок…

Чей-то молоток ударил явно не по металлу.

А по чему тогда?

Встревоженные крики возле второго вагона. Суета…

Молоток, стукнувший куда-то под тормозную колодку, застрял в неприметной металлической нашлепке, которая вдруг размякла, поплыла…

Кусок ожившего металла, словно кулак, обхватил молоток, переломил деревянную ручку и небольшим — с голову десятилетнего ребенка, подвижным как ртуть комком скользнул под колеса поезда.

Стрельба. Из двух… нет — из трех стволов сразу. Визг рикошетов…

Ага, автоматчики достали-таки отродье!

Осторожно, действуя штыками и самыми кончиками стволов, бойцы второго отделения выпихнули из-под вагона изрешеченную, растекающуюся массу, облепленную грязью и машинным маслом. Мертвый, потерявший форму метаморф таял, как медуза на солнце.

Кирилл Васильевич подошел к твари, брезгливо растоптал чавкнувшие под ногой останки.

— Готов, гад! — выдал начальник станции свое заключение. И тут же набросился на столпившихся вокруг подчиненных: — Чего встали? Продолжать осмотр!

Все правильно: раз бронепоезд подцепил этого интродукта, могли, наверное, быть и другие.

Бойцы с автоматами и молотками двинулись дальше — к хвосту состава. Но прежде чем снова послышался стук и звон, внимание Егора привлек странный, тихий-тихий такой, на грани слышимости, звук. Словно пузырь лопнул. Звук доносился откуда-то сверху.

Егор поднял глаза.

На первый взгляд ничего подозрительного. Только бронелист со слегка отогнувшимся краем между закрытой бойницей и козырьком крыши. Ни молотком, ни прикладом, ни штыком там не достать. Ни сверху, ни снизу. Не простучишь, не ковырнешь, не проверишь никак.

Внешне бронелист ничем не отличался от обшивки вагона. Вот только этот отогнутый край. Чем он отогнут? И зачем? И как? Не похоже было, чтобы зубами или когтями. А главное, еще минуту назад этого отогнутого края не было. Вроде бы не было. Стопроцентно утверждать этого Егор бы не мог. Но интуиция подсказывала держаться подальше от отслаивающегося металла.

Хотя металла ли?

Край бронелиста вдруг дернулся как живой. Нет — не как. Живой! Едва заметная рябь прошла над бойницей. И под бойницей. И возле соседней амбразуры и возле следующей. На броне была живая тварь, размазанная чуть ли не на полвагона, притаившаяся у самых бойниц, облепившая защитные шипы и сама же эти шипы успешно имитировавшая.

И тварь явно готовилась к нападению.

— В сторону! — крикнул Егор.

Оттолкнуть Кирилла Васильевича. Отскочить самому.

И, не целясь, от бедра садануть косой очередью между бойницей и крышей.

Потом добавить еще — между двумя бойницами, туда, где тоже почудилось короткое судорожное трепыхание.

Пули застучат по металлу. На землю брызнула прозрачная липкая влага и посыпались рваные куски тонкой плоти.

В следующий миг целая простыня цвета камуфлированного металла, словно слезшая кожа, отвалилась от вагона. Нет, не просто отвалилась — прыгнула на платформу. В изгибающейся, стремительно меняющей свои очертания плоской твари зияло больше десятка сквозных пулевых отверстий, но этого оказалось недостаточно, чтобы ее убить.

Егору было известно только одно: возможность выжить при нападении метаморфа пропорциональна тому, сколько пуль ты успеешь всадить в тварь, прежде чем она до тебя доберется.

Интродукт-имитатор был слишком живучим гадом, чтобы с ним мог справиться один автоматчик. Егор отпрыгнул от плоского, похожего на широкий ремень щупальца, выброшенного тварью в его сторону. Щупальце шлепнуло по асфальтированной платформе.

Короткой очередью он отстрелил извивающуюся ленту. Отбросил ногой под поезд. Второй очередью — добил. Щупальце, зацепившись за бронефартук, обвисло, как дохлая змея.

А вот Кирилл Васильевич увернуться от интродукта не успел: тварь зацепила его за ноги, повалила, наползла, обвила, накрыла с головой, превратившись в затягивающийся живой мешок.

Выпавший мегафон и автомат начальника станции остались лежать у края платформы.

Егор прекратил стрельбу: дальше дырявить интродукта можно было только вместе с его жертвой.

К вагону подбежали еще несколько бойцов. Но и они, подняв автоматы, нерешительно застыли на месте.

Под живым колышущимся пологом смутно угадывались контуры дергающейся человеческой фигуры. Кирилл Васильевич дрался.

И кажется…

Тонкая, но прочная плоть твари вдруг натянулась. Лопнула, брызнув прозрачной жижей. Из шевелящейся «простыни» показалось острие армейского ножа…

Кажется, человек побеждал метаморфа.

Крепкая заточенная стать с треском продиралась сквозь плотный слой органики, лезвие вязло в липкой жиже-крови. И все же нож резал тварь.

Один косой разрез, еще один…

Для того чтобы залепить, залечить и склеить такие раны, метаморфу нужно время. Много времени.

Кирилл Васильевич — весь в отвратительной слизи без цвета и запаха — выскользнул из живого савана, словно из раскромсанной палатки. Откатился в сторону, захлебываясь в кашле.

Тварь все еще была жива. Более того, она сжалась для очередного броска, сделавшись похожей на скомканное одеяло. Но на это у интродукта не оставалось ни единого шанса. С полдюжины автоматных стволов, ударивших одновременно, буквально разорвали бесформенный ком метаморфа и смешали его плоть с выщербленным асфальтом.

Влажные ошметки твари разлетелись по платформе. Чуть в стороне лежал Кирилл Васильевич.

Начальник станции был плох. Его одежда зияла прорехами и исходила паром. Кожа на руках и лице побагровела и покрылась крупными волдырями. Из носа, ушей и рта сочилась кровь.