Станислав Сергеев - Товарищ жандарм Страница 13

Да, такого развития ситуации и не предполагал. Форменный идиотизм помноженный на природную человеческую жадность. А тетка, госпожа Михеева быстро крутанулась, и выставила предъяву генералу по всем правилам. Суть ее состояла в том, что граф Осташев с неизвестным человеком в характерной одежде, который до этого напал в лесу на ее холопа, нашел и вывез из ее леса сокровища, не поставив в известность ни местные власти, ни, главное, ее — хозяйку, что расценивалось весьма негативно.

Поэтому городничий, испытывавший к его превосходительству генералу явную симпатию, ждал разъяснений и просил выдать некоего незнакомца в «рябой одежде» для следственных действий.

Ну народ и оборзел. Не успели мы с Осташевым проработать план спасения России, так тут уже на нас наезжать начали. Через некоторое время по лестнице затопал Еремей с приглашением от генерала пройти в гостиную.

Еще вчера вечером я нашел на компе книгу, где мельком говорилось про городничих, и сейчас, то что такое должностное лицо прикатило к генералу в поместье, говорило о серьезности ситуации. Как правило, это были бывшие военные, обладающими авторитетом и наделенные особыми полномочиями, включающие частично и функции правоохранительных, следственных и судейских органов на местах. Поэтому пришлось спускаться.

В гостиной меня ожидал сам генерал и городничий — высокий седобородый, но крепкий дядька с красным лицом, что говорило об особом пристрастии к спиртному. Из уважения к генералу Осташеву, оба пристава остались на улице и не принимали участия в разбирательстве.

Я вошел в комнату, оглядел гостя с ног до головы, остановив взгляд на его переносице, и в уме как бы представляя, как выхватываю пистолет и стреляю ему именно в эту точку. Мой вид, а особенно особый взгляд произвел на гостя впечатление. Он долго и оценивающе смотрел на меня, и после минуты молчания и борьбы взглядами, хохотнув, рокочущим басом выдал.

— Ну, каков орел, отца пришел защищать? Ишь как зыркает, ну прямо басурманин, в горло готов вцепится. Да ты не думай, мы с твоим отцом старые боевые товарищи и не раз вместе на турков ходили…

Вроде бы и голос дружелюбный, и построение фраз не напрягает, но вот взгляд этого здоровяка был настороженным, и это говорило о том, что ситуацию пока еще до конца не разрулили, хотя первый уровень напряженности уже пройден. А может я со своими заходами переборщил.

Генерал сидел на стуле с прямой напряженной спиной, при этом пытаясь создавать видимость невозмутимости. Когда городничий дотрындел очередную фразу про боевое прошлое, Осташев успел вставить.

— Александр, сынок, не беспокойся. Я Николаю Алексеевичу все рассказал. И про то, что ты мой сын и про то, что ты учился в Североамериканских штатах, про Южную Америку. Он хочет посмотреть на твою самобеглую повозку и убедиться, что госпожа Михеева не имеет к этому никакого отношения и соответственно не имеет никаких прав.

Если перевести это на понятный язык: пришлось сказать, что я его сын, что все отличия объясняются тем, что мотался по миру, и в качестве подтверждения и чтоб отбить все предъявы оборзевшей тетки, нужно показать джип. Понятно, не дурак, все в пределах легенды, разве что генерал выдал меня не как приглашенного инженера, а своего сына, причем родного — очень серьезный ход. Ладно, поехали, буду подыгрывать.

— Конечно, отец.

И уже обращаясь к городничему:

— Ваше превосходительство, я сейчас захвачу мобилайзер и спущусь вниз и мы с вами посмотрим на чудо американского технического гения.

А про себя добавил: «Как хорошо, что большинство шилдиков и надписей на английском, точнее американском языке, и тут этот недостаток превращается в преимущество».

Городничий с умным видом воспринял непонятное, но очень умное слово «мобилайзер» и, поднимаясь по лестнице, я услышал его бас:

— Хороший у вас сын вырос, Павел Никанорович. Настоящий офицер, не из тех, кто будет кланяться пулям.

— У него дикари недавно убили жену. Он их всех выследил и убил. Убил их, их родственников и соплеменников. Там такие традиции…После этого я его решил официально сделать наследником и продолжателем фамилии.

Уже заходя к себе в комнату, я услышал обрывок ответа городничего:

— … этот сможет. Чувствуется ваша кровь. А помните как в двадцать девятом на Кавказе…

Взяв ключи от джипа, я спокойно спустился вниз, где городничий уже чуть ли не танцевал от нетерпения.

Когда мы вышли на крыльцо, то я поразился количеству людей, собравшихся на дворе. Такое впечатление, что сюда собрались люди со всех близлежащих сел. Чуть в отдалении стояло штук пять повозок с празднично одетыми соседями, которые прибыли, чтоб быть свидетелями эпохального события. Отдельно, чуть ли не посреди двора, рядом с каретой городничего, стояла коляска с двумя женщинами, одна из которых, толстая и, как мне показалось, конкретно стервозная, высокомерно посматривала на всех вокруг, рядом с ней сидела ее более молодая копия, отличавшаяся от мамаши только возрастом, но не весом.

По тому, что мы вышли втроем: городничий, генерал и я, всем стало понятно, что пришли к какому-то решению. Осташев остался на крыльце, как бы посматривая на все это действо свысока, а я спокойным, твердым шагом направился к сараю, где стоял мой «Митсубиси Паджеро». Проходя мимо кареты, я попросил городничего силами его приставов освободить двор «от препятствий, которые могут пострадать при показе самобеглой повозки». Гражданка Михеева попробовала что-то возмущаться, но ей все равно пришлось сваливать со двора, и за это я удостоился нескольких неприятных взглядов, которые прожигали мне спину. Пожав плечами, я пожалел, что оставил бронежилет у себя в комнате.

А потом свершилось чудо, о котором потом судачили по всей Тульской губернии. Я спокойно снял с сигналки машину, забрался на водительское и сиденье, выехал на улицу сделал несколько кругов, потом посадив на переднее сидение городничего, выехал со двора, сгонял к лесу, мимо стоящих повозок с соседями, которые во все глаза пялились на моего железного скакуна.

Лихо подкатив к крыльцу усадьбы, где нас невозмутимо, как монумент ждал генерал Осташев, я нажал кнопку и электропривод поднял стекла, которые я до этого опустил, чтоб городничий почувствовал ветерок на скорости.

Потом были еще полчаса хождений вокруг машины, охов и вздохов, восхвалений американскому техническому гению.

Городничий, получивший истинное удовольствие от поездки, провел рукой по корпусу джипа, убедился, что тут золотом и не пахнет, повернулся к Михеевой, и криво ухмыльнувшись, видимо эта тетка и его достала, грозно спросил:

— И где тут ваше золото?

«Если эта коза сейчас полезет проверять не из золота ли моя машина и поцарапает мне полировку, пристрелю жирную сволочь» — непонятно откуда взявшаяся антипатия заставила задрожать руки.

Потом был совместный обед, на который напросились все приехавшие соседи, кроме конечно уехавшей в плохом настроении госпожи Михеевой. Я умудрился отмазаться от участия в этом застолье, мотивируя тем, что машину нужно ставить на консервацию. Слово умное и на него никто ничего не позволил себе возразить. Хотя четырех интересных девушек, дочек и племянниц соседей-помещиков, мне представили. Да и пара замужних мамаш старательно строили глазки — что ж поделаешь, глубинка, скукотища, а тут такая развлекуха и новое, очень интригующее лицо. Ладно, чуть позже я этот вопрос прозондирую, а то как-то крепостные что-то не сильно привлекают…

Вроде как первый наезд отбили без особых напрягов, но вот то, что касается секретности и скрытности моего появления… Тут кроме нецензурных слов никак не выразишь.

Когда все разъехались, и мы с генералом и городничим сидели в столовой и дядьки шмалили трубки с табаком, Осташев сделал точно продуманный и выверенный ход.

— Николай Алексеевич, раз так сложилась ситуация, и все наветы развеяны, я как раз хотел поговорить с вами. Тем более, намедни, я к вам сам собирался в гости собирался…

Городничий, получивший истинное удовольствие и от поездки и от всеобщего внимания и, особенно заинтересованно слушал мой рассказ, в котором мне пришлось импровизировать, и в несколько искаженной форме рассказывать про боевые действия в «зеленке» против дикарей и белых бандитов в Южной Америке. Война на Кавказе забрала много жизней русских солдат и офицеров и мои соображения по тактике и стратегии, почерпнутые в свое время из рассказов Димки Березина, заинтересовали обоих военных. После часа общения я почувствовал, что городничий уже практически полностью проглотил на ходу слепленную генералом легенду и всячески старается показать свое расположение. Это не то что бы настораживало, но заставляло задуматься: как бы не попросил чего, что нельзя будет отказать.

— Вы знаете, что я остался один. Сын Егор погиб на Кавказе…