Вячеслав Варин - Проводник Страница 13

Глава 3

На трассе, в изрядном отдалении от границы указанного Приором сектора, я велел таксисту остановиться и дальше отправился пешком.

Думал я об Ордене.

Хотя служба продолжалась два года, информации было немного. Разговоры с Приором ничем не дополняли файл, начинавшийся с картинки, на которой были нарисованы островерхие врата с витиеватой надписью: «Устав Проводника». По сути, это была стостраничная брошюра, «памятка молодого бойца». Ее параграфы и положения, изложенные странным стилем — смесью архаического и канцелярски военного языка, — заключали в себя минимум, необходимый для выполнения моих функций. Наставления и поучения, рекомендации и запреты. В связи с последними упоминалось и о Трибунале.

За последние дни я совершил немало всякого, прямо и косвенно нарушающего различные правила. Например, один из пунктов Шестьдесят Четвертого параграфа: «Обо всех обнаруженных личностях, имеющих то или иное отношение к Культу, Проводник обязан докладывать своему непосредственному руководству в столь короткий срок, который только возможен». А в моем отчете формы «Десять», отосланном Приору по окончании дела Кассандры, не содержалось ни слова о Лилит… И эта мелочь меркла в сравнении с тем, что потом я втихомолку выследил и уничтожил ячейку культистов.

У Ордена была своя, глобальная игра… Мира с Культом быть не могло, зато могло сложиться негласное перемирие. Одни проводят эвакуацию на Марс, другие — готовят Землю к приходу новых хозяев. Что, если Орден в некотором смысле поднял белый флаг? Какое наказание полагается рядовому армии, покидающей крепость на почетных условиях, если он исключительно по собственной инициативе открыл огонь?

Это могло подвести под Трибунал. И хотя я решил от него не скрываться, спешить не было никаких причин. Почему бы не насладиться прогулкой, которая, может быть, станет последней в жизни?

Погода располагала к самым невеселым размышлениям. Смахивало, что солнце этим осенним утром решило слегка обозначить свой приход и на этом остановилось. Беспросветная тьма сменилась с рассветом сумрачной мутью. Ну а пейзаж…

Я приехал в самые настоящие дебри. Пустыри, покрытые свившейся в ковер желто-серой увядшей травой. Свалки, переставшие быть нагромождениями мусора, — скорее, похожие на россыпи археологических экспонатов. Пруды с их черной водой, затянутой темно-зеленой пеленой тины. Остовы приземистых обывательских домов, поглощенные чащей… Туман клубился У подножий бурых терриконов, путался среди узловатых ветвей деревьев, чьи кроны сплетались над моей головой.

Этот ландшафт смахивал на порождение мрачной фантазии художника, но был не иллюстрацией к популярным романам про вампиров и оборотней — он был создан реальностью. Всего лишь одно из тех мест, которых хватало вдали от Ядра.

Неторопливо приближаясь к сектору, я прекрасно представлял, каким он будет, — хотя и не был тут ни разу, находя дорогу по карте моего компа, оснащенного системой геопозиционирования. Но, выйдя из зарослей на холм, у подножия которого раскинулся район, я понял, что ошибся в своих ожиданиях. Несмотря на то что место находилось так же далеко от Ядра, как и мой дом, все было совершенно иначе.

Развалин тут не оказалось. Дома выглядели очень мило. Аккуратные ряды коттеджей, и перед каждым — детские качели, зеленые лужайки и ухоженные клумбы. В некоторых дворах имелись даже бассейны. Я увидел школу и совмещенный с заправочной магазин. Напротив домов стояли машины, и вокруг них суетились люди, собирающиеся в этот час на работу. Из поселка вела гладкая асфальтная дорога, на обочине которой возвышался билборд.

Желая разглядеть, что на нем изображено, я усилил восприятие. На фоне земного шара стояли улыбающиеся люди самых различных рас и возрастов. «Нас — 3 миллиарда», — прочел я внизу.

«Этакая «одноэтажная Америка», — с улыбкой подумал я. Неведомо как уцелевший островок благополучия…

Я спустился с холма и вышел на спортивную площадку. Там я заметил детей.

Распевая какой-то популярный куплет, по арматуре баскетбольного щита ползали три маленькие девочки. «НАША территория» — красовалась под кольцом корявая надпись, сделанная детской рукой.

При моем появлении дети немедленно притихли и спрятались за щит. Их выдавали лишь ученические сумки, стоящие внизу.

— Неместный… — донесся до меня их шепот.

Я остановился и полез рукой в карман.

— Дети, — позвал я, подбросив на ладони три серебряные монеты. — Вы не подскажете мне, кто живет вон там?

Я указал на дом, в который должен был явиться, — не особенно, впрочем, рассчитывая, что они мне ответят. В этой «маленькой Швейцарии» чужак не был фигурой, вызывающей доверие. Особенно если это высокий и бледный молодой человек в страшном черном плаще.

— Мы не знаем… — пропищала одна из малявок.

— Все равно, благодарю. Купите себе мороженое. — Я положил монеты на землю и двинулся дальше.

И поморщился, потому что никогда не переваривал мелких сценок, которыми люди доказывают окружению или просто себе свою же доброту. Особенно когда любующийся собой добряк всего несколько часов назад вытащил это самое серебро из залитого кровью и заваленного трупами подвала…

Дядя Изуард — такое странное имя я прочел в мыслях девочек — жил сам по себе. Редко выходил из дома, но был хорошим — мог угостить вишнями из своего сада и рассказать при этом много интересных историй про старые времена. Столь же старым был его дом — небольшой двухэтажный особняк с террасой и мансардой. Темно-красная черепица покрывала стрельчатую крышу, потемневшие от времени деревянные балки стягивали кладку фасада. Увивавший стены плющ был запачкан недавней побелкой. Забор был каменным, кованые ворота — сделаны из дуба.

Вся эта основательность и добротность, вкупе с древним дворянским именем Изуард, вызывала ассоциации с усадьбой какого-нибудь преуспевающего средневекового арендатора, эдакого померанского бауэра. Но ментальное фото, которое я получил из мыслей детей, изображало человека, который никак не смахивал на обывателя…

Я постучал. В ответ залаяли псы, но никто не вышел.

Прождав пару минут, я вошел во двор. Два мастифа рычали на меня из вольера.

Пройдя мимо клумб с ландышами, я постучал уже в дверь — все так же, безответно. Тогда я прощупал ментальное пространство. Ни в доме, ни во дворе никого не было — если не считать пары разъяренных псов у меня за спиной. Или иначе — тот, кто тут был, располагал ментальной защитой.

Я достал излучатель, приоткрыл дверь и позвал:

— Приор?

— Слышу, собаки лают, — крикнули изнутри. — Идите в гостиную.

В гостиной, хорошо обставленной комнате с камином, ковер был сдвинут, открывая взгляду распахнутый потайной люк. Я увидел в нем ступени.

— Если уже нашли лестницу, — донеслось оттуда, — то спускайтесь.

На глубине нескольких метров оказалась просторная комната.

Каменная кладка одной из стен была полностью завешана древним оружием — куда более внушительная коллекция, чем у меня. Всевозможные глефы, алебарды, тесаки, секиры, щиты… Этим можно было бы вооружить целую роту. Причем это были не копии, а исторические образцы.

Другую стену закрывали книжные полки и стеллажи, загроможденные пыльными банками с этикетками. Если оружие на одной стене делало комнату похожей на покои феодала, то емкости на стеллажах превращали ее в обиталище мага. Тут было много всего: от миниатюрных флакончиков и фиалов до огромных амфор и бутылей; все самых разных форм и наполнено жидкими субстанциями и порошками самых различных цветов.

Посреди пола лежала медвежья шкура, на которой стоял письменный стол. Сидящий за ним человек сосредоточенно изучал бумаги.

Это и был «дядя Изуард». Наряд его тяжело было бы назвать иначе, кроме как маскарадным. Одетый в кольчугу с откинутым капюшоном, опоясанный длинным мечом, владелец дома явно предпочитал жить в Средневековье. Конечно, этому одеянию могло существовать и другое объяснение: он должен был проводить Трибунал в соответствующих церемониальных одеждах. Как бы то ни было, эти доспехи идеально вписывались в обстановку, а внешность, в свою очередь, донельзя лучше подходила облачению.

На вид ему было лет сорок. Такого же роста, как я, сухощав, но широкоплеч. Его длинные черные волосы, щедро разбавленные сединой, были собраны на затылке, а лицо гладко выбрито. Черты были необычными — строгими, суровыми и одновременно живыми. Бумаги, стопками лежащие на столе, он листал быстро и серьезно, но в тот же момент с таким видом, что имеет дело не с сухими отчетами, а с невероятно интересным романом.

Он тоже был телепатом, это я почувствовал в высоком лбе и резких скулах. Второе, что я отметил, — это шрамы, выделяющиеся на смуглой коже. Самый большой и глубокий шел от левого виска через щеку, до самого подбородка. Еще один белел на скуле. На кисти, листающей страницы, я заметил еще несколько. Вряд ли он получил их в автокатастрофе… Это был воин.