Алекс Орлов - Личная эвакуация Страница 13

– Управление, ответьте… Патруль «двадцать два – полста – восемнадцать» на связи…

– Управление, дежурный лейтенант Ройлис, – представился дежурный, удерживая пальцем истертую кнопку передатчика. Уже полгода им обещали поставить новую модель с сенсорным управлением, но, похоже, заявку убрали под сукно, а потому, получая очередной доклад, приходилось сгибаться над столом и удерживать эту расшатанную кнопку.

– Сэр, мы прошли по дополнительному маршруту, который нам спустило управление. Аккуратно держались на хвосте объектов, и они нас не заметили.

– Так, минутку. Они не совершали ничего подозрительного?

– Они просто мотались по адресам, сэр, потом в порт. Поскольку на них никакой аппаратуры не ставилось, мы просто держались на расстоянии.

– То есть это все?

– Ну, не совсем, имеется кое-какая агентурная информация.

– Говорите.

– Они ищут какого-то Савояра. Но это вроде инициатива бригадира – главный босс к этому не причастен.

– Это все?

– Это и так больше, чем нам спускали, сэр.

– Нет-нет, я не в претензии, очень полный доклад, я это обязательно отмечу.

– Спасибо, сэр. Мы тогда вернемся на свой маршрут, а то у нас еще план не закрыт.

– Разумеется, возвращайтесь, до связи.

– До связи.

Отпустив кнопку, лейтенант радостно щелкнул пальцем по стеклу дежурной загородки, которую в управлении называли собачьей будкой.

Получалось, что интуиция его не подвела и он не зря скинул задание одному из патрулей. Они, конечно, ни за что не хотели брать сверхурочную работу, однако лейтенант сегодня был дежурным по управлению, и его приказ не обсуждался.

И вот – все сошлось, а значит, можно было доложить об успехе тому, от кого зависело дальнейшее продвижение по службе. Но сейчас ночь! Лейтенант взглянул на настенные часы. Да, ночь, однако капитан Линнварт настаивал, чтобы в любое время и все такое.

Лейтенант хорошо помнил, как тот вошел в комнату Четвертого отдела, остановился у стола лейтенанта и, положив ему на стол несколько бланков с чипами, сказал:

– Ройлис, я давно за вами приглядываю и, знаете, что?

– Что, сэр? – спросил лейтенант, завороженно глядя на капитана Линнварта.

– Мне скоро может понадобиться начальник отдела сопровождения, поскольку Ганс уедет на полгода в академию, а потом на повышение.

– И что я должен делать, сэр? – спросил тогда лейтенант.

– Вот тут, в стопочке, – и капитан постучал пальцами по бланками с чипами, – кое-какие сведения о кое-каком человечке. Ознакомься и поглядывай тут, авось сойдутся кое-какие линии, и тогда – звони в любое время дня и ночи.

– В любое время дня и ночи, – повторил лейтенант вслух слова, сказанные тогда капитаном, и, оглядевшись, понял, что звонить из «собачьей будки» неудобно, она была сделана из прозрачного пластика и просматривалась со всех сторон. И хотя в вестибюле сейчас никого не было, кроме капрала на проходной, лейтенант предпочитал более укромное место, в конце концов, это был тайный договор между ним и капитаном, а стало быть, светиться не следовало.

Лейтенант рванул хлипкую дверцу, чтобы вырваться наружу, но та лишь задрожала и не поддалась. Лейтенант рванул еще раз, и из хрипловатого спикера послышалось предупреждение:

– Дежурный не имеет права оставлять пост без наблюдателя!.. Дежурный не имеет права оставлять пост без наблюдателя!.. Дежурный не имеет права оставлять пост без наблюдателя!..

– Хватит уже! Хватит! Я понял! – отмахнулся лейтенант и, высунувшись в окошко, позвал капрала:

– Эй, приятель, давай сюда!

– Я не имею права, сэр. Часовой должен находиться на посту неотступно, в противном случае…

– Сто удо, дружок! Сто удо тебе, если заместишь меня на двадцать секунд!..

– Я не имею права, сэр, – мотнул головой капрал, и лейтенант подумал: «Вот гад», однако изобразил на лице лучшую из улыбок и увеличил сумму.

– Ладно, двести удо, чтобы я мог отойти в сортир.

– Точно в сортир? – уточнил капрал.

– Ну а куда же еще?

– У вас в расписании дежурного имеется туалетный перерыв, и вы должны терпеть до указанного интервала, – настаивал на своем капрал.

«Вот гад», – снова подумал лейтенант и живо представил себе, как бьет капрала по голове стулом.

– Я скушал сливы, приятель… Мерзкие сливы. Они были лиловыми, а должны быть синими. Я перепутал цвета и сейчас нагажу прямо здесь. Ты хочешь, чтобы у тебя на посту воняло?

– Но вы в «будке», сэр…

– Я открою дверь и вышибу стену, только чтобы ты понял, как все серьезно.

– Хорошо, двести пятьдесят удо.

– Семьдесят удо, говнюк!

– Двести!

– Хорошо, двести. Иди сюда, – согласился лейтенант, неожиданно ощутив в брюхе характерный позыв.

«Самовнушение», – сказал он себе, однако ощущения не прошли и даже напротив – усилились.

«Ну и ну», – подумал лейтенант, доставая две сотенные бумажки.

Определив полицейского капрала как посетителя, автоматизированная система надзора впустила его в загородку. Капрал тотчас выхватил деньги из рук Ройлиса, а тот выскочил наружу и засеменил в сторону управленческого туалета на первом этаже.

Днем здесь было не протолкнуться – прикомандированные, курьеры, агенты юридических контор. Однако ночью было тихо, только негромко журчала вода в кабинке номер восемь, где все еще не могли ликвидировать поломку поплавкового клапана.

Лейтенант зашел в кабинку, потом нагнулся, чтобы убедиться, что, кроме него, по сортиру никто не шастает, и только затем стал набирать заветный номер.

Сначала пошли длинные гудки, и лейтенант вздохнул, представляя, как отреагирует на ночной звонок капитан Линнварт.

Глава 15

Телефон капитана был переключен на инфразвуковой звонок, поскольку его жена была полностью лишена инфраслуха. Сам он тоже был не слишком талантлив, однако отличить вибрацию кондиционера от простого наигрыша мог. Обычно мог, но накануне капитан выпил. Просто так – сам с собой, но за двоих, а потому не услышал звонка и был разбужен шлепком супруги по голому животу – очень больно!

– Уоппс! – вырвалось у него, и он сел на кровати, таращась в темноту. От шума сработал ночник, и в спальне стало светлее.

– Ты… Ты с ума сошла, Хлоя!..

– А почему твой телефон трезвонит, а ты храпишь как ни в чем не бывало?! – проорала жена, и ее злое лицо в этот момент потеряло весь омолаживающий эффект, на который капитан Линнварт три года откладывал деньги.

Это был его подарок – отражательный диск из генометалла, вставляемый в основание черепа пациента. Он растворялся в течение пяти-семи лет, и все это время пациент выглядел на пятнадцать лет моложе. Однако резкие эмоции нивелировали этот эффект – нельзя было ни смеяться, ни плакать, ни злиться.