Андрей Левицкий - Оружие Леса Страница 13

Ситуация вроде прояснялась, и еще ясней она стала, когда я вдруг понял, что все это время тоник был передо мной – зеленая бутылочка стояла на расстеленной у костра тряпке. Я вздохнул с облегчением, едва не выдав себя. Целый. Пока еще целый.

– Пьянь ты конченая, Рапалыч, – ворчал тем временем Коротун. – Если б у тебя не было нюха на арты, если б было куда податься, давно бы тебя бросили.

Рапалыч погрозил корявым скрюченным пальцем:

– Не бухти, Коротун. Не только нюх у меня. Я хабаром торговать умею, закопай тебя аномалия. А вы – не умеете, щенки блохастые. Я знаю, как клиента подогреть, хабар лицом показать, на лишний рубль развести. Старость, мудрость моя в этом подмога…

Тот, кого называли Коротун, лишь махнул рукой в ответ. Возле него и его унылого напарника лежали ружья, но модель я разглядеть не мог – охотничьи, кажется, какие-то.

– Нет от вас, молодых, толку, – продолжал скрипуче нудеть Рапалыч. – Силы в вас нет жизненной, истости людской. Живете как…

– Чего-чего нет? – не понял Коротун. – Какой истости? Заткнись уже, пень корявый! Вот скажи, какая от тебя польза? Что ты можешь? Только от аномалии к аномалии слоняться да арты подбирать. Но и те побыстрее норовишь сменять на выпивку, если тебя не контролить. Тьфу! – он плюнул в костер и отвернулся.

Я подполз еще немного ближе и замер под стеной, наблюдая за троицей у костра. Между мной и старателями оставалась всего пара перегородок. Рапалыч, отложив флягу, наклонился к тонику, повел корявым пупырчатым носом, будто обнюхивал его, потом взял. Поглядел на остальных двух и предложил:

– А давайте ее того… испробуем.

– Как испробуем? – промямлил Унылый, приоткрывая глаза.

– Как-как… губами, закопай тебя аномалия. Испробовать же надо, что за жидкость я нашел.

– Ну, ты дурно-ой, – протянул Коротун. – Ты что, не видишь? Эта зеленка светится! И вообще, она была теплая, когда я ее брал.

– Ну а что ж тогда с ней делать?

– Нести торговать.

– Да как ею торговать?! – загорячился Рапалыч. – Какую цену просить? Это ж непонятно вообще что за вещество такое!

Унылый снова прикрыл глаза, предоставляя напарникам самим разбираться, а Коротун ответил:

– Ну, так и тем более пить нельзя. Оно, может быть, гадость какая-то химическая.

– Когда счетчиком проверяли, не щелкало, – не открывая глаз, заметил Унылый.

– А гадости не обязательно быть радиоактивной. Все равно пить это – без мозгов вообще надо быть.

– Нет, не химическое оно, – возразил Рапалыч. – Аномальное. Чую я. Старость, мудрость моя так говорят. Да такое аномальное, что когда к этой зеленке приближаюсь, у меня аж в груди жжет. Но вот что оно такое – совсем не понять. Ума не приложу, такое дивное.

– Потому что ума у тебя давно нет, прикладывать нечего. А зеленку нужно нести на рынок, и все тут.

Рапалыч положил тоник обратно на тряпицу и стукнул немощным кулаком себя во впалую грудь.

– А я не знаю, какую цену за нее просить! Как понять? Может, оно и бесценное вовсе. Прогадаем, после разберемся, волосы рвать будем. Друг другу.

– Во, я понял, – заговорил Унылый, открывая один глаз. – Надо к байкерам, и там запродать зеленку ихнему, как его… Бадяжнику. Он спец по всяким таким веществам, возьмет и облизнется.

– А может, лучше в Край снесем? – предложил Коротун. – Он сейчас ближе всего, мы ж вон куда забрались. Краевцы тоже любят такие аномальные штуковины.

– Краевцы нам могут не заплатить, – недовольно скрипнул Рапалыч. – Ты в Крае был? Они там такие все идейные, закопай их аномалия.

– Ну, не заплатят, так что ж, тогда вернемся на Черный Рынок.

– Краевцы могут зеленку забрать. А нас – хорошо ежели отпустят. Могут и пристать: где взяли такую зеленку? Сами сварили? Еретики! И на казнь отправят. Не, в Край я точно не пойду. Лучше в Чум нам двинуть.

– Да при чем тут Чум? Тебя туда тянет, потому что у тебя там дружки эти сидят… цыгане твои, морды смуглые.

– Они не дружки мне. Соратники.

– Какие, старое твое семя, соратники? – возмутился Коротун. – Нет у тебя давно соратников, только собутыльники.

– Я им редкие арты заношу.

Коротун вскинулся:

– Ага, бесплатно отдаешь наши арты?! Я так и знал!

– Да не верь ты ему, – проворчал Унылый. – Чтоб такой пьяница бесплатно че-то делал? И цыганам он хабар не забесплатно сбывает. Почему он, думаешь, из Чума тогда свалил? Потому что нес туда по заказу цыган редкий хабар – и по пьяни профукал его, бестолочь. Доиграешься ты, Рапалыч, бросим мы тебя. А без нас куда тебе… только к Лесу в зеленую задницу.

Пока они препирались, я привстал за перегородкой, чтобы разглядеть обстановку получше. Оружие у старателей средней паршивости, бедноватая бригада, да и сами они не производят впечатление великих стрелков и тертых парней, любого из них я бы завалил на «три-четыре», а старика – так и вообще на «раз», с одного удара. Но это сейчас не важно; если я выскочу с наставленным на них пистолетом, Коротун и Унылый успеют схватить стволы, ведь те лежат совсем рядом. Хотя бы просто от неожиданности, с перепугу, даже после предупреждающего окрика – схватят, и тогда мне придется их валить. Всех троих, минимум двоих. Что нехорошо, поскольку против старателей я ничего не имел. Мужики как мужики, честные бродяги. Ну, или нечестные – но мне ничем не досадившие. Хотя Рапалыч и спер тоник, но он был в своем праве обыскать найденный схрон, потому что хозяин любого схрона и тайника может быть давно мертвым и нечего добру пропадать.

Выходит, чтобы обойтись без крови, нужно вернуться к Але с Шутером, которые там, наверное, уже нервничают, и прикинуть план. Окружить свинарник, с двух сторон взять бродяг на прицел, крикнуть из укрытия, чтоб не дергались… может быть, тогда получится обойтись без стрельбы и крови.

Но воплотить свои намерения в жизнь я не успел, потому что увидел движение в сумраке под далекой крышей. Кто-то полз по толстой потолочной балке. Кто-то достаточно крупный. И ловкий – балка узкая, а он вон как шустро конечностями работает. Кажется, это существо забралось туда через одну из дыр в крыше, а спуститься собиралось по стене, если, конечно, вообще собиралось.

И, кажется, это было не существо – в том смысле, что не зверь и не мутант. Человек. То есть женщина, они ведь тоже люди, как мне говорили.

Хотя и не женщина даже – девушка. Совсем молодая. Девочка.

Причем знакомая девочка.

Когда я это понял, мне захотелось приоткрыть рот от удивления – этакая сознательная мысль сделать несознательное движение челюстью. Слепая там ползла, вот кто. Она передвигалась на четвереньках, хотя употреблять это слово было не совсем верно: девчонка использовала две коленки и одну руку, а другой что-то прижимала к груди. Добравшись до конца балки, легла и замерла, обратив лицо вниз. Я затаил дыхание. Она повернулась и стала быстро спускаться по стене. Я бы так не смог, когда занята одна рука. По крайней мере, у меня бы не вышло делать это так бесшумно. И уж точно не с закрытыми глазами. У нее-то они были открыты, но ведь она ничего ими не видела! К тому же этот удивительный ребенок использовал только правую руку – левая по-прежнему была занята, хотя я все еще не мог понять чем. Да что же она – ушами видит? Кожей? Я припомнил глаза с неподвижными зрачками, которые хорошо разглядел в «птеке». Слепого трудно перепутать со зрячим, разные они; у незрячих глаза особенные, увидев хотя бы раз, уже не спутаешь. Нет, девочка точно слепая – и вот же, ползет там, быстро ползет, действуя только ногами и одной рукой, и уже почти спустилась…