Михаил Михеев - Изгнанники Страница 13

С боевым кораблем, конечно, подобный фокус не прошел бы, но курьер, пусть даже и неплохо вооруженный, был всего лишь гражданским судном, да и защитников на нем оказалось совсем немного, к тому же, изолированных друг от друга в первый, самый опасный момент боя. Не более десяти минут потребовалось абордажникам крейсера для того, чтобы полностью взять корабль под контроль. Погибших оказалось всего четверо – те, которых смело огнем роботов в первый момент, остальные отделались незначительными ранениями и ушибами средней тяжести. Ну что поделать – усиленные псевдомускулами скафандров, превращающими даже самое мягкое прикосновение в сильный удар, десантники не могли без этого обойтись, да и не старались, говоря по чести.

Соломину в этом бою не пришлось даже ни разу выстрелить, чем он совершенно не был расстроен. Как и большинство космолетчиков, он привык смотреть на схватку, как на движение пиктограмм на экранах, в лучшем случае как на маневры смоделированных изображений или, совсем уж редко, просто через блистер, но это только в орбитальных сражениях, на малых скоростях. Такие сражения бывали редко – русский флот был знаменит не привычками к красивым схваткам, а всесокрушающей мощью тяжелых кораблей. Тактика же последних сводится, в первую очередь, к тому, чтобы в клочья разнести противника с дальней дистанции из своих колоссальных орудий, ближний бой для такого корабля – чаще всего признак вопиющего непрофессионализма их командиров. В последний раз Соломин видел противника вот так, в упор... Ну да, как раз на Борисоглебске. Тогда же он в первый и последний раз участвовал в настоящем, а не виртуально смоделированном штурме, а потом ему заново отращивали ампутированную ногу и перевели на крейсер, потом на линкор... Но он хотя бы видел и участвовал, большинство же всю жизнь занимались стрельбой по тарелочкам. Кстати, отнюдь не оборот речи – многие корабли имели форму диска.

Однако Соломин совершенно не испытывал положительных эмоций от вида распластанных по стене хорошо прожаренных мозгов, брызг крови на скафандре и тому подобной экзотики. Конечно, никакой тошноты и прочей пошлости – скорее, брезгливость, но, в любом случае, это было хорошо, что ему не пришлось стрелять.

Капитан пиратского корабля шел по палубе только что захваченного судна. Наверное, настоящие пиратские капитаны что в древности, грохоча ботфортами по деревянным палубам трофейных галеонов, что ныне, попирая ботинками податливый пластик космических кораблей, испытывали эйфорию от чувства превосходства над серой массой, испуганно жмущейся по углам и с ужасом глядящих на них. Бесконечная власть над людьми, их жизнью и смертью – что может быть слаще? Слаще даже добычи, слаще девок, которые ждут в порту, слаще такой эфемерной субстанции, как слава. Власть! Пусть и такая кратковременная, но власть – вот, что двигало если не большинством, то очень многими из них. Наверное, двигала, во всяком случае, так утверждали психологи. Соломин же не ощущал упоения властью никогда, для него она была, скорее, работой, но никак не целью. Глядеть на испуганных людей ему было неприятно. Многие другие пираты за глаза называли его чистоплюем, но в лицо сказать это уже давно не осмеливался никто – слишком хорошо все знали, что капитан Соломин не против поединка. Только вот он будет на борту своего суперкрейсера, а где и в каком виде будет его противник – то его не касается никаким боком. Расстреляет из своих орудий и двинет дальше, по своим делам, безо всяких эмоций. Бывали прецеденты.

Командир десантников доложил о захваченных пленных и о грузе трофейного судна. Груз невеликий – в основном, какие-то бумаги, документы... Ну, это не страшно – пускай аналитики из разведотдела посидят, подумают, глядишь, и найдут, кому это все можно выгодно продать. Информация, подчас, большая ценность, чем драгоценные камни или антиквариат. Правда, и более опасная ценность – за нее прибить могут куда быстрее, чем за какие-то там несчастные деньги. Ну да профессиональный риск еще никто не отменял, так что не стоит пугаться раньше времени. Да и несколько десятков килограммов необработанных драгоценных камней в отдельном, защищенном не хуже сейфа, трюме – тоже неплохая добыча.

С пленными – интереснее. Пленных-то всего четверо – трое женщин и какая-то девчонка, лет шестнадцать всего. Причем она, похоже, главная – остальные бабы при ней, вроде сопровождающих. Небось, дочка какого-то богатого хмыря, который оплатил ей поездку на модный курорт. Или любовница, хотя какая ему, Соломину, разница? Представит вместе с остальными заказчику. Заберет – ладно, не заберет – наверняка за выкуп отпустить получится. Есть еще вариант продать всех четверых в бордель на Большом Хвате, там с женщинами всегда напряженка. А за таких дадут неплохую цену – все трое сопровождающих, что называется, в самом соку, от двадцати до тридцати на вид, и симпатичные. Хотя, конечно, это будет, как любит говорить старшина Мещевич, некошерно. Но, тем не менее, бабы действительно красивые. На их фоне та, которую они сопровождали, смотрится довольно посредственно. Впрочем, это тоже мало интересовало Соломина, равно как и их имена, меньше знаешь – крепче спишь. И живешь дольше. Хотя, конечно, вряд ли весь сыр-бор разгорелся из за этих четверых.

Куда больше его заинтересовала принадлежность корабля. Испанский кораблик-то был, точнее, не совсем испанский, а с Новой Кастилии – небольшой колонии, которая давно уже отделилась от метрополии, благо сильного флота у испанцев не было. Это, кстати, и объясняло все и сразу – испанцы были храбрыми людьми и хорошими бойцами, поэтому в том, что они упорно и грамотно защищались, не было ничего удивительного. Потомки конкистадоров, чтоб им ни дна, ни покрышки! В техническом развитии испанцы и в лучшие-то времена не блистали – как отстали в начале двадцатого века, так и не догнали лидеров. Что уж говорить об окраинной планете? Но, однако же, не испугались, поэтому какое-никакое, а уважение заслужили.

Пленных, несильно, но внушительно подталкивая стволами бластеров, погнали в трюм. Помещение гауптвахты было, правда, уже занято, но под временную тюрьму приспособили один из пустующих ангаров для перевозки бронетехники, благо там были, в том числе, и противоперегрузочные кресла для экипажей. Не то чтобы была серьезная опасность перегрузок, но береженого, как говорится, бог бережет. А небереженого, соответственно, конвой стережет. Памятуя об этом, имперские инженеры оснащали противоперегрузочными креслами все, что только можно, и где бы не застигла тревога члена экипажа, он мог рассчитывать на индивидуальную систему защиты. Нужны эти кресла бывали крайне редко – но все же не единожды спасали людям жизнь. Люди, свои, естественно, в Российской империи были высшей ценностью, и потому дополнительные расходы на подобное считались оправданными.