Роман Глушков - В когтях багряного зверя Страница 14

– Спускайтесь! – позвал нас северянин. – И прихватите ножи и носилки! Надо снять тело и тоже похоронить его, как подобает.

Мы взяли все, что он просил, но едва сошли с трапа, как взобравшийся на спину вакта Убби вдруг вскричал:

– Вот песья задница! Да ведь он еще жив! Эй, где вас носит?! Быстрее сюда!

И на сей раз Сандаварг имел в виду вовсе не пса Вседержителей…

Путы Тунгахопа оказались чрезвычайно крепкими – палачи явно опасались, как бы жертва не разорвала веревки и не пустилась за ними в погоню. Пока мы освобождали домару лодыжки, Убби разделался с веревками у него на запястьях. И когда Тунгахоп был спущен с вакта и уложен на носилки, он – хвала богине Авось! – действительно еще дышал, и у него прощупывался пульс. Затащив его на бронекат, мы первым делом окатили его водой и попробовали напоить. Получилось не очень. Домар попытался глотать, но вода вытекала у него изо рта. Конечности его судорожно подергивались, и было неясно, к добру это или нет. Тунгахоп страдал от обезвоживания и нескольких глубоких, но вроде бы не смертельных ран (по крайней мере все они успели покрыться коростой и не кровоточили), но кто знает, возможно, у него имелись и внутренние повреждения. Только как это выяснить, если он не желал приходить в сознание?

Поить пациента насильно мы побоялись – а вдруг захлебнется? Дожидаться, пока он очнется сам, тоже было неразумно. Чем быстрее мы узнаем, что у него болит, и поможем ему, тем лучше. Я снова взялся за ведро с водой, собираясь облить Тунгахопа повторно, но Убби удержал меня от этого. И предложил новый, еще не опробованный нами способ реанимации:

– Эй, хватит разводить тут грязь! А ну давай, тащи сюда «мозгобойку»! Сейчас мы поставим этого старика на ноги!

– «Мозгобойку»? – Я опешил. – Ты уверен, что она поставит Тунгахопа на ноги, а не вышибет из него последний дух?

– Уверен на все сто! Надеюсь, ты не вылил эту дрянь за борт после того, как она настучала нам тогда по мозгам?..

«Мозгобойку», которую де Бодье называл скучным научным термином «этиловый спирт», мы приобрели проездом в одном мелком городишке. Там, идя в ногу с прогрессом, самогон гнали едва ли не в каждом доме. И продавали по такой смешной цене, что было грех не приобрести несколько канистр этого экзотического пойла.

Его дегустация на очередном вечернем привале вылилась в полное непотребство.

Всем нам не раз доводилось в жизни напивался до полного бесчувствия. Но еще никогда это не случалось с нами так быстро. Вкус у «мозгобойки» – так мы прозвали ее на следующее утро – был отвратительный. Она обжигала горло и не хотела задерживаться в желудке, все время норовя выйти обратно. И в конце концов вышла! Вместе с закуской, и тогда, когда мы уже плохо себя контролировали. Ладно, хоть не натворили глупостей и не спровоцировали Убби на драку. Все ограничилось лишь громкими песнями, плясками, заблеванной палубой и засыпанием там, где кого угораздило упасть и отключиться.

Словами не описать, как же раскалывались наутро наши похмельные головы! Целую неделю мы стеснялись смотреть в глаза трезвеннику Физзу, который весь вечер взирал на наше обезьянничество и слушал пьяные вопли. Старый ящер героически вытерпел все это, а наутро выдал такое, что я еще ни разу в жизни от него не слышал:

– Шуткое сфинстфо! Не топщитесь по плефотине, сухины тети! Шхиперу польше не налифать! Опять хоманта пить фино, крищать, палупа фаляться! Щелофек – хлупый сферь! С топрым утром, лопотрясы! Фсем похмеляться!

Не помню, чтобы я учил Физза подобным речам, а значит, он воскресил в памяти уроки моего отца или деда. Очевидно, они тоже закатывали по молодости на «Гольфстриме» гулянки, которые отложились в памяти ящера на всю его долгую жизнь.

Одна из малоизвестных мне страниц семейной истории Проныр…

Похмелившись – хотя вливать в себя наутро «мозгобойку» было сущим кошмаром, – мы дали зарок отныне не притрагиваться к ней. И с той поры держали слово, довольствуясь привычным вином и пока непривычным, но безобидным пивом. А канистры с коварным спиртом запрятали в трюм и больше не желали о них вспоминать…

Плеснув в ковшик «мозгобойки», Сандаварг велел нам с Долорес приподнять Тунгахопа и удерживать его в таком положении. Затем разжал домару челюсти, а ноздри, наоборот, зажал и вылил ему в рот грамм двести «лекарства». Причем сделал это так ловко, что спирт сразу же весь до капли попал пациенту в нужное горло.

Несколько секунд ничего не происходило. Потом домара заколотила крупная дрожь, и его тело напряглось так, что на нем вздулись все мускулы. Голова Тунгахопа тоже затряслась, а изо рта послышался рык.

– Назад! – скомандовал нам Убби и сам отскочил от Тунгахопа на пару шагов. Мы с Малабонитой последовали его примеру, и вовремя. Брошенный нами пациент должен был упасть и стукнуться макушкой о палубу, но этого не случилось. Наоборот, он резко качнулся вперед и вскочил на ноги. Однако не сумел удержать равновесие и тут же рухнул на колени. После чего выпучил глаза так, что они едва не вывалились из орбит, грохнул кулаком по палубе, передернул плечами и рявкнул:

– Еще!..

Глава 4

Сандаварг снова поднес Тунгахопу ко рту ковшик и помог жаждущему не расплескать его содержимое. Домар пока не сообразил, где он находится и кто его угощает, но жадно выхлебал остатки «мозгобойки» тремя огромными глотками. Затем отпихнул пустой ковш, потряс головой, крякнул и снова начал вставать на ноги.

Несмотря на то что в Тунгахопа было влито пол-литра спирта, вторая его попытка принять вертикальное положение увенчалась успехом. Он опять закачался, но уже не упал, а, завидев поблизости мачту, добрел до нее и прислонился к ней. И лишь теперь смог наконец-то осмотреться и сообразить, что почем.

– Сандаварг?! – прохрипел седобородый воин, то и дело срываясь на кашель и обводя палубу ошалелым взглядом. – Проныра?! Вы?! Но почему?.. И где?.. Да ведь мы!.. А я!.. Будь оно все проклято!

– Ты как, в порядке? – с опаской поинтересовался Убби у воскресшего соотечественника. Неуверенность Сандаварга объяснялась просто. Вид у Тунгахопа был не столько страдальческий, сколько безумный. Кто знает, все ли в порядке у него с мозгами и не набросится ли он на нас, приняв сгоряча друзей за врагов.

– Я?! – Тунгахоп покрутил у себя перед носом трясущимися руками, потом пошевелил ногами и заключил: – Да вроде живой! Хотя… Плесни-ка мне еще своей злой браги, тогда скажу точно.

– Хватит тебе на первый раз, – отрезал Убби, помня по собственному опыту, чем опасна передозировка «мозгобойки». – Если нас вспомнил, руки двигаются, ноги не подкашиваются и брюхо не продырявлено, уже хорошо. Тебе сейчас не браги, а воды надо глотнуть. Да и пожрать не помешает… Как долго ты вообще на вакте проездил, не помнишь?

– Воды… Пожрать… – повторил за ним домар, видимо, разобрав лишь те слова, какие волновали его сейчас больше всего. – Да, ты прав: воды и пожрать! Воды и пожрать! Хорошая мысль! Это да… Это надо…

Сандаварг подал нам знак, и мы с Малабонитой сбегали в трюм за холодной питьевой водой и остатками вчерашнего ужина. А когда мы вернулись, Убби с Гуго уже усадили Тунгахопа возле мачты на свернутое одеяло и дали ему полотенце, чтобы он обтерся после купания, какое я ему перед этим устроил.

Домар не ответил, сколько времени он провисел распятым на спине вакта, но, судя по его аппетиту, – не день и не два. Мы не отвлекали его, позволив мученику спокойно поесть и восстанавливать силы. Пол-литра выпитого натощак спирта, что оказали бы на здорового северянина отнюдь не целебный эффект, на избитого и ослабевшего Тунгахопа повлияли совершенно иначе. Сандаварг сейчас на его месте горланил бы песни, грязно бранился и шатался из стороны в сторону, а домар, напротив, успокоился и ощутил интерес к еде. Его взор заблестел, дрожь прекратилась, а движения стали уверенными и точными. Блевать его тоже вроде бы не тянуло, хотя делать на сей счет точные прогнозы было, конечно, нельзя.

Воскресший Тунгахоп мог бы, наверное, проглотить за раз быка. Но он успел съесть не так уж много, поскольку вскоре начал клевать носом и в конце концов снова отключился с недоеденным куском мяса в руке.

К счастью, это был не обморок, а обычный здоровый сон, с богатырским храпом и присвистом. Убедившись, что домар заснул, Малабонита убрала еду, а Гуго принес еще одеял и подушку. После чего мы уложили Тунгахопа там же, где он сидел, и оставили его в покое. Пусть отсыпается сколько влезет. Это пойдет на пользу и ему, и нам, так как быть при нем сиделками у нас отсутствовало всякое желание. Жаль только, что он заснул, не успев поведать о своих злоключениях, ну да ладно. Все равно выслушивать его историю и обсуждать ее нам было пока недосуг. Требовалось срочно решать судьбу пойманного вакта, оставить которого в покое было бы благородно, но абсолютно непрактично. Мы были не в том положении, чтобы бросить посреди хамады несколько тонн высококачественной иностали. Этого мне не простили бы ни моя команда, ни духи моих предков, чьими заветами я в последний год и так постоянно пренебрегал.