Константин Клюев - Великий Дракон Т-34 Страница 14

С этими словами он развернул за плечи спиной к себе старосту и сильным тычком в спину направил в сторону деревни. За старостой двинулись остальные. Последним шел священник, бормоча себе под нос молитву. Офицер же громко предупредил солдат, чтобы местных идиотов не подпускали к объекту на выстрел, и отправился в штабную палатку.

Дождавшись заправщика с топливом, Виктор с техником уехали в расположение танковой роты. Разговор, невольным свидетелем которого он стал, не шел из головы и неприятно тревожил. Неринг вырос среди книг, он прочел все, что было в огромной домашней библиотеке, а также все новое, что попадалось в библиотеках по местам службы и учебы. Теперь в его сознании вихрем проносились отрывки трубадурских бредней, сцены из мрачных баварских сказок, почему-то страшный Вий из русской книжки, зачитанной до дыр в «Каме», норвежский бог Один, суровый небесный викинг, и пылающее готической лентой слово «Грааль». Рассказ старого архивариуса, ныне – ведущего сотрудника отдела тайных наук, обстановка строгой тайны вокруг странного котлована, теперь вот этот староста с сельским капелланом – все это возбудило мозг Неринга до крайности, и он поймал себя на мысли, что в служебное время думает совершенно не о своих должностных обязанностях, причем остановиться не может. Еще несколько недель назад, сражаясь с французами, капитан чувствовал себя уверенно, надежно и на своем месте. Теперь же он был на грани нервного срыва и мог угодить под трибунал, а что еще хуже – под свой собственный суд чести. Нужно было срочно что-то предпринять, и Виктор вспомнил совет Людвига Риттера фон Радльмайера, начальника учебного центра «Кама».

Отпуск на четверо суток блестящему служаке Нерингу был выписан без звука – и уже через три часа Виктор, передав полномочия обер-лейтенанту Отто фон Барнхельму, отправился в Майнц на попутной машине связистов.

Виктор снял номер в уютной центральной гостинице «Манцерхоф» и, повалявшись полчаса на ослепительных простынях, отправился вниз, по Кайзерштрассе. В уютном ресторане «Первая звезда» он заказал себе водки, выпил залпом большой фужер и немедленно огляделся. Выбрал самую красивую и чистенькую белокурую девочку – ее звали, без сомнения, Эльзой, а как же еще! – усадил ее рядом и продолжил методично напиваться. Это была одна из главных заповедей фон Радльмайера – женщину выбирать на трезвую голову, после первой рюмки, когда душа уже открыта волшебству, а разум еще бодрствует. Иначе рискуете проснуться и испугаться, господа, да-с.

Виктор для верности выпил несколько фужеров залпом, по-русски, расплатился и отправился с Эльзой в номер. В девочке он не ошибся – несмотря на свою внешнюю хрупкость и изнеженность, она, не дрогнув и не запросив пощады, выдержала почти трехдневный марафон в постели спортивного танкиста. От Эльзы пахло медом и яблоками, и кожа ее светилась изнутри.

Еду и выпивку обслуга приносила в номер. Неринг часто принимал ванну, и Эльза, напевая, забиралась к нему и с удовольствием покрывала капитана душистой пеной, отмывая его всякий раз до чистого скрипа. Виктор читал на память стихи, а знал он их бездну и еще немножко, и после пушистых полотенец они снова оказывались на крепкой, устойчивой к любым проделкам и выходкам кровати темного дерева.

К исходу четвертых суток свежий и выбритый Неринг простился с Эльзой, просиявшей на прощание очаровательной белозубой улыбкой, и уже вечером внимательно слушал подробный отчет своего заместителя фон Барнхельма. Дурное настроение улетучилось, хаотические отрывки страшных сказок и мрачные предчувствия больше не беспокоили Виктора. В воздухе просто пахло яблоками и медом. Подполковник Людвиг Риттер фон Радльмайер, казавшийся девять лет назад таким пожилым и бесконечно мудрым, не подвел своего лучшего курсанта.

– Главное – не прозевать момент и вовремя напиться. Напиться жутко, по-русски, до беспамятства. Но! – подполковник поднимал указательный палец и выдерживал эффектную, значительную паузу. – Воскреснуть из беспамятства нужно в объятиях красотки. Иначе – не поможет. Так-то, господа будущие бронетанкисты, так-то…

Работы в котловане кипели, причем люди СС все чаще упоминали в разговорах 22 июня, день летнего солнцестояния. Они заметно нервничали, постоянно совещаясь с учеными, и Виктор сделал вывод, что 22 июня прибудет высочайшая комиссия. Ну, что же, у танкистов – образцовый порядок. Добро пожаловать. Остальными вопросами после отдыха в Майнце танкист не интересовался принципиально. Голова командира должна быть занята заботой о своем подразделении. Точка.

21 июня появилась бригада геодезистов с линейками и оптическими приборами, с утра до вечера они перемещались по уступам карьера и кургану, делая бесчисленные замеры и занося данные в журналы. Свет в палатках археологов горел всю короткую ночь.

22 июня 1940 года Виктор Неринг завершал утренний обход позиций своей роты и уже на территории полевого лагеря увидел группу незнакомцев. За время раскопок постоянные участники успели присмотреться друг к другу и знали друг друга, по меньшей мере, в лицо. Этих Неринг точно видел впервые. Смуглолицые, маленькие люди с длинными окладистыми бородами, одетые в новую, еще коробом стоящую зеленую пехотную форму. На голове у каждого был накручен высокий тюрбан из светло-голубой легкой ткани. Обувь для каменоломни, да и вообще для полевых условий не подходила совершенно: вместо сапог или высоких башмаков – сандалии на деревянной подошве. Экзотическую группу сопровождали археологи и руководители раскопок из СС.

В полдень, перед обедом, капитан Неринг отправился к своему танку. Он хотел проверить машину для небольших гонок с экипажем фон Барнхельма, предполагая провести их вечером у внутренней границы оцепления. Монотонная служба не способствует поднятию боевого духа, скорее наоборот, расслабляет, и ничто так не способствует поддержанию здорового настроения, как состязания. Неринг решил провести чемпионат роты по скоростному вождению, выставляя на гонку по два танка в день. Два танка в сутки он имел право снять с дежурства без ущерба для службы и уже договорился с СС о времени и маршруте гонок. Все детали были согласованы с охраной и руководителем лагеря, взявшимся организовать призовой фонд. Тон соревнованию – и это решено с заместителем – зададут капитан Неринг и обер-лейтенант фон Барнхельм со своими экипажами.

Виктор был неприятно удивлен, застав подчиненных наполовину высунувшимися из люков, вместо того чтобы сидеть под защитой грозной брони. Рыжий водитель Гюнтер вообще стоял на башне, поверх маскировочной сети. Виктор уже набрал было в грудь воздуха, собираясь пропесочить танкистов за злостное нарушение дисциплины во время несения караульной службы, как слуха его коснулись звуки поистине странные и завораживающие: со стороны карьера доносились монотонные удары и заунывное пение.

У подножия разрытого археологами кургана стояли встреченные им смуглые люди в голубых тюрбанах. Раскачиваясь из стороны в сторону, они пели на незнакомом языке, а один из них бил ладонью в бубен, обтянутый упругой кожей.

– Господин капитан, что они собираются делать? – негромко спросил его Гюнтер. При появлении Неринга водителя словно сдуло с башни, и пройдоха обращался к господину капитану, стоя перед ним по стойке смирно, преданно сверля командира голубыми честными глазами.

– Понятия не имею. – Виктор смотрел на курган в бинокль, услужливо поданный заряжающим Мюллером. Пение под незамысловатое сопровождение завораживало.

От группы поющих отделился один из голубых тюрбанов. Он неторопливо и очень тщательно нарисовал возле кургана большой круг белым порошком, бережно высыпая его из узкого, длинного мешочка. Закончив, присоединился к поющим. От группы немедленно отделился второй тюрбан. Он – уже кроваво-красным порошком – изобразил на земле, рядом с кругом, загадочные знаки, тоже используя длинный, тускло поблескивающий мешок, похожий на толстенькую змею.

С высоты карьера рисунок одновременно напоминал и глаз с вертикальным зрачком, и солнце, разделенное надвое. Время от времени тюрбаны устраивали перерывы в пении, возобновляя его уже с большей громкостью. Монотонный ритм участился, превратившись в ровный гул.

– Да, картина, – снова подал голос неугомонный Гюнтер.

– Закрыть люки, – приказал капитан. – По местам!

Ветер возник внезапно и подул Виктору прямо в лицо, осторожно пошевеливая волосы, выбившиеся из-под фуражки. Несмотря на теплый летний день, ветер был холодный и сырой. Внизу, у раскопа, взметнулись маленькие пылевые вихри. Полетели сухие прошлогодние листья. Ветер зарождался в самой середине карьера, в раскопанном кургане, и дул во все стороны одновременно; сверху это было видно отчетливо: пылевые вихри разбегались от центра к краям карьера.

Люди в тюрбанах стояли по-прежнему внизу, лицом к ветру, чуть наклонившись навстречу порывам, усиливавшимся с каждой секундой. Они подняли вверх руки и качались, словно подчиняясь неслышному для остальных ритму.