Евгений Гуляковский - Сезон туманов Страница 14

В неверном красноватом свете камня он заметил слезы, стоящие у нее в глазах.

Ротанов отошел в сторону, отвернулся, чтобы не видеть ее лица и не мешать ей плакать… Ночь, казалось, придвинулась еще ближе и села как лохматая черная птица на зубцы крепостных башен. Ничто не нарушало тишину, даже дромы угомонились. Звезды чуть сместились к востоку, возвещая близкий рассвет.

— Сколько же лет вам понадобилось, чтобы голыми руками построить этот замок? И сколько мужества? — тихо добавил он.

— Рэниты живут долго… Слишком долго, — еще тише прозвучал ответ. Тогда он повернулся, отыскал в темноте ее руку и осторожно погладил ее:

— А знаешь, девочка…

— Я не девочка, Ролано.

И все равно она казалась ему маленькой заблудившейся девочкой, девочкой, которой надо помочь. Он не стал с ней спорить. Он словно думал вслух…

— Я побывал на разных планетах, бывают безвыходные ситуации, бывают ситуации, из которых невозможно выбраться, но так только кажется, поверь мне! Теперь вы не одни, люди помогут вам вернуться.

— Есть законы, перед которыми бессильны и вы и мы. Это вечные нерушимые законы жизни. Те, кто восстает против нее, сами становятся мертвецами, им уже ничто не поможет.

Но он не слушал ее, он торопливо, почти лихорадочно искал выход.

— Вот посмотри: мы можем послать экспедицию к вашей звезде, не пройдет и года, как рэниты прилетят за вами!

— Пока мы летели сюда, прошли тысячелетия. Не забывай об этом, Ролано. Мы знаем свое будущее. Вся наша цивилизация давно погибла.

— Но ведь Дубров возвращался отсюда!

— Ты тоже вернешься. Уже очень скоро.

— Значит, и вы могли бы!

— Вернуться, куда? В ваше время? Оно чужое для нас. Стать вашими нахлебниками? Это не для нас, Ролано. Рэниты — гордая раса.

— Я знаю.

— Плохо ты нас знаешь, если предлагаешь такое!

— Но ведь не можете вы оставаться здесь одни! Без помощи! Мы могли бы оставить вам всю планету, завезти сюда необходимое оборудование, машины…

— Опять ты о том же… Не такие уж мы беспомощные. Тысячелетние древние знания нашего народа помогли нам выстоять в самое трудное время, теперь наш дом здесь. Другого нет и не будет. У каждого народа свой путь. Теперь ваша очередь летать к звездам. Может быть, вы будете счастливее нас…

— И все же хоть что-то можем мы для вас сделать? Неужели люди не имеют права помочь друг другу в беде?

— Возможно, у вас есть такое право, только вот мы не люди… — Она замолчала, и в ее молчании он угадывал нечто недосказанное, может быть, просьбу, которую не выражают словами, может быть, он должен был понять это сам, но в ту минуту ничего не понял, только почувствовал, что разговор окончен, что истекают последние секунды этой фантастической, невозможной ночи. Не все умеют мириться с неизбежным. Он крепче сжал ее невидимую в темноте руку.

— Послушай… Вельда, мы могли бы вернуться вместе…

— А ты знаешь, сколько мне лет?

— Какое это имеет значение?!

— Имеет, Ролано. Имеет. В первую сотню лет чувства притупляются, отмирают. Остаются лишь память и долг…

— Я не могу поверить, что ваша цивилизация исчезла бесследно. Ваше знание о таком далеком будущем могло оказаться неточным. Люди должны это проверить. Где находится ваша звезда?

— Чужой дом иногда охраняется, Ролано, даже после ухода хозяев. Это может быть опасным.

— Каждый полет к звездам опасен. И все же рэниты и люди летают.

Он заметил, что она взволнована, и не мешал ей думать. Иногда надежда на невозможное ломает самые строгие запреты. Рэнитка отвернулась к каменному парапету и торопливым движением, словно боялась передумать, начертила в пыли целую россыпь точек.

— Это ваше небо.

Ротанов узнал рисунок знакомых созвездий и молча кивнул.

— Вот здесь. — Она обвела кружком одну из точек. Ротанов узнал и эту звезду.

— Альфа Гидры.

— Мы звали ее Дэлой… Если ты кого-то найдешь… Они знают, как пройти сквозь время. Они могли бы найти нас… Но там уже никого нет. А теперь прощай. Я и так сказала тебе больше, чем могла. — Она резко повернулась и не оглядываясь пошла прочь. Темнота почти сразу же растворила ее фигуру.

Ротанов решил вернуться на следующее утро. Он еще не знал, как это сделает, но чувствовал, что время настало и что обратный переход пройдет без труда. Он тщательно убрал комнату. Единственная вещь, с которой он не хотел расставаться, был арбалет. Он понимал, что не может взять его с собой, и не хотел, чтобы эта вещь затерялась в зарослях. Ротанов погладил отполированное ложе и повесил оружие на стену. Кому-нибудь пригодится. Он не мог взять с собой ни образцов, ни собранных с таким трудом гербариев местной растительности. Вообще ничего материального, никаких доказательств… Сейчас он очень хорошо понимал Дуброва и знал, как беспомощен может быть человек, не сумевший подтвердить своих слов. Галлюцинация от растительных ядов… Весь этот мир, со слов Дуброва, показался бы ему сплошной галлюцинацией. Теперь ему самому придется убеждать других. Впрочем, доказательства могут появиться. Цивилизации не исчезают бесследно. Пусть людям пока неподвластно время, но пространство они научились преодолевать неплохо.

Дверь за его спиной тихо отворилась, и вошел Гарт — единственный из рэнитов, снисходивший до общения с ним, ограничивая его, правда, лишь самыми необходимыми словами.

— Ты уходишь совсем? — В который раз Ротанов удивился их проницательности, но не показал виду и лишь утвердительно кивнул.

— Ухожу.

— Мы должны тебе кое-что.

— Я узнал больше, чем заработал. Узнал все, что хотел.

— Нет. Для тебя лично.

— Мне ничего не надо.

— Я не так сказал. Знания, которые ты должен получить, могут принести пользу. То, что ты узнал, бесполезно и для тебя, и для твоего народа.

— Как знать. Я так не считаю. Остальные знания мы добудем сами. Люди тоже гордая раса. Прощай.

— Останься хотя бы на завтрак. У тебя долгий путь.

Ротанов отрицательно покачал головой и прошел мимо посторонившегося рэнита. Он уже знал, что всякие прикосновения как выражение симпатии у них не приняты, и потому не протянул ему руки.

В центре стриженого пятна, обозначившего границы сохранившейся в будущем рощи, было одно растение, отличавшееся от остальных. Ротанов заметил его еще в колонии. Здесь же, среди своих укороченных собратьев, оно сразу бросалось в глаза. Его ствол был толще, крона пышнее и «подрезалась» — исчезала из виду, как будто выше, чем у остальных. Кроме того, ствол этой трескучки расчленялся на сегменты, словно перед Ротановым рос гигантский бамбук толщиной в добрый бочонок. Он постучал по глянцевитой коре, звук казался глухим, очевидно, ствол внутри был полным. Он обернулся и долго сквозь редкие заросли смотрел на дорогу, на которой два дня назад увидел повозку с Вельдой. «Странное создание человек, — подумал Ротанов. — Он упорно добивается истины, ищет ее, не считаясь ни с какими трудностями, а настигнув ее наконец, иногда не может сдержать чувства горечи. Всегда так бывает, почти всегда. Наверно, поэтому древние считали плод познания… горьким». «Мне пора…» — тихо произнес он вслух. И ничего не произошло. Он не почувствовал никакого волнения. То, что должно было произойти, произойдет обязательно, без малейшего участия с его стороны. Он не мог бы объяснить, откуда у него такая уверенность. Он нашел в корнях большой трескучки углубление, сел в него поудобней и стал ждать восхода солнца, только сейчас почувствовав, как устал от этой бесконечной ночи и накопившейся горечи.

Уйдя от рэнитов, он вдруг испытал облегчение, словно все это время нес на плечах вместе с ними непосильную тяжесть утрат, разочарований и безнадежности. Теперь он многое видел иначе, иной меркой судил их. Кем они были? Торговцами, продававшими крупицы своих знаний за чужой труд? Мечтателями, покорявшими звезды? Учеными, подчинившими себе само время? Или всем этим понемногу? Их эпоха прошла. Навсегда сгинула в бездну прошлого, только память осталась, и не стоит тревожить прах этих воспоминаний, вторгаться в их склепы… Потому что здесь, на Реане, осталось от них только прошлое, мертвое прошлое. Впрочем, и на Гидре, наверно, тоже…

Первые лучи солнца согрели его, и он задремал, продолжая слышать шорох листвы над своей головой. Потом его качнуло, легко, как это бывает в кресле глайдера, когда тот идет на посадку. Ротанов открыл глаза, увидел солнце, клонившееся к западу, взглянул на свое обнаженное тело и, поднявшись, серьезно сказал, обращаясь к трескучке:

— Спасибо, друг.

В десяти шагах он нашел свой рюкзак и одежду в том самом месте, где расстался с ними. Значит, в колонии до сих пор не обнаружили его отсутствие… Вот почему он нашел Дуброва в своем коттедже в ночь его исчезновения. Очевидно, все его двухмесячное путешествие заняло по времени Реаны не больше нескольких часов.

Ротанов торопливо оделся и вдруг услышал странный звук, словно за его спиной загудел большой шмель. Ствол большой трескучки вибрировал и слегка раскачивался. Ротанов подошел ближе, он был уверен, что минуту назад ствол был совершенно неподвижен, что бы это могло означать? Раздался резкий звук. Ротанов от неожиданности отшатнулся. Ствол растения расколола снизу доверху продольная трещина. Ее края развернулись, и прямо на глазах Ротанова в совершенно пустом пространстве ствола вдруг появился какой-то предмет… Ротанов смотрел на него долго, не смея двинуться с места, не веря собственным глазам.