Закон кровососа - Дмитрий Олегович Силлов Страница 14

Потому я, не особо раздумывая, просто рубанул ладонью по воздуху так, словно в ней была зажата «Бритва», при этом мысленно представив, как пространство расходится в стороны от моего удара, словно края глубокой раны. И точку выхода из «кротовой норы» нарисовал в своем воображении хорошо, в деталях, ибо бывал в тех местах неоднократно.

Опыт прохождения между мирами у меня имелся немалый, и, возможно, это поспособствовало тому, что у меня все получилось с первого раза. Правда, тяжело – «Бритвой» это получалось гораздо легче. А тут словно ладонью гигантскую медузу рассек, плотную такую, желеобразную, тут же попытавшуюся стянуть края раны. И мне пришлось мысленно очень сильно напрячься, чтоб «кротовая нора» сразу не закрылась. Так, что аж затошнило, и хвост почему-то непроизвольно задергался.

– Быстрее! – прошипел я – ишь ты, оказывается я тоже умею жутко и неприятно шипеть, прям как настоящий ктулху.

Девица оказалась понятливой и шустрой – мухой метнулась в «кротовину». А академик задержался на несколько мгновений, зачем-то ногтем ковыряя в своем кольце красный камешек размером с четверть спичечной головки. Нашел, блин, время заниматься чисткой ювелирного изделия.

– Быссстро!!! – шепотом заорал я. – Не удержжжу!!!

– Да-да, я уже, – быстро проговорил Захаров, дернувшись от неожиданности, – шипел я от души, аж самому мерзко стало от собственного шипа.

В результате академического дерганья произошла небольшая авария – камешек из кольца выпал, покатился по полу и исчез в стыке между мраморными плитами. Ну вот, дозанимался Захаров ерундой, другой настолько яркий камень багрового цвета вряд ли получится с ходу найти, тем более – в Зоне. Правда, с деньгами у ученого всегда было отлично, потому не сомневаюсь, что проблему восстановления своего кольца Захаров решит быстро. Если, конечно, нам удастся отсюда выбраться. Потому что со стороны эскалатора слышалось громкое буханье подошвами по ступеням – кто-то бежал сюда со всех ног, и я даже догадывался кто.

Захаров тоже услышал и с несвойственным его возрасту проворством нырнул в «кротовую нору». Я – следом, уже не заботясь о «плаще» невидимости, который сполз с меня моментально, как только я перестал его контролировать. И, соответственно, портал, открытый мной, сразу же стал стремительно сжиматься…

Но ктулху умеют не только хлебать кровь зазевавшихся сталкеров, поигрывая при этом впечатляющей мускулатурой. Мы еще и передвигаться умеем с помощью этой мускулатуры так, что людям и не снилось. Любой сильный зверь при виде опасности может так рвануть, что человеческий глаз и не отследит молниеносного движения. И наша порода – не исключение.

В общем, я с такой скоростью метнулся в схлопывающуюся «кротовую нору», что башкой даже слегка поддал Захарова под зад, отчего он вылетел из разреза пространства, как пробка из бутылки. Я выкатился следом – из прыжка ушел в кувырок, отрепетированный до автоматизма еще в те времена, когда я был человеком. И приземление, кстати, получилось намного мягче – хвост помог, самортизировал так же, как это делают рукой борцы при падении. Блин, я, кажется, реально с него тащусь! И как раньше без него жил – не пойму…

Кстати, с адресом высадки я промахнулся лишь немного.

Это был, несомненно, район озера Куписта, больше похожего на большое вонючее болото, которым оно по сути и являлось. И нам крупно повезло, что «кротовая нора» выбросила нас на берег озера, а не в него. Паскудное место. Мало того, что утонуть в этом озере можно запросто, как нечего делать, плеск болотной жижи и неизбежный при этом мой семиэтажный мат однозначно разбудили бы снарков, жутких с виду человекообразных тварей, живущих прямо в озере. Они, конечно, не ктулху по силе и размерам, но берут не физическими данными, а прыгучестью и количеством. Толпой настигают, в прыжке сбивают человека с ног – и все, считай, что отбегался сталкер по Зоне. Через несколько минут от бедолаги один обглоданный скелет остается. Такие вот, мать их, земноводные человекообразные пираньи водятся в озере Куписта.

До сих пор понять не могу, зачем Захаров в свое время распорядился строить свой многоуровневый научный комплекс в этом проклятом месте. Впрочем, когда его возводили, еще до Чернобыльской аварии, не исключаю, что это место было вполне себе живописным.

Не то что нынешняя унылая картина: прибрежная полоса, заросшая хилым, полумертвым камышом, и, собственно, само озеро Куписта – большая грязная лужа, из которой местами торчат крыши утонувших автомобилей, чьи-то кости, и пятна аномалий лениво колышутся на воде, покрытой радужными бензиновыми пятнами.

А над всем этим убогим пейзажем раскинулось небо Зоны с тяжелыми алыми тучами, набухшими кровью приближающегося Выброса – страшного явления, сметающего на своем пути все живое, не успевшее спрятаться ниже уровня земли…

Блин, что ж делать-то? В озеро, что ли, нырять? Потому что бетонная коробка бункера Захарова видна, конечно, отсюда, но до нее минимум километр. А Выброс – вот он, уже над нами! Еще минута от силы, и нас накроет цунами аномального вихря, и даже если взаправду нырнуть в озеро Куписта, то все равно под водой не отсидеться полчаса – минимальное время, которое продолжается Выброс, хотя зачастую он и дольше бушует над Зоной. Хоть я теперь и вершина пищевой цепочки, но жабр у меня нет, а у академика и наглой дамочки – тем более. Грустно. Интересно, куда после смерти попадают ктулху? В рай, ад, Край вечной войны, страну Токоё или еще куда? Впрочем, скоро я это точно узнаю.

Чумазая девица заметно нервничала, глядя на то, как кровавый цвет туч с каждой секундой становится все насыщеннее. А вот Захарову это все было абсолютно параллельно. Он, подслеповато прищурившись, с нескрываемым интересом смотрел на небо. Ну да, одно дело – любоваться Выбросом через какой-нибудь перископ у себя в бункере, и совсем другое – увидеть вживую это уникальное природное явление. Хотя лично я как-нибудь обошелся бы без этого потрясающего зрелища, пусть яркого, но однозначно последнего впечатления в жизни. Но, поскольку я давно привык смотреть смерти в глаза, то положил на плечо приклад трофейного пулемета, держа его за ствол, и в эдакой живописной позе тоже уставился на тучи, которые стремительно набухали алой кровью, становясь похожими на гигантские животы насосавшихся комаров.